Вельможи разошлись по палатам.
На следующий день, как и было уговорено, все встали в шесть утра, помылись, оделись для приема у короля и собрались в столовой, куда был подан ранний завтрак.
Гонец из Кракова действительно прибыл в семь и провозгласил, что Божьей милостью король Польский, великий князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецкий, Жмудский, Ливонский, наследный король шведов, готов и венедов Сигизмунд Третий Ваза приглашает во дворец Дмитрия Ивановича, представляющегося наследником русского престола, князя Константина Вишневецкого и пана Мнишека, сопровождающих его, в десять часов утра. Передав приглашение, он тут же развернулся и галопом понесся обратно в Краков.
Вишневецкий проводил его взглядом и задумался.
К нему подошел Отрепьев и спросил:
– «Дмитрия Ивановича, представляющегося наследником русского престола». Что это значит?
– Вот и я об этом думаю. Нунций Рангони заверял, что король даст аудиенцию именно наследнику. Видимо, что-то изменилось с момента договоренности.
– Думаю, не в лучшую сторону.
Вишневецкий повернулся к Мнишеку:
– Ты что скажешь, Юрий?
– Осторожничает король. Дело-то щекотливое.
– Да, принимать во дворце наследника престола – значит признавать его права на царство. А Сигизмунд, похоже, не склонен это делать.
– Так какой смысл в аудиенции? – раздраженно спросил Отрепьев. – Если король не признает меня наследником престола, то от него не только поддержки не будет. Тут как бы беды не вышло.
– Что ты имеешь в виду?
– Передачу меня царю Борису.
Мнишек отрицательно покачал головой.
– Нет, король на такое не пойдет. Это будет означать пренебрежение к таким вельможам, как Константин Острожский, Адам и Константин Вишневецкие, которые имеют большое влияние в Речи Посполитой. Без них Сигизмунд мало что значит. Я думаю, что это всего лишь крайняя осторожность.
– Перед кем здесь осторожничать? – спросил Отрепьев.
– Великий князь, в Кракове немало осведомителей Годунова. Уверен, что об аудиенции царь Борис узнает очень скоро. Обострение отношений с Москвой Сигизмунду совершенно не нужно. Можно обойтись и без него.
– Но главное – признание и помощь? Мне войско собрать здесь нужно! – Отрепьев все больше раздражался. – Просто так лицезреть короля и вести с ним пустые разговоры я не желаю.
– Успокойся! – повысил голос Вишневецкий. – Признание может быть открытым и тайным. На открытое, судя по всему, Сигизмунд не пойдет, а вот на тайное – вполне возможно. Более того, король наверняка имеет свои соображения, царевич, хочет избежать обострения отношений с Москвой и поддержать тебя. Сигизмунд умен и хитер. Ну а самый главный аргумент в твою пользу вот каков. Если бы король желал выдать тебя царю Борису, то давно сделал бы это.
– Но зачем ему морочить Годунова, если между Речью Посполитой и Русью усиливается вражда, грозящая в скором времени перерасти в войну и без моего участия?
– Сейчас не время для войны, – сказал Мнишек.
– Как это? Россия ослаблена голодом и мором, народ недоволен, бояре тоже, армия слаба. Самое время для войны.
– Самое время для похода, великий князь, но не большой войны. Король Сигизмунд не готов к ней.
– А по-моему, дело в другом. Речь Посполитая могла бы начать наступление прямо сейчас, но это повлекло бы за собой большие потери. Русская рать, даже ослабленная, немногочисленная, способна оказать отчаянное сопротивление, – проговорил Вишневецкий. – Сигизмунд прекрасно знает, на что способны русские, когда встает вопрос о существовании их государства. Король готовится к войне, но уж точно не собирается начать ее в ближайшие годы. Возможно, он рассчитывает на захват власти в Москве Шуйскими. В общем, ему нужна смута, разброд в народе и междоусобица среди бояр. Вот тут как нельзя кстати объявится царевич Дмитрий с претензиями на русский престол. Взять его можно лишь силой. Сигизмунд наверняка посвящен в планы князей Губанова и Харламова. Не воспользоваться таким моментом он не может. Королю неважно, чем закончится поход, станет ли Дмитрий русским царем. Главное в том, что Русь будет ослаблена. Тогда Сигизмунду не составит труда дойти до Москвы. Но это все после похода Дмитрия. Пока же ссориться с Годуновым королю нет никакого резона. А вот направить царевича на захват Москвы ему более чем выгодно. Ты нужен королю, Дмитрий!
– Ты уверен в этом, князь?
– Да, уверен.
– Тебе видней. Ты в хороших отношениях с королем.
– Все будет так, как и должно. А сейчас готовимся к выезду. Мы должны быть во дворце ровно в десять. Король терпеть не может, когда кто-то опаздывает, независимо от титула и положения. Царевич, не забудь взять бумаги и, главное, наперсный крест.
В половине десятого Отрепьев в парадной одежде, при оружии, сопровождаемый вельможами, въехал через Флорианские ворота в столицу Речи Посполитой, старинный город Краков. В главном дворе королевского дворца их уже ждали, охрану отделили, оружие приказали сдать.
