– Затем, Иван Петрович, что в арианской школе Отрепьева научат польскому языку, латыни и много чему еще, что представит его потом в выгодном свете. Габриэль, которого я зову Гавриилом, мой друг. Спросишь, почему я имел дело с еретиками?
– Да, хотелось бы знать.
– Все просто, Иван Петрович. Тебе известно, как давит на православие католицизм, какая борьба идет здесь между ними. Ариане противостоят католикам так же, как и православные. Союз с ними и кальвинистами дает возможность сдерживать продвижение католицизма. Так вот, Гавриил мой друг. Я поговорю с ним, и Отрепьевым займутся люди, образованные куда лучше, чем мой Тадеуш. Один из них – русский монах Матвей Твердохлеб. Его считают проповедником арианства, но это не так.
– Чему же Твердохлеб может научить Григория?
– Он не будет учить его. У Твердохлеба прочные связи с запорожскими казаками. Это немалая военная сила.
– Да, я понял. Добро, пусть будет так. – Губанов улыбнулся и спросил: – А помнишь, Константин Константинович, с каким недоверием ты относился к моему замыслу?
– Все в этом мире меняется, Иван Петрович, в том числе и мы. Прежде я вообще не верил в успех твоей затеи, сейчас тоже сомневаюсь в том, что ты сможешь довести ее до конца. Но слишком уж заманчив твой замысел посадить на русский трон человека, который будет обязан тебе своим выдвижением.
– Конечно. Все, кто поможет мне в этом, впоследствии получат такую выгоду, о которой и мечтать не могли.
– Это тоже довод.
– Значится, так. До начала осени Григорий живет в Дермани. Твой человек занимается с ним. Иногда ты уделяешь ему внимание. Потом Отрепьев бросает своих товарищей, надобность в коих отпадет, и едет в Гощу к Габриэлю Хойскому. Там проходит обучение и посещает запорожских казаков, с которыми связан Твердохлеб. В Сечи Григорий должен заручиться поддержкой казаков, а потом перебраться в Брагин, к князю Адаму Вишневецкому. Все верно?
– Да, Иван Петрович.
– При этом ты не имеешь к нему никакого отношения.
– Да.
– Но о невесте для Григория не забудь.
– Я скоро буду в Киеве, туда же приедет и князь Адам. Мы обсудим этот вопрос.
– Его надо решить.
– Думаю, с этим трудностей не будет. А теперь можно и вина испить.
Отрепьев вышел во двор. Там стояли Холодов и Гомарик. Помощник Острожского увидел монаха и вежливо отошел в сторону.
– Все? – спросил Холодов.
– Да, поговорили.
– О чем, сказать не желаешь?
– Это не секрет. – Отрепьев изложил Андрюше суть разговора с вельможным паном.
Тот выслушал его и протянул:
– Значит, он тебя пытал о наших князьях. Но ведь… – Холодов внезапно замолчал.
– Что, Андрюша?
– Нет, ничего. В Дермань?
– Да. Но поначалу скажи-ка мне вот что. Ведь Острожский не может не знать, что надо мной стоит князь Губанов.
– С чего ты взял?
– Как иначе я попал бы в этот замок? Это же Иван Петрович велел нам идти в Острог, как прежде в Киев.
Холодов пожал плечами.
– Наверное, знает.
– Тогда почему допрос учинил?
– Проверял тебя.
– А я соврал, хотя заверил пана, что никогда этого не делаю.
– Эка о чем опечалился. Все вельможи врут, когда идут к своей цели. Правда к власти не приводит.
– А может, князь Губанов был у Острожского, когда мы с ним говорили?
Холодов взглянул на Григория.
– Не знаю. Все, Гриша, едем в Дермань. Там расстанемся.
– Ты уедешь?
– До особого наказа князя будем с Костылем здесь.
– Здесь, это в Дермани или в Остроге?
– Прикинем. Все?
– А как мне найти тебя, коли возникнет надобность?
– Никак. Если что, я сам найду тебя.
– Значит, ты должен знать обо всем, что будет происходить в монастыре.
– Послушай, Гриша, ты как муха. От нее отмахиваешься, а она все одно вокруг кружит, лишает покоя. Князь решит, что мы с тобой должны делать.
– Но откуда он будет знать о происходящем в Дермани?
Началось недолгое пребывание будущего русского царя в Дермани.
Тадеуш часто забирал его из монастыря, занимался с ним. Григорий узнал несколько новых для себя приемов сабельного боя. Основная же ценность их общения состояла в том, что Гомарик сумел научить Отрепьева литовскому и польскому языкам. Не в совершенстве, конечно, но к августу месяцу Григорий мог говорить на том и другом.
14 августа Тадеуш опять приехал в монастырь.
– Что на этот раз? Опять будем заниматься языками? – спросил Отрепьев.
– Нет, тебя желает видеть пан Острожский.
Отрепьев усмехнулся.
– Не рано ли он вспомнил обо мне?
– Прежде князю было не до тебя.
– Что же сегодня произошло?
– Он тебе сам скажет.
Отрепьев вместе с Гомариком отправился в Острог.
Вельможа ждал его в той же зале, где принимал прежде.
– Долгих лет тебе, князь.
– Тебе тоже. Надеюсь, твоя жизнь будет долгой и счастливой.
– Благодарю. Зачем звал?
– Ты слишком вольно ведешь себя, дьякон.
– Извиняй, коли что не так.
