– Так и сказал, к царевичу? – не выдержал Лодыгин.
– Ну да. Пойду, мол, к царевичу, а он уж пусть решает, чего делать с лазутчиком. – Василий увидел, как мелко дрожали пальцы помощника воеводы.
– Ну что замолчал? Давай уж выкладывай все до конца, – сказал Лодыгин.
– Вернулся тот казак, сотником оказался. Звать Ян. Повелел развязать мне ноги, на башку мне шапку здоровенную напялил, глаза закрыл. Кто-то прошел мимо, потом второй. От него пахло чем-то необычным.
– Не до запахов. Что дальше было?
– Завели меня в шатер, сняли шапку, опустили на колени. Этот сотник Ян встал сзади с саблей наголо. За столом молодой вельможа в дорогой одежде. Сотник сказал мне, что это великий князь и законный наследник престола Дмитрий Иванович.
Лодыгин с Толочановым переглянулись.
– Он спросил, кто я, откуда, что делаю в лесу. Я ответил все, как было оговорено. Иду, дескать, от зазнобы, с которой гулял по берегу реки, отца назвал, сказал, что сам из деревни Волочка. Князь же хитрым оказался, тут же повелел сотнику проверить. Уж не знаю откуда, но в лагере был человек, который знал о том, что люди бросили деревню. Тут-то и стало ясно, что врал я.
– Князь понял, что ты лазутчик, так?
– Ну да. Он так и сказал.
– А почему же тогда тебя отпустили?
– Не сразу. Я попросил милости.
– Тебя допрашивали? – осведомился воевода.
– Про число людей и пушек разговора не было.
– А про что же был? – спросил Толочанов.
– Князь решил помиловать меня, велел сказать тебе и Михайло Федоровичу, что он, наследник престола, не желает кровопролития. Утром кто-то от него должен подъехать к крепости для разговора с вами.
Лодыгин покачал головой.
– Понятно. Самозванец отпустил тебя лишь для того, чтобы ты передал нам его слова.
– Может, и так. Но я рад, живой остался.
Толочанов взял ковш, выпил воды, вытер усы и спросил:
– Тебя прямо из шатра отпустили?
– Да, до дороги сотник казацкий, Ян этот, проводил, чтобы казаки случайно не загубили.
– Шапку опять надели перед тем, как вывести из шатра?
– Нет.
– Значит, ты должен был видеть лагерь.
– Ну да, видел. Шатер ближе к озеру, по бокам еще два или три. Шалаши ровными рядами по всей поляне. Их там где-то с сотню.
– Царевич ничего не спрашивал о крепости?
– Нет. Наверное, он и без меня много знал. Человек хитрый, умный и незлой.
Лодыгин махнул рукой.
– Ступай к отцу. Никому обо всем этом ни слова, если не хочешь языка лишиться. Уразумел?
– Не дурак. Мне язык еще пригодится.
– Правильно. Иди.
Толочанов остановил парня.
– Ты не выполнил задание. Верни деньги.
– А нет их, – не моргнув глазом солгал Василь. – Казаки обыскивали, забрали.
– Пошел!
На улице парня ждал отец.
– Ну что, Василь?
– Воевода строго запретил…
– Отцу можно.
К утру весь Моровск знал о встрече сына десятника Дембы с наследником русского престола.
Утром атаман Белешко построил отряд неподалеку от шатра Отрепьева. К казакам вышли Григорий и Мнишек.
Отрепьев подозвал к себе Белешко.
– Вот тебе моя грамота, атаман. Задание свое хорошо помнишь?
– На память не жалуюсь, великий князь.
– Белый флаг?..
– При мне.
– Человека для переговоров определил?
– Да, он это умеет.
– Вот и хорошо. Мы поднимаем сотни и ждем вестей от тебя. Коли все сложится удачно, бери власть в Моровске, вяжи воеводу с помощником. Ну а коли ратники заупрямятся, подашь весточку, подойдем мы. Дальше видно будет. Все уразумел?
– Да, великий князь.
– Тогда с Богом, атаман.
Белешко склонил голову, развернул коня и приказал казакам следовать за ним.
Стрельцы десятника Василия Мурного, чей внешний вид и особенно выражение лица как нельзя лучше подходили к его прозвищу, несли службу в проезжей башне и на мостиках с внутренней стороны частокола. Они завидели отряд издали, когда тот был в версте от крепости.
– Братцы, кажись, к нам гости жалуют! – крикнул дозорный Егор Дуров.
Мурной поднялся к нему на смотровую площадку, остальные припали к бойницам, проделанным в частоколе.
Десятник посмотрел на дорогу. Отряд быстро приближался, и вскоре можно было определить его численность.
– Два десятка казаков, – проговорил Мурной.
– Впереди атаман, – сказал Дуров.
– Какой атаман? Десятник или сотник, не выше.
– Надо бы воеводе сообщить.
– Авдей! – крикнул Мурной.
– Тут я, – отозвался стрелец с нижнего яруса оборонительных сооружений.
– Беги к воеводе и передай, что к крепости приближается отряд казаков. Их два десятка.
– Исполняю!
– Глянь, Василий, отряд пошел к холму, – сказал Дуров. – Старший на дороге остался. При нем один казак.
Десятник посмотрел на дорогу.
– Вижу. Этот старший военное дело знает. Пустил отряд к холму, чтобы мы его из пушек и пищалей не достали.
– А откуда ему ведомо, что у нас есть пушки?