Вскоре Вишневецкий, Мнишек и Отрепьев оказались в большой гостевой зале, где король обычно принимал иностранных послов. Отрепьев подумал, что именно здесь и состоится аудиенция, но им пришлось пройти дальше, в куда более скромное помещение, где возле стола стоял сам правитель Польши.
Сигизмунд не предложил визитерам присесть, поздоровался с Вишневецким и Мнишеком, потом вплотную подошел к Отрепьеву.
Тот почувствовал оторопь под пронзительным взглядом монарха, но взял себя в руки и представился:
– Наследник русского престола, великий князь Дмитрий Иванович.
– Так вот ты какой, царевич. Что ж, примерно таким я тебя и представлял. Разговор наш будет коротким, Дмитрий Иванович. Я не могу официально признать тебя наследником русского престола, но не сомневаюсь в том, что ты являешься таковым. Так как нет официального признания, то не может быть речи и о государственной поддержке твоих начинаний. Но учитывая все обстоятельства, я жалую тебе содержание в сумме четыре тысячи флоринов в год, или сорок тысяч злотых, а также разрешаю польским и литовским магнатам, желающим помочь тебе, использовать для этого свои собственные средства. Тебе нужно войско, царевич, собирай его. Но не в Кракове и не в Варшаве, а, скажем, во владениях пана Мнишека, в Самборе. Я законный король Речи Посполитой. Мне понятно твое справедливое желание вернуть то, что по праву принадлежит тебе. Поэтому, царевич, я на твоей стороне, но не официально. У тебя, естественно, возникает вопрос, почему так? Ответ ты найдешь с помощью вельмож, тебя опекающих. На этом все. Да поможет тебе Пресвятая Дева. – Сигизмунд отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена.
Во дворе князь Вишневецкий произнес:
– Ну вот, панове, я же говорил, что все будет хорошо.
Довольным выглядел и Юрий Мнишек. Еще бы! Король доверил ему руководство сбором войск для Дмитрия. Он заранее знал, что своего не упустит. Где войско, там и деньги.
Юрий расплылся в улыбке.
– Даже лучше, чем можно было ожидать.
– Все это так. Но слишком уж холоден был со мной король, – сказал Отрепьев.
– А ты хотел, чтобы он перед тобой заискивал? – спросил Мнишек.
– Мне показалось, что король видит во мне средство достижения каких-то своих целей.
– Естественно. Сигизмунду нужны до предела ослабленная Русь и царь, который пошел бы на уступки Польше, – произнес Вишневецкий. – За свою тайную поддержку король еще выставит тебе счет.
– Счет-то, может, и выставит, но вот буду ли я его оплачивать? – тихо сказал Отрепьев.
– Что?.. – спросил Мнишек, не разобравший слов.
– Хорошо бы посмотреть Краков. Красивый город. Я таких еще не видел.
– Время у нас есть. Можно и проехаться по городу. – Мнишек кивнул в сторону гайдуков. – С ними?
– Нет. Скажи им, чтобы ехали к Флорианским воротам, за ними и ждали.
– Хорошо.
Мнишек отдал команду, и три всадника поехали по главной улице города. Они осмотрели ратушу, суконные ряды, знаменитый Мариацкий костел, здание Ягеллонского университета, основанного еще в середине XIV века.
На Отрепьева большое впечатление произвели костелы, вонзающие шпили в низкие облака. Они выглядели потрясающе.
Ровно в полдень вельможи, сопровождаемые гайдуками, въехали на подворье Заребы.
У летней кухни двое слуг вращали над кучей углей вертел, на который был насажен огромный кабан.
Помощник Заребы Климек Пешнек покрикивал на них:
– Медленнее крутите, куда торопитесь? Мясо должно хорошо прожариться со всех сторон.
Зареба встретил гостей, отвел князя Вишневецкого в сторону и что-то тихо сказал ему. Князь кивнул, улыбнулся.
Григорию это показалось странным. Опять какие-то секреты от него!
Он прошел к себе, снял пояс, шитый золотом, жупан, остался в белой шелковой рубахе.
– Приветствую тебя, Григорий! – услышал он голос, донесшийся из спальни, резко повернулся, задел деревянное кресло и едва не свалился на пол вместе с ним.
– Князь?
– Я самый и есть. – За спиной Отрепьева стоял и улыбался князь Иван Петрович Губанов. – А ты, Гриша, пугливым стал.
– А ты, князь, еще в отхожем месте меня окликнул бы.
– Не надо мне грубить, Григорий!
– Что я сказал грубого? Пришел в свою комнату, стал раздеваться, а тут сзади голос. Неужто нельзя было открыто сидеть и ждать? Или на улице встретить?
– Не должен я объясняться перед тобой, но придется. Визит мой сюда тайный, о нем знают только хозяин подворья и Константин Константинович.
– Так вот о чем шептались Зареба с князем Вишневецким.
– Ты переодевайся, Гриша. У нас всего час. Начнется обед, я уже уеду.
Отрепьев быстро переоделся, сел напротив Губанова, который устроился в кресле у окна, задернутого темной занавеской.
– Рассказывай, Григорий!
– О чем?
– О том, что было во дворце короля, о жизни своей в Вишневце. Обо всем, чего я не знаю.
Отрепьев вздохнул и рассказал Губанову о встрече с Мнишеком, бале, знакомстве с Мариной и, конечно же, о приеме у короля.