Марина прогуливалась у пруда.
Отрепьев подошел к ней, встал на одно колено, протянул букет.
– Это тебе.
Дочь Сандомирского воеводы на самом деле равнодушно относилась к цветам.
Но она не знала, что жениху сказал об этом ее отец, поэтому повела прежнюю игру.
– Ой! Какие красивые цветы. – Марина взяла букет. – Спасибо, Дмитрий, мне так приятно.
– Да? Почему же твой отец сказал, что ты не любишь цветы?
Марина сориентировалась мгновенно.
– Это, Дмитрий, неправда, а сказал он так потому, что бережет свои клумбы.
– Ну и хитрец.
– Да, отец такой. Не обижайся на него. – Она потупила глаза, держа букет у сердца.
Отрепьев с чувством воскликнул:
– Марина, любимая моя, клянусь, как займу трон и мы сыграем свадьбу, ты будешь получать такие подарки, что тебе позавидуют королевы и принцессы всех государств! Я брошу к твоим ногам все царство!
Расчетливая дочь Мнишека очень умело приняла растроганный вид.
– Ну зачем так, Дмитрий? Я выхожу за тебя замуж не потому, что ты станешь царем. Причина в том, что я полюбила тебя. Если ты сейчас откажешься от похода, оставишь свои помыслы о царстве, богатстве, власти, скажешь, что хочешь жить в каком-нибудь далеком местечке, то я пойду за тобой.
Отрепьев обнял девушку. Она изобразила испуг и даже сумела как-то покраснеть:
– Не надо, Дмитрий. Не время еще!
– К черту все! Я люблю тебя, ты – меня. Это самое главное. Ничто не разлучит нас. А от планов своих я не откажусь. Чувствуя твою любовь ко мне, стану еще сильнее и заберу трон у Бориски. Значит, быть тебе царицей.
Марина посчитала нужным промолчать.
Отрепьев поцеловал ее.
Тут девушка уже проявила твердость:
– Нет, любимый, не сейчас, не здесь, не время. Наберись терпения, как я, хотя это так мучительно. Придет день, когда мы… – Она побежала к замку.
Из окна за этой идиллией смотрел старый хитрый лис Юрий Мнишек и довольно усмехался. Еще бы ему быть недовольным. На найме ратников и разных заказах он уже положил в карман приличную сумму. А тут еще этот так называемый наследник престола совсем потерял голову от его младшей дочери.
К вечеру Отрепьев, Бучинский и пятеро казаков подъехали к воротам, проделанным в высокой изгороди.
Перед ними стоял мужик, который явно ждал гостей.
– Дом Петра Кульчия? – спросил у него Отрепьев.
– Он самый. А ты вельможный гость из Самбора?
– Да.
Мужик открыл ворота.
– Заезжайте.
Всадники спешились, к ним подбежали слуги и повели коней в конюшню.
На крыльце объявился мужичок лет сорока в домашней одежде.
– Пан Дмитрий от пана Мнишека?
– Ну, если так меня представили, то да.
– А я Петро Кульчий.
– Очень рад. Что дальше?
– Человек один ждет тебя, пан Дмитрий. Подымись в горницу, увидишь его.
– Ты людей моих где разместишь?
– Место найдется. За них не беспокойся. Лучше иди к человеку, который по твою душу приехал. Он целый день мается в ожидании.
– А что, не знал, что приеду к вечеру?
Отрепьев с крыльца прошел в сени, потом в горницу и замер на пороге. За столом на скамье, забранной дорогой тканью, сидел князь Иван Петрович Губанов.
Казалось бы, Григорий должен был давно привыкнуть к этому, но опять удивился:
– Князь? Ты здесь? В какой-то деревушке.
Губанов взглянул на Отрепьева.
– Добрый вечер, Гриша.
– Прости, князь, ошарашил. Добрый вечер.
Иван Петрович указал на скамейку перед столом:
– Садись, поговорим. Проголодался поди?
– Да, есть маленько.
– Сейчас ужин принесут, пироги с зайчатиной и немного местного вина. Или ты по-прежнему пьешь только квас?
– Я бы так и делал, но положение требует иного. Так что приходится угощаться и вином, и горилкой.
– Особенно на Сечи, да?
– А там по-другому нельзя. Казаки не поймут. Коли не пьешь, то болезный либо брезгуешь. А мне ни то, ни другое не годится.
– Ладно, это все пустое. Сколько у тебя сейчас людей?
– Около трех тысяч. Казаков держим у Самбора, литвинов, поляков, немцев – у Глинян. Там ими начальствует человек Мнишека Адам Жулицкий. На подходе еще казаки. Несколько запасных сотен пока остаются на Днепре у атаманов Герасима и Дугайло. Надо бы еще набрать, особенно гусар, да закупить пушек, которых у меня совсем нет. Надеюсь на то, что удастся взять их в малых крепостях. Время-то подгоняет! На весну переносить поход нельзя. Зимой даже ту рать, которая у нас сейчас имеется, не прокормить. Да и платить людям надо, а просто так мне никто денег не даст.
Губанов кивнул:
– Да, переносить наступление на весну нельзя. Доверенные люди князя Харламова, которые служат у Бориски, Шуйских, Басмановых, говорят, что Годунов не ждет наступления осенью. На руку нам и беспечность Семена Годунова, который убеждает царя в том, что ты нападешь весной. Сейчас Бориска не готов к войне.
– Я это знаю.
