– Узнаешь, царевич. – На слове «царевич» он сделал ударение. – Сегодня, как я и говорил, отдохнете, отъедитесь, водки выпьете, разрешаю. Завтра же… – Он осекся. – Но об этом и говорить будем завтра. Рад вас видеть, как и Иван Дмитриевич. С подворья не выходить! Все, что вам надо, даст Степан Закатный.
– Понятно, князь. Позволь идти?
– Погоди. – Губанов внимательно посмотрел на Отрепьева и спросил: – Как настроение, отец Григорий?
– Хорошее настроение, князь.
– Так ли?
– Так.
– Ну-ну. Лады, ступайте.
После сытной трапезы с пенником и баньки Отрепьев с товарищами завалились спать. Наконец-то они могли спокойно отдохнуть после целой недели тяжелого пути.
Наутро князь Губанов позвал к себе Холодова.
Тот поднялся в залу. Хозяина подворья там не было.
– Доброго здравия, князь.
– И тебе, Андрюша.
– Кажется, ты, князь Иван Петрович, решил дать нам новое задание?
– Хотел, да погода помешала. Поэтому Григорию и Костылю сегодня дел никаких нет, а вот тебе надобно проехать в город.
– Проведать кого?
– Нужно найти монахов Чудова монастыря Варлаама Яцкого и Мисаила Повадьина.
– Да как я их найду, если в глаза не видывал? Это для Гришки, он хорошо их знает.
– Григорию показываться у монастыря нельзя. Завидит его архимандрит Пафнутий, и неизвестно, чем это закончится. Посему придется идти тебе.
– Но как?..
Князь прервал его:
– Гришка опишет их. Согласен, в монашеских одеждах все на одно лицо, но кое-что ты узнаешь, остальное выведаешь у людей. Впрочем, с тобой пойдет Степан. Он видел монахов и должен узнать их. Как-то я запамятовал об этом.
– Нам пойти прямо в монастырь?
– Нет. В Кремль не соваться. Мисаил частенько выходит на посад, в торговых рядах бывает.
– Даже в дождь?
– Да, погода может помешать. Тогда вам придется как-то выманить из Кремля Мисаила либо Варлаама, а лучше обоих.
– Выманим, а дальше?..
– Какой ты нетерпеливый, Андрюша, стал. Ты слушай, спросишь после того, как я все скажу.
– Прости, князь.
– Надо будет спросить их, готовы ли они по-прежнему пойти за законным наследником престола русского, царевичем Дмитрием Ивановичем. Коли поинтересуются, где он, не отвечать. Мол, в надежном месте. Если согласятся и полюбопытствуют, когда идти, ответь, пусть ждут зова, договорись, как с ними встретиться, когда надо будет. Если же заявят, что не желают знать никакого царевича и идти никуда не собираются, пусть так. Но предупреди их, чтобы язык за зубами держали крепко, если не хотят лишиться его вместе с головой. Понятно?
– Понятно, князь.
– Теперь спрашивай.
– Да вроде и нечего.
– Ну тогда забирай Степана и езжайте с Богом.
– А князь Харламов гневаться не будет, что его холоп со мной ушел?
– Подумал, о чем спросил? Коли я дал повеление, значит, никто ни в чем тебя не упрекнет.
– Виноват, князь.
– Соберись с мыслями, Андрюша. Дело с монахами только кажется простым. Оно довольно сложное и крайне необходимое. Почему так, не спрашивай. Тебя это не касается.
– Понял.
– Ступай. Как вернешься, найдешь меня тут.
– Да, князь.
Холодов забрал Закатного, и они поехали на поиски монахов. Им повезло, Мисаил выходил прикупить хлеба.
Поэтому Холодов с Закатным вернулись в дом князя Харламова еще до обеда.
Андрюша доложил князю:
– Говорил я с Мисаилом, Иван Петрович. Он сначала прикинулся, что не разумеет ничего, потом, когда я ему о Григории напомнил, успокоился, сказал, что пойдет с царевичем хоть на край света. Как и Варлаам. Еще и потому, что на Москве с каждым днем все хуже становится с едой. А что дальше будет? Страшный голод грядет. Первыми вымирать города начнут, Москва.
Князь Губанов усмехнулся.
– Ясно. Монахи понимают, что с Гришкой не пропадут. Пойдут с ним. Это то, что надо. О том, как встретиться с ним, договорился?
– Да, князь, через пекаря, у которого монах хлеб покупал. Тот доступ в монастырь имеет. Мужик, со слов Мисаила, надежный.
– Это проверим. Хорошо, Андрюша. Отдыхай.
– И долго мне бездельничать?
– Я бы дорого дал, чтобы знать ответ на этот вопрос. Но у Господа не спросишь, а кроме Него никто не ведает, что дальше с погодой будет.
Глава 9
С середины июля дожди стали меньше, но погода стояла прохладная. Люди надевали ту одежу, которой ранее пользовались в середине осени. Крестьяне еще надеялись на то, что хлеб худо-бедно вызреет и голода удастся избежать. Священники повсюду начинали службу с молитвы о милости Божьей и даровании жизни всему люду православному. Однако изо дня в день надежды эти таяли. Медленно, как снег ранней весной, но неуклонно.
Григорий Отрепьев, Андрюша Холодов и Фадей Костыль по-прежнему сидели на подворье князя Харламова. Там же оставался и князь Губанов. Он явно чего-то ждал, каждое утро интересовался у Степана Закатного, не заезжал ли кто ночью. Костыль и Холодов иногда выбирались в Москву. Григорию же дорога в город была закрыта строгим повелением князей.
