– Да, путь не близкий, тем более при такой погоде. Недели три на дорогу уйдет, никак не менее. Можем налететь на какую-нибудь разбойничью шайку. Их теперь хватает и у самой Москвы, где за ними хоть как-то охотятся. А уж чуть подальше от столицы лихим людям, сбившимся в стаи, нет счета. Охрана нужна, князь, и немалая.
Губанов покачал головой:
– Нет! Поедем без охраны, вчетвером, я, Григорий, ты и Фадей.
– Это небезопасно.
– Тебе ли, Андрюша, не знать, что коли нарвемся на большую шайку, то никакая охрана не поможет. Будем уповать на Бога.
– Дозволь вопрос, князь?
– Ну?
– Сдается мне, что сегодня к тебе приехал человек именно оттуда, из Горицы.
– Что с того, коли так?
– Почему бы нам не взять его с собой? Он знает, где и как ехать.
– Все, что надо, Олесь мне рассказал. У него есть другое важное дело. Выезжаем послезавтра с утра. Припасы в дорогу нам соберут. До Ростова хватит, там пополним. Одежда для поездки простая. На постоялых дворах с чужими разговоров не вести. Сабли с собой. Покуда сидите на подворье, а с утра восьмого июля тронемся. Все, ступайте!
Костыль встретил товарищей вопросом:
– Какие новости?
– Собирайся в путь-дорогу, Фадей, – ответил Холодов, ложась на лавку.
– Куда мы на этот раз?
– Далече. В Горицкий женский монастырь.
– А где это?
– На Вологодчине, у Белоозера.
– Ого. Да, не близко, особенно по нынешним дорогам.
– Таково повеление князя.
– Да, понял. Оно и к лучшему. Тут, конечно, не Муром с порядками боярина Кошкина, и не Углич с твоими жадными, извини, Андрюша, родственниками, но все равно как в темнице. Туда не ходи, сюда не гляди. А чего мы в Горицком монастыре, да еще женском, забыли?
– Туда князю Губанову с Григорием шибко надо. Зачем, не сказал.
– Так князь с нами поедет?
– Да.
– Как простой смертный? Или в повозке с охраной?
– Как мы. Да и повозка теперь не везде пройдет. На кормежку охраны уйма денег понадобится. Путь-то, почитай, шестьсот верст.
– А князь ехать не боится? Нам-то что, мы привычные, коли заваруха какая, отобьемся, уйдем. А вельможа в сваре и себя погубит, и нас вместе с собой.
Холодов потянулся и сказал:
– Ты говоришь так, будто Ивана Петровича не знаешь. Да он не хуже нас саблей владеет. В трусости его никто обвинить не может.
– Да, если князь чего задумал, то уже не отступится. Надо признать, с ним ловчее будет. С князем в дороге нам голодать не придется.
– Да, он о нас позаботится.
В комнату ввалился Закатный.
– Как дела?
– А чего ты такой радостный, Степа? – осведомился Костыль.
– Чего мне горевать? Мы с князем Иваном Дмитриевичем у Рыдановых были. Он убогой Алене гостинцев дал, Дарье моей – денег на харчи, позволил мне на ночь туда пойти. А у вас какие дела намечаются?
– Послезавтра уезжаем мы, Степа.
– Куда?
– Далече. Ты прости, но это тебя не касается.
– Эх, ну и служба у вас, то туда, то сюда.
Костыль хлопнул Закатного по плечу.
– Ну а на Москве что? Чем град стольный живет?
Закатный вздохнул.
– На Москве день ото дня все хуже становится. Торгаши сбесились, цену ломят. По весне пуд ржаной муки можно было за семь с половиной копеек купить, теперь двадцать пять отдай. Курица стоила копейку, сегодня пятак, пуд семги был тридцать пять копеек, а стал полтора рубля. Хлеб каждый день растет в цене. Скоро за пуд рубля три просить будут.
– Или отнимать, забирать даром, – проговорил Холодов.
– Или так. Урожай вряд ли будет. Наступит голод, начнутся бунты. А это страшное дело. Коли толпа на Кремль попрет, то никакие стрельцы не помогут. Народ сметет все, вместе с троном. Ну да ладно, как говорится, чему быть, того не миновать. А теперь пойду я. Коли вам в путь, то князь повелит готовить кормежку и коней. Надо идти, а то искать начнут.
Путь князя Губанова со слугами и Гришкой Отрепьевым был труден, занял более двух недель. Хорошо, что обошлось без встреч с лихим людом. К Вологде путешественники вышли утром 27 июля.
Тогда она представляла собой город, значимый во всех отношениях, в том числе и военном. При Иване Васильевиче Грозном Вологда была превращена в крепость. Ее окружала каменная стена длиной более чем в триста сорок сажен с одиннадцатью башнями.
Путники въехали в Вологду через ворота Пятницкой башни, двинулись по улицам, заполненным народом. Здесь покуда не замечалась тревога по поводу наступающего неурожая. У горожан имелись солидные запасы прошлых лет. Они получали самые разные товары из Сибири и иноземных стран.
Погода стояла прохладная, но тихая, безветренная. А главное – уже недели две не было дождей, исчезли лужи, спала вода в реках.
За величественным Успенским собором Губанов повернул в широкий переулок. Вскоре путники оказались перед воротами обширного подворья с многочисленными постройками на нем.
