Король приказал слуге подать еще один бокал и наполнить его, потом указал на кресло.
– Прошу, пан канцлер.
Замойский легко поклонился, присел в кресло, сделал глоток вина.
– Я позвал тебя, чтобы узнать твое мнение насчет приема царевича Дмитрия, – сказал Сигизмунд.
– Но вы уже приняли решение, ваше величество. Принимая у себя царевича, в истинности которого я сильно сомневаюсь, вы тем самым признаете его. Это не может не раздражать власть в Московии, где этот царевич объявлен еретиком, вором и самозванцем.
– Принять царевича, истинный он или нет, мне посоветовал нунций Клаудио Рангони. Тебе прекрасно известно, что он такие советы без благословения Папы Климента Восьмого давать не будет. Рангони человек осторожный.
– О том мне известно. Вы хотели знать мое мнение, ваше величество? Хорошо, оно таково. Я против не только признания чудом воскресшего русского царевича, но и нахождения его на территории нашего государства. Я считаю данную персону самозванцем, которого ведут к трону противники Годунова, проживающие в Московии.
– Не только в Московии. Дмитрию покровительствуют Константин Острожский, Вишневецкие, другие вельможи. Он уже год живет у нас.
– И все же, несмотря на это, я против аудиенции. Такого же мнения придерживается и гетман Станислав Жолкевский.
Сигизмунд усмехнулся.
– Как же иначе? Ведь своим выдвижением он обязан тебе, Ян. Посмотри на данную ситуацию с другой стороны. Мирное сосуществование Речи Посполитой и Московии невозможно. Россия всегда будет для нас как кость в горле. Времена Ивана Грозного ушли в прошлое. Нынешняя власть в лице Бориса Годунова очевидно слаба. Великий голод и мор, обрушившиеся на Русь три года назад, серьезно ослабили Москву. Это продолжается и сейчас. Армия у царя Бориса не та, что была у Ивана Четвертого. Его войска еле справляются с мелкими бандами мародеров. Настроения в народе против Годунова только растут и ширятся. Недовольство им проявляют и бояре, взять тех же Шуйских. Мне достоверно известно, что князь Василий готовит свержение Годунова. Сейчас Московию можно было бы захватить, но мы не готовы к войне. И тут объявляется человек, называющий себя наследником русского престола. Этот Дмитрий, или как его там по-настоящему, имеет документальные доказательства своего царского происхождения. Уж как они попали к нему, не знаю. Пусть он и самозванец, но для нас сейчас просто подарок. Тебе не хуже меня известно, что по всей Руси идут слухи о чудом выжившем царевиче и его стремлении вернуть незаконно отобранный трон. Русский народ верит в это, проявляет готовность встать под знамена наследника. Его готовы поддержать и казаки. Как запорожские, так и донские.
Замойский кашлянул и сказал:
– Извините, ваше величество, но я не совсем понимаю, зачем вы все это говорите мне.
– А ты слушай меня, Ян. Если нам признать царевича Дмитрия, то это несомненно вызовет крайне негативную реакцию Москвы. Но мы ведь можем и не признавать его официально, всего лишь предоставить ему убежище в Речи Посполитой и не мешать нашим магнатам помогать Дмитрию собирать силы где-нибудь на окраине государства. Войско ему давать не будем, а уж кого он наймет на деньги наших вельмож, то его и их дело.
– Русский царь будет взбешен, – проговорил Замойский. – Отношения с Москвой, и так неблестящие, сильно ухудшатся.
– Мне совершенно безразлично, как поведет себя Годунов. Повторяю, он не Иван Четвертый. Вот с тем такая игра была бы смертельно опасной. А Годунов не та фигура, с которой стоит считаться.
Замойский кивнул.
– Хорошо, ваше величество. Итак, вы примете этого человека, будете считать его законным наследником русского престола, но не признаете его официально. Он получит право жить в Польше и набирать наемников для похода на Москву. Но сколько же войска соберет этот так называемый царевич? Две-три тысячи?
– Это не наше дело. Думаю, что наймет он больше, где-то тысячи четыре, к тому же его войско пополнится казаками, это еще по меньшей мере тысячи две. Но главная его сила не в Речи Посполитой, а в русском народе, который пойдет за ним. Это уже десятки тысяч. Годунов будет вынужден защищаться, бросит против Дмитрия все свои силы. Но это совершенно не гарантирует ему победу в войне. В армии тот же народ, недовольный правлением Годунова. Масла в огонь будут подливать бояре, враждебные царю Борису, ставшие свидетелями разгрома рода Романовых, а больше всех князья Шуйские во главе с Василием.
– Допустим, царевич Дмитрий займет трон. И что получим мы от этого? Рассчитывать на то, что новый царь воспылает любовью к Польше, не приходится, не будет этого. Он легко откажется от того, что сейчас обещает нашим магнатам, изведет сторонников Годунова. Кто знает, чем его царствование обернется для нас? Каким окажется царевич Дмитрий, неизвестно, но если он на самом деле сын Ивана Четвертого, то ожидать от него можно все что угодно.
Король улыбнулся.