– Об этом ты его спроси. Так, а это еще что?
Десятник и стрелец увидели, как казак отделился от начальника, поднял над головой белый флаг и пошел прямиком к крепости.
– Переговорщик, что ли? – спросил Дуров.
– Не иначе.
Десятник посмотрел назад, не увидел ни воеводы, ни его помощника. Ночью они долго сидели в доме Лодыгина, ждали Ваську Дембу, тайно выпущенного из крепости. Вернулся он поздно, вернее сказать, рано. Посему теперь начальники спали.
Казак меж тем подъехал ко рву, ширина которого здесь, у моста, составляла не более трех саженей, но глубже.
Он остановил коня и выкрикнул:
– Здорово, стрельцы!
– Здорово, гость непрошеный, – сказал Мурной. – Чего заявился?
– Зачем так грубо, стрелец?
– Ты мне родня или товарищ, чтобы хлебом-солью встречать? Говори, кто такой и чего тебе надо!
– А ты выйди ко рву, коли боитесь мост опустить. У ворот и поговорим.
– Есть о чем?
– Иначе зачем бы я приехал?
Стрелецкий десятник вновь посмотрел на внутреннюю часть крепости и не увидел начальников.
– Ладно, иду.
– А то, может, мост все-таки опустите? Мне кое-что воеводе вашему передать надо.
– Через меня передашь.
Мурной приказал дозорным смотреть за дорогой, лесом, особенно за холмом, у которого скопились казаки, через калитку вышел ко рву.
– Ну вот, тут я. Говори, зачем пожаловал.
– А как называть тебя, друг?
– Какой я тебе друг?
– Но и не ворог. Так как?
– Зови Василием.
– А я Игнат. Да не хмурься, стрелец, даст бог, еще вместе горилки выпьем.
– Ты по делу говори, Игнат.
– Ну так слушай.
Игнат Волохин передал стрелецкому десятнику то, что велел говорить атаман Белешко.
– Вот такие дела, Василий. На Москву идет сын Ивана Васильевича Грозного, дабы вернуть трон, принадлежащий ему по праву наследства и захваченный Борисом Годуновым.
– Про войско ваше нам известно. Слухи о царевиче до нас дошли. Вот только люди говорят и другое. Это войско, собранное на деньги поляков, ведет вовсе не царевич, а самозванец, расстрига Гришка Отрепьев.
– Этим ты меня не удивил. Царь Борис и королю Сигизмунду писал то же самое, однако с нами настоящий царевич, чему есть верные доказательства.
Мурной почесал бороду, взглянул на казака.
– А кого тогда с почестями хоронили в Угличе?
– Вдовая царица Мария Федоровна передала настоящего Дмитрия в надежные руки преданных ей людей, а вместо него… Кажется, наш разговор закончен. Вот и воевода с помощником.
Мурной обернулся.
Из калитки действительно вышли Лодыгин и его помощник Толочанов.
– Тебя кто послал сюда? – спросил воевода десятника.
– Никто, но ни тебя, ни Михаила Федоровича не было, хотя я давно послал за вами, а казак грозился уехать, коли с ним не желают говорить.
Волохин усмехнулся, оценил находчивость стрельца.
– Ну и пусть ехал бы. Ступай на башню и неси службу. Тоже мне, переговорщик нашелся.
– Слушаюсь! – Мурной ушел в крепость.
Лодыгин повернулся к Волохину.
– Ну и чего тебе надобно?
Казак подбочился и выкрикнул так, что его было слышно, наверное, во всей крепости:
– Законный наследник русского престола, великий князь Московский и всея Руси Дмитрий Иванович, сын Ивана Васильевича Грозного приказал мне вручить воеводе Моровска особую грамоту, на словах же передать… – Казак не замолкал, пока не озвучил все то, что ему было велено.
Лодыгин поморщился.
– Ты чего кричишь так? Я не глухой, помощник мой тоже.
– Голос такой, воевода.
– Горластый.
– Твоя правда, воевода.
– Моя правда в том, что на Русь идет не сын Ивана Грозного, а расстрига и вор Гришка Отрепьев, продавшийся ляхам и посланный ими, дабы поработить Русь. Мы не признаем самозванца и будем оборонять крепость до последней возможности. Так что вези свою грамоту обратно в лес и передай мои слова самозванцу.
– Ты хочешь погубить людей, подчиненных тебе? Сам-то наверняка уже подготовился к бегству вместе со своим помощником. Нет, не уйдешь. Великий князь Дмитрий Иванович – правитель милосердный и справедливый. Стрельцов и мирных людей он не тронет, а вот ты готовься ответ держать за измену. А грамота? Мне поручено передать ее, и я это сделаю. – Казак выхватил саблю из ножен, насадил свиток на острие, размахнулся и ловко бросил его к самым воротам.
Он увидел озадаченные, напряженные лица стрельцов и крикнул с прежней силой:
– Вам, люди добрые, бояться великого князя Дмитрия Ивановича не след. Знайте, что он не желает схватки, как не намеревается и призывать вас встать в ряды его войска. Слава богу, сил у него много, еще больше поддержки народной по всей Руси. Желающих быть с ним царевич примет, не желающих отпустит. Слово его твердо. Решайте свою судьбу сами. – Волохин замолчал, развернул коня и пошел галопом к Белешко.
Лодыгин хмыкнул ему вслед, повернулся к Толочанову.
– Вот проходимец.
Помощник вздохнул.