День 6 июля начался как обычно. Хозяева и челядь проснулись и занялись своими делами. У Холодова и Отрепьева забот никаких не было, лишь скука, сводившая с ума.
Надо сказать, что продовольствия на подворье было в достатке. Его покуда не экономили. Князь Харламов позаботился об этом, сберег старые запасы, вывез их из своих вотчин.
Андрюша Холодов после утренней молитвы и завтрака вышел во двор.
В это время в калитку кто-то громко постучал.
Степан Закатный, зевая и почесывая взлохмаченную шевелюру, подошел к ней и крикнул:
– Кого принесло?
– Я к князю Губанову, – донеслось с улицы.
– Кто таков? И не обознался ли ты? Это подворье князя Харламова Ивана Дмитриевича.
– Знаю, не обознался. Иван Петрович ждет меня.
– Назовись!
– Может, пустишь под навес? Промок я.
– Ничего. – Закатный усмехнулся. – Больше, чем есть, уже не промокнешь.
– Ладно, вижу, службу бдишь. Передай хозяину, что к князю Губанову явился дворянин из Новгорода Олесь Ступак.
– Вот как? Дворянин, стало быть. Погоди, доложу.
С крыльца донесся голос Губанова:
– Кто там, Степан?
– Дворянин Олесь Ступак из Новгорода, по твою душу, князь, – ответил Закатный.
– Пропусти!
– Слушаюсь! – Степан снял массивный засов, открыл створку.
Всадник въехал во двор, спрыгнул с коня.
– Ну и погода, князь, а дороги какие! Лучше не поминать.
– Коня в конюшню, протереть, накрыть попоной, дать сена, воды. Следить за ним, – распорядился Губанов. – Ступай за мной, Олесь.
– Так я мокрый весь до исподнего.
– Найдем, во что переодеться.
Князь и гость вошли в дом.
Степан взглянул на Холодова:
– Видал, Андрюша, дворянин явился.
– Его-то и ждал князь. Но это, Степа, не наше дело.
– Ясно, Андрюша, что не наше.
Степан позвал конюха, и тот увел лошадь в конюшню.
В залу приема гостей через короткое время вошел молодой крепкий мужчина в сухой одежде.
Губанов повернулся к Харламову и сказал:
– Ты, Иван Дмитриевич, извиняй. Мне поговорить с человеком надо.
– В тайне даже от меня?
– О чем пойдет разговор, ты, конечно, узнаешь.
– Добро, Иван Петрович, поеду-ка я со Степаном к убогой Алене Рыдановой, гостинчик отвезу и припасы какие-нибудь. Трудно им с матерью.
– Да, после погрома подворья Романовых она перестала на люди выходить. Степан говорит, все у оконца сидит да на березу глядит. Как бы умом не тронулась.
– Езжай. Хорошее дело задумал.
Харламов вышел из залы.
Губанов взглянул на приезжего и спросил:
– Был в Горицах?
– Ты же повелел, князь. Как я мог ослушаться?
– Удалась ли поездка?
– Вполне, князь. Нашел я монахиню, которая согласилась помочь нам.
– За деньги?
– Нет. Отец ее царю Ивану Васильевичу Грозному служил, преданный человек был. Помер он, а жена раньше него. Помаялась девица по чужим людям, обид натерпелась, в обитель и подалась. Однако память о Грозном царе чтит. Потому и помочь вызвалась.
– Хорошо, Олесь, когда не за деньги, а по велению сердца.
– Твоя правда, князь.
– Когда подъехать можно?
– В любое время. Только прежде надо будет зайти к старцу Феодосию. Он отшельником живет на берегу реки Шексна, передаст весточку монахине. Она скажет, куда и когда подойти.
Губанов поднялся с кресла и проговорил:
– Шексна. Река вроде обыкновенная, а сколько всего там произошло. В ней был загублен первенец Ивана Грозного, тоже Дмитрий, от любимой жены Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой. На Шексне погибла Ефросинья Старицкая, противостоявшая Ивану Васильевичу. Сегодня на берегу этой реки начинаются великие дела. Это не случайность, а знамение свыше. Ладно, я понял тебя. Ступай в трапезную, поешь и отдыхай.
Через полчаса князь Губанов вызвал к себе Холодова и Отрепьева.
Холодов воспринял это спокойно, Отрепьев же был удивлен.
– Что за надобность у князя к нам, Андрюша? – спросил он старшего товарища.
– Я знал, что так и будет. Князь кого-то ждал и беспокоился, хотя скрывал это. Приехал человек. Стало быть, Гриша, ждет нас дорога. Долгая или близкая, не знаю, но ехать придется. Идем.
В зале Холодов и Отрепьев опустились на скамью, покрытую ковром.
– Тебе, Андрюша, известен Горицкий Воскресенский женский монастырь? – спросил Губанов, сидевший в кресле.
– А то. Там обретается царица Мария Федоровна. Она теперь инокиня Марфа.
– Верно. – Губанов усмехнулся, перевел взгляд на Отрепьева и заявил: – Твоя матушка там, отец Григорий.
Отрепьев промолчал.
– Поедем мы с вами в этот монастырь.
Чего-чего, а этого Холодов и Отрепьев никак не ожидали.
– За какой надобностью, князь, если не тайна?
– Пока тайна, Андрюша. Дорога нам предстоит длинная, до Вологды, почитай, пятьсот верст, сотня до города Кириллова, а там еще шесть до деревни Горицы и монастыря.