– Уважаю тебя, Ян, за прямоту и умение предвидеть возможный ход событий. Но ты не знаешь всего, что касается русского царевича. Я даже тебе полностью открыться не могу. Скажу одно. Удастся Дмитрию Ивановичу захватить трон или нет, мы в проигрыше не будем. В случае победы самостоятельным правителем он не станет, слишком зависит от вельмож, как наших, так и русских. Если Годунов победит, то ослабнет настолько, что мы сможем взять Москву теми силами, которые имеем. Схватка между Дмитрием и Годуновым выгодна для нас со всех сторон. Посему я и принял решение дать аудиенцию этому царевичу.
– Ну если вы, ваше величество, все досконально просчитали, то зачем вам нужно мое мнение?
– Для того, Ян, чтобы укрепиться в собственной правоте и обоснованности дальнейших действий.
Замойский с удивлением посмотрел на короля.
– Вы противоречите сами себе, ваше величество.
– Нисколько. Я вижу в твоих глазах искры сомнения. Твое мнение меняется. А это стоит дорого. Мне кажется, ты начинаешь понимать, насколько полезен для государства может быть этот человек, кем бы он ни был на самом деле.
– Вам нельзя отказать в логике, ваше величество.
Вечером 14 сентября карета князя Вишневецкого въехала во двор дома, стоявшего в городе Вельце, расположенном в двенадцати верстах от столицы Речи Посполитой. Константин Константинович, Юрий Мнишек и Григорий вышли из нее и сразу же закутались в шубы. Северный ветер гнал по земле поземку, забирался под одежду.
К гостям подбежал шляхтич лет сорока в домашней одежде.
– Господи, Константин Константинович! А я вас утром ждал.
Это был хозяин подворья, дальний родственник Вишневецкого Милош Зареба.
– Здравствуй! – произнес польский князь и ухмыльнулся.
– Господи, совсем растерялся, доброго здравия, князь, пан Мнишек и тебе, молодой человек.
Вишневецкий кивнул на Отрепьева и заявил:
– Ты даже не догадываешься, Милош, кого приветствовал последним.
– Прошу простить, но я не знаю этого человека.
– А между тем скоро о нем весь мир говорить будет.
– Да что ты?
– Это наследник русского престола великий князь Дмитрий Иванович, сын Ивана Грозного.
– Боже! – Зареба совсем растерялся. – Что же весточку не послали, не предупредили, какого высокого гостя ждать?
– Тебе это надо?
– Как же, князь? Может, единожды в жизни в моем доме останавливается царская особа?
– Не может, а единожды, тут ты прав, но долго ли собираешься держать нас на улице?
– Голова кругом, Константин Константинович, сейчас. – Он повернулся к страже. – Открыть ворота! Колек, бегом к Юстине, передай, что прибыли гости, пусть бабы ужин подают в большой зале.
Прислуга мигом открыла ворота. Помянутый Колек тут же скрылся в большом, крепком каменном двухэтажном доме, вполне подходящем для шляхтича средней руки. Таковым Зареба и являлся.
Вишневецкий, Мнишек, Григорий Отрепьев и хозяин подворья прошли в здание, где девки-служанки предоставили приезжим теплую воду и полотенца.
Слуги распрягли коней и отвели в конюшню, повозки поставили под навес, гайдуков проводили в старый дом, где те кое-как разместились.
Вельможи умылись, переоделись в чистые платья. Каждому из них Зареба предоставил отдельные комнаты, спросил, не растопить ли баню. Вишневецкий, заправлявший всем, отказался. Мол, время уже позднее. Надо поужинать, помолиться, приготовить парадную одежду и отдыхать. Завтра вставать рано.
Стол для знатных гостей был накрыт в просторной зале. Ужинали они с аппетитом. После обеда на постоялом дворе прошло больше семи часов. С жадностью поглощали свинину, кур, зайцев, выпили немного не самого лучшего вина.
– Когда будить вас, гости дорогие?
– В шесть утра, – ответил Вишневецкий.
– Это, конечно, не мое дело, но почему так рано? Или аудиенция назначена?..
Вишневецкий прервал хозяина подворья:
– О времени аудиенции нам должны сообщить завтра. Так что передай своим стражникам, чтобы гонца из Кракова не прозевали и встретили достойно.
– Не беспокойся, князь, своего помощника Климека Пешнека с утра отправлю к воротам. – Зареба украдкой бросил взгляд на Отрепьева.
Вот он какой, будущий русский царь. И где? В Речи Посполитой, с которой у Московии вражда. Воистину неисповедимы пути Господни.
– Как тут у вас, Зареба? Спокойно? – спросил Мнишек.
– А что тут может быть? Краков пока остается столицей Речи Посполитой, но это ненадолго. Скоро Варшава таковой будет. Тогда Краков опустеет.
– Не опустеет. Здесь в кафедральном соборе Станислава и Вацлава похоронены польские правители. В этом городе они всегда короновались, получали право на престол. Так и дальше будет. Ладно. Отужинали на славу, пора и на отдых, – проговорил Вишневецкий и поднялся. – С утра приводим себя в порядок, облачаемся в парадные одежды и ждем гонца.
– А чего в такую рань облачаться? – спросил Отрепьев. – Король может аудиенцию и на вечер назначить.
– Все в его воле. Он может прислать гонца часов в семь с повелением тут же явиться к нему. Так что мы должны быть готовы в любое время. Все, паны, закончили.