– Ладно. Тебе завтра следует убыть в Гощу.
– А где это?
– Недалеко, чуть более тридцати верст.
– Там тоже монастырь?
– Нечто другое. Сам увидишь.
– Товарищей брать с собой?
– Нет. Они останутся в Дермани.
– Вот как? И что же будет с ними?
– Я бы посоветовал тебе забыть о них.
– Понятно, князь. Московские монахи в этом деле больше не нужны.
– Ты верно все понял. – Острожский подал Отрепьеву свиток. – Держи. Передашь это Габриэлю Хойскому.
– Я слышал про него в Дермани. Он содержит арианскую школу.
– Здесь все содержу я.
– Дозволь узнать, вельможеский пан, зачем мне ариане?
– Гавриил Хойский…
Отрепьев прервал князя:
– Гавриил? Но ты называл его Габриэлем.
– А вот перебивать меня не следует.
– Еще раз извиняй.
– Я называю так пана Хойского. Это одно и то же имя. Не беспокойся, никто не собирается обращать тебя в арианскую ересь. У пана Хойского ты будешь заниматься дальше. Возможности Тадеуша весьма ограничены, а у пана Хойского есть очень хорошие учителя. Они сделают из тебя настоящего шляхтича, не посягая на твои религиозные убеждения.
– А нужен ли шляхтич на Руси, на Москве?
– Он нужен здесь, в Польше. У пана Хойского живет русский монах Матвей Твердохлеб. Тебе следует поближе познакомиться с ним. Он поможет тебе.
– Чем же монах, проповедующий арианство, может помочь православному иноку?
– Теперь ты не инок, а мирянин.
– Это решил ты или князь Губанов?
– Не задавай ненужных вопросов.
– Да, князь. Дозволь идти?
– Ступай и не забывай тех милостей, которые были оказаны тебе во владениях князя Константина Константиновича Острожского. Но упоминать о них вслух не надо.
– Благодарствую, князь. До свидания.
– Иди, царевич. Может, еще и свидимся.
Григорий поклонился и покинул залу. Тадеуш ждал его во дворе. Они поехали в Дермань.
Там Отрепьев объявил игумену Исаакию, что порывает с духовным сословием. Тот, видимо, загодя знал об этом.
– Вольному воля, – сказал он.
Григорий влез в мирскую одежду, прихваченную с собой Гомариком. Он не стал прощаться с товарищами, которые задали бы ему слишком много вопросов, и покинул монастырь.
Тадеуш указал ему дорогу и пожелал счастливого пути.
В Гоще Отрепьева встретил сам пан Хойский.
В арианской школе самозванец основательно занимался иностранными языками, арифметикой, осваивал светские манеры и многое другое, что требовалось ему в дальнейшем. Учителей поражало то упорство, с которым он все это осваивал.
Григорий провел в Гоще боле полугода. За это время он сошелся с Матвеем Твердохлебом и не раз заводил с ним разговор о запорожских казаках.
Однако Матвей всегда говорил ему одно и то же:
– Покуда не время. Учись, впитывай все, что в тебя будут вкладывать.
В марте 1603 года Матвей Твердохлеб предложил Отрепьеву прокатиться верхом. Они выехали за пределы города к реке Горынь, оставили коней в небольшой роще, прошли к берегу.
Твердохлеб присел на ствол поваленного дерева и сказал:
– Помнишь, ты спрашивал меня о казаках?
– Помню. Ты отвечал, что не время вести о том разговоры.
– Теперь оно пришло.
– Говори, я слушаю.
– Есть у меня товарищи на Сечи. Ты ведь знаешь, что это такое?
– Знаю.
– Хорошо. Если надумаешь встретиться с казаками, то езжай на хутор Кавун, что на правом берегу Днепра, при порогах.
– Как найду без проводника?
– Будет тебе проводник.
– Не ты ли?
– Нет. Слушай дальше. На хуторе всему голова куренной атаман Герасим по прозвищу Евангелик. Вот с ним ты и поговоришь обо всем, что тебе надо от казаков.
– Ты не сказал, кто пойдет проводником?
– Вечером узнаешь. Как вернемся в Гощу, собирайся, путь предстоит не ближний.
Отрепьев покачал головой.
– Одни тайны кругом!
Они вернулись в Гощу. Там Григорий занялся сборами, потом пошел к Хойскому и сказал, что едет к казакам на Днепр.
– Чего ты там забыл? – спросил тот.
– Так ты же знаешь обо всем.
Хойский смутился.
– Ладно, желаешь, езжай. Но коня и денег не дам.
– Но как же я доеду?
– Это не моя забота. Обратись к пану Острожскому, хотя он сейчас в Киеве. А кроме него?.. Не знаю, где ты возьмешь деньги. Да и знать не хочу. Твоя затея, ты и думай, как ехать.
Отрепьев вышел из дома, сплюнул на землю и пробурчал себе под нос:
– Вот и познакомился с Твердохлебом. Связи у него с казаками, езжай. А как ехать-то?
И вдруг он услышал знакомый голос:
– Чего ты расплевался, Гриша?
Отрепьев резко обернулся.
– Конечно, ты, Андрюша.
– Как видишь. Куда ж тебе без меня.
– Так ты?..
Холодов не дал ему договорить:
– Да, я должен проводить тебя до хутора Кавуна. Таково повеление князя Губанова.
– Деньги у тебя есть? Кони?
– Все есть. Дорога длинная, более восьмисот верст.