На стук в калитку залаяли собаки. Она открылась. В проеме стояли двое крепких мужиков в добротной одежде с бердышами в руках.
Старший из них по возрасту и, видимо, по положению спросил:
– Кто такие?
– Я князь Губанов, холоп. Передай боярину Веденеву Петру Петровичу, что приехал и хочу с ним повидаться.
Холоп повернулся к младшему товарищу.
– Васька, живо дуй к боярину, сообщи о приезде князя Губанова.
– Угу! Я быстро.
Не прошло и нескольких минут, как ворота распахнулись. Посредине двора стоял седой мужчина в дорогой одежде.
– Ба! Иван Петрович! Не ждал сегодня. Другие почти месяц тратят на путь из Москвы. Заезжайте, гости дорогие!
Всадники въехали в большой двор, мощенный камнем, по краям которого стояли высокие деревья. Хороший дом, рядом другой, для гостей, конюшня, баня, все, что положено.
Гости спешились. Холопы боярина подхватили коней под уздцы и повели в конюшню.
– Рад, Иван Петрович. Ты же впервой у меня. Прежде мы с тобой встречались в моем подворье на Москве, – проговорил Веденев.
– Да, Петр Петрович, но тут у тебя не хуже, чем в стольном граде.
– Живем, слава богу, безбедно. Как человек твой Олесь сказал мне, что ты в гости собираешься, я обрадовался, велел готовить к приезду все, что есть. Холопы рыбы наловили. Бычок на убой в стойле стоит, всего много, доволен будешь.
– А где же твоя супружница? Дети?
– Анюта, как ей и положено, в доме, там гостей встретит, а сыновья разъехались, Иван Петрович. Двое на Москве служат, младший в Ярославле.
– Мы так и будем здесь стоять, Петр Петрович, или в хоромы свои позовешь?
Боярин спохватился:
– Извини, князь, заговорился, очень уж рад. Конечно, пойдем в дом.
– Куда определишь моих людей?
– В гостевой дом.
– Пусть им баньку натопят, накормят.
– Иван Петрович, все как надо сделаем, не обидим. Хотелось бы знать, надолго ли ты ко мне?
– А что?
– Так у меня струг на озере. Порыбачили бы на славу. Таких мест нигде более на Руси не найти. Даже на Волге!..
– Не получится, Петр Петрович. Как-нибудь в другой раз. Я к тебе на три дня.
– Но так на рыбалку и дня хватило бы.
– Нет, Петр Петрович, обойдемся без этого.
– Ну, как скажешь, ты гость, твое слово – закон.
– Так уж и закон? Ладно, вели своим холопам моими людьми заняться, и пойдем знакомиться с твоей женой. Я слышал, что она лет на двадцать тебя моложе?
– На пятнадцать. Взял через год после скоропостижной смерти Веры. Без нее плохо было.
На другой день, когда Холодов, Отрепьев и Костыль валялись по лавкам после бани, к ним зашел князь.
– Андрюша, выйди!
Холодов повиновался.
– Едешь в Кириллов, оттуда в Горицы.
– Прямо сейчас?
– Да. До Горицы около ста десяти верст, послезавтра ты должен быть там.
– Где именно? На деревне или в монастыре? Только думаю, что в женскую обитель меня не пустят. – Андрюша улыбнулся.
Князь же оставался строгим, сосредоточенным.
– Тебе надо быть на деревне, найти старца Феодосия, он один такой, проживает на отшибе, на берегу реки, о приезде гостей предупрежден, примет. Скажешь, другие подъедут завтра к вечеру. Тогда же он должен будет сделать то, о чем был уговор. У старца жди нас, в Горицы носа не кажи.
– А чего Гришке да Фадею сказать? Куда я отправляюсь?
– Скажи, я послал, а куда, узнают, когда время придет. Что нужно, бабы боярина уже собрали, конь накормлен, напоен. Быстро собирайся и в путь.
Тридцатого числа в дорогу собрался и князь Губанов. Боярин Веденев выделил в охрану десять отборных холопов.
Утром конный отряд двинулся к Кириллову. За день с трудом удалось пройти половину дороги, которая представляла собой одно сплошное грязевое месиво. Всадникам приходилось идти лесами.
Однажды холопы заметили на опушке двух мужиков. Те в свою очередь увидели конников и мигом растворились между деревьями.
Губанов повернулся к Отрепьеву, ехавшему рядом, и сказал:
– Никак мы вышли к разбойничьему логову?
– Может, это просто крестьяне из ближнего села по дрова в лес заявились?
– Без лошадей и телег?
– Так оставили где-нибудь, нас, как мы их, за разбойников приняли, вот и скрылись.
– Нет здесь, Гриша, никакого села ближе десяти верст поселения. Отъезжать так далеко людям без надобности. У деревень лес стоит. Выходи за околицу и руби дрова. Разбойники это.
– Так, может, стоит отыскать их логово да разгромить шайку?
– У нас другие дела.
– Тогда они и дальше людей резать будут.
Губанов усмехнулся и проговорил:
– Недалеко то время, Григорий, когда ты поймешь, что жизнь человеческая и ломаного гроша не стоит. Коли все выйдет по-нашему, сам станешь людей на плаху, под топор палача отправлять и никаких угрызений совести при этом не испытывать. Добренький правитель на троне надолго не задержится, потому как власть на силе стоит. Простой люд и знать должны вздрагивать от одного имени государева. Тогда не будут рождаться в буйных головах крамольные мысли.