– Еще одна хорошая новость, Гриша. Недавно Бориску свалил паралитический удар. Он с неделю подняться не мог, чуть душу Богу не отдал. Оклемался, но весь худой, скособоченный, ногу приволакивает. Лекари говорят, что его в любой момент может поразить еще один удар, уже смертельный. Из этого следует, что теперь он не может нормально управлять ни государством, ни войском. Князю Харламову стало известно, что в Кремле дьяки заранее пишут текст присяги новому царю Федору Борисовичу, а Шуйские собираются возвести на престол князя Василия.
– Зашевелились гадюки, почуяли скорую смерть Бориски и уже на трон метят?
– Метят. В тебе достойного соперника не видят. Но это пока. Ты, стало быть, решил вести войско не проверенной дорогой на Смоленск, а южной, так?
Григорий с изумлением посмотрел на Губанова.
– Откуда это тебе известно?
– Гриша, да я знаю о тебе больше, чем ты сам.
– Как это?
– А вот так! Твое соображение хорошо и тем, что позволит быстро подтянуть запасные сотни запорожцев, подкрепление из донских казаков. Нужно говорить с народом. Это превосходная мысль. Люди недовольны нынешней властью, желают перемен, лучшей жизни. Бориска дать ее не может, на Шуйских надежды ни у кого нет. А тут за справедливость выступил сын Ивана Васильевича Грозного. Народ пойдет за тобой, Григорий. Так что грамоты свои засылай куда только можно, не пропуская мелких деревень и крепостей. Первым тебе предстоит взять городок Моровск. Там есть пушки, а воевать против законного наследника престола ратники не захотят. Воевода Борис Лодыгин и помощник его Михайло Толочанов люди опытные. Да только не смогут они заставить своих людей биться с тобой. Думаю, в Чернигове будет то же самое. Воеводы князья Иван Татев, Никифор Воронцов-Вельяминов и Шаховский Петр Михайлович попытаются дать бой, но если как следует подготовиться, то можно будет обойтись без крови. Серьезным препятствием для тебя станет Новгород-Северский. И сама крепость сильнее, и бояре на Москве к тому времени очухаются. Так что в Новгород-Северский наверняка будут брошены большие силы, возглавляемые опытным воеводой. Вот там, Гриша, и будет решаться судьба твоего похода. Пройдешь через город, считай, половину дела сделал. Дальше легче будет. Победы твои привлекут больше вельмож, готовых поддержать тебя. Они нутром чуют, где деньгами или другой выгодой пахнет. Раскошелиться захотят многие, когда поверят в твой успех. А это значит, что ты сможешь увеличить войско.
В дверь кто-то тихо постучал.
– Входи, – сказал Губанов.
Появился хозяин дома, купец Петр Кульчий.
– Ужин готов, милостивый пан.
– Пусть подают. – Как купец исчез, Губанов выложил на стол мешочек. – Здесь деньги от меня и Харламова. Они тебе пригодятся, ты же теперь жених.
– Благодарствую, князь. А чего сейчас дал деньги? Мог завтра.
– Я после ужина уеду, Гриша. Дела.
– Андрюша и Фадей с тобой?
– Нет, на Москве у Харламова. Там они нужнее.
Вошел хозяин дома, за ним добротная женщина. Они быстро накрыли на стол.
После ужина Григорий вышел проводить Губанова.
Странно, но во дворе был только служка с конем.
Отрепьев с удивлением спросил:
– Ты без охраны, князь?
– Лишние вопросы, Гриша. Продолжай дело и знай, что я внимательно слежу за происходящим. Напиши-ка ты послание Бориске.
– Чего писать-то?
– Обвини его во всех смертных грехах, пригрози, что отомстишь, накажешь за коварные дела.
– Добро, Иван Петрович. Это дело нехитрое. Коли нужен будешь, как найти?
– Мнишеку скажи, что хочешь переговорить со мной. Он все устроит. Только не говори, зачем я нужен тебе. Этого магнату знать не надо.
– Понял. Счастливого пути.
– До свидания, Гриша. – Губанов, несмотря на преклонные по тем временам годы, довольно легко вскочил в седло.
Слуга открыл ворота, и князь исчез в ночной тьме.
К вечеру Отрепьев вернулся в Ляшки Мурованы, прошел в замок и застал своего будущего тестя в гостевой зале. Тот читал какие-то бумаги.
– Ты, великий князь? Вот и хорошо.
– Могу я знать, с кем ты встречался?
– А то ты не знаешь?
– Откуда, царевич?
– Ты мне дурачка-то не ломай!
– Не хочешь, не говори.
– Вправду, что ли, не знаешь, зачем я ездил в Сокольню?
– Только то, что на встречу. А вот с кем, не ведаю. Клянусь.
– Ну и знать не надо. Человек, с которым я встречался, влиятельный русский вельможа. Он рассказал мне много интересного. Но зачем тебе лишние заботы? Все идет хорошо. Мы на верном пути. Кстати, когда смотр войскам проводить будем?
– Здесь думаю числа пятнадцатого проверить казаков, потом перевести их в Глиняны, устроить там общий смотр.
– Пятнадцатого? А что так поздно? Сегодня ведь только четвертое августа.
– Так на смотре надо деньги казакам заплатить, а нужная сумма у меня будет как раз к пятнадцатому числу. В Глиняны же жалованье подвезет человек Константина Константиновича.
– Насчет платы все верно. Не имея денег, мы потеряем войско и без сражений. Ладно, как замыслил, пусть так и будет.