– Да, и ты будешь его выполнять. Казны, захваченной в Чернигове, хватило, дабы расплатиться с наемниками и казаками. А вот где деньги, обещанные тобой, пан Мнишек?
Магнат заерзал на скамье.
– Ты же знаешь, Дмитрий Иванович, они собираются, скоро будут доставлены в войско.
– Займись этим. Такова твоя прямая обязанность.
Мнишек вздохнул.
– Занимаюсь. Я не хуже тебя понимаю, что наемники даром воевать не будут. Все они вложены в дело. Но довольствие будет. Я слежу за этим.
– Следи, а то сам поведешь войско на приступ. Не знаю, чем для тебя может закончиться этот бой.
– Не к лицу тебе, царевич, говорить о пустом. Давай о деле.
– Я предупредил. Давай о деле.
Отрепьев повернулся к Бучинскому.
– Ян, тебе поутру следует взять с собой две сотни и подойти к Новгороду-Северскому. Там ты потребуешь встречи с главным воеводой, передашь ему предложение сдать крепость без боя, обещаешь милость для него и ратников. Предупредишь, что в случае отказа крепость подвергнется осаде, и тогда ему пощады не будет. Громко, так, чтобы слышали ратники, скажи, что я никого силой в свое войско тянуть не намерен, отпущу всех, кто положит оружие.
– Понял, великий князь, сделаю. – Бучинский ушел.
– Кстати, сегодня должен прийти человек из Новгорода-Северского, от твоего купца. Как бишь его? – проговорил Отрепьев.
– Гаврила Воронихин.
– Давно знаешь его?
– Давно. Он тут по делам. Что-то замыслил поставлять в крепость, а сам из Москвы. Не сказать, что влиятельный, но свой человек, с воеводой дружен.
Отрепьев усмехнулся.
– Еще бы! Наверное, они вдвоем и обворовывают ратников да жителей.
После ужина полог шатра приоткрыл стражник и доложил:
– Великий князь, воевода! Наш сторожевой дозор задержал какого-то мужика. Он говорит, что прислан по важному делу к пану Мнишеку.
Отрепьев приказал обыскать этого человека и пропустить его.
Вскоре в шатер вошел молодой мужик, по виду ровесник Григория. Он снял шапку, поклонился в пояс.
– Долгих лет вам, люди добрые.
– Тебе тоже, – ответил Отрепьев. – Откуда объявился, зачем пришел?
– Из Новгорода-Северского, от купца Воронихина до пана Ежи Мнишека.
– Как сумел выбраться из крепости? Ведь мост уже поднят.
– Подземным ходом, вельможа. Не знаю, как тебя по имени, по чину.
– Называй царевичем Дмитрием Ивановичем, наследником русского престола.
Мужик упал на колени.
– Не вели казнить, великий князь, не ведал, что ты тут.
– Встань! – повелел Григорий.
Мужик поднялся.
– Тебя-то как звать? – вступил в разговор Мнишек.
– Меня-то? – Мужик был в смятении. – Мартын Голуб.
– Ты из челяди купца?
– Нет, местный.
– Так ты, стало быть, подземным ходом вышел из крепости?
– Так, великий князь. Иначе из города не выйти.
– По этому ходу можно свободно покинуть город и проникнуть в него?
Голуб отрицательно покачал головой:
– Нет, великий князь. Подземные ходы, а их в крепости четыре на каждую сторону, охраняются ратниками.
– Интересно. А тебя, значит, они пропустили?
– Так на восточном ходе старшим службу несет сосед мой, Тимоха Авдеев. Он спросил, чего я явился. Я ему сказал, что мне надо в деревню Кошу, это как раз восточнее города в семи верстах. Дед там, мол, помирает. Проститься надо. Вот он меня и пустил.
– Ладно, Мартын, с этим все ясно. Садись на скамью и докладывай, что в крепости.
Гонец присел.
– А что в крепости? Теперь там начальствует окольничий Петр Федорович Басманов, с ним князь Никита Романович Трубецкой. Царь послал их на выручку Чернигова, да не успел Басманов, крепость быстро сдалась тебе. Тогда он двинул на Новгород-Северский и стал готовить его к обороне. Воевода Алексей Романович с ним, но уже не главный.
– Сколько теперь воинов в крепости?
– Где-то тысяча выходит.
– Сила немалая, – сказал Отрепьев.
– Так у нас все одно больше, – отмахнулся Мнишек.
– Это так, но они сидят за крепостными стенами, рвом и валом, а мы в поле. – Григорий повернулся к Голубу. – Знаешь, сколько пушек у Басманова?
– Больших немного, три всего, а вот малых около тридцати. Они все на стенах.
– Так ты говорил, Мартын, что через подземные ходы в крепость пройти нельзя, так?
– Да, не получится. В них бочки с порохом. Если что, они будут подорваны вместе с твоими ратниками, царевич.
– Ладно! – Отрепьев ударил ладонью по столу. – Будем смотреть, думать. Ты, Мартын, возвращайся.
Утром в шатер явился Бучинский и доложил, что сотни готовы к движению.
– Глянь на чертеж, Ян. Перед крепостью большое поле, изобилующее балками, буераками. Ты на месте внимательно погляди, как там укрыться, если по тебе ударят пушки со стен.
– Но я же послом поеду. В них не стреляют.
– Это поначалу, когда выйдешь к городу. Потом могут и пальнуть по твоим сотням. Так что перед крепостью расположи их как можно ближе к укрытиям. Я не хочу, чтобы Басманов положил половину твоих людей.
– Такого никто не желает! – воскликнул Бучинский. – Но если московский воевода на это пойдет, то потом горько пожалеет.
– Выступай, Ян.
– Да, великий князь.
Отряд Бучинского встал в поле перед западной частью крепости, напротив Черниговских ворот. Они были закрыты, мост поднят. Ян приказал казакам разбиться на десятки и рассредоточиться возле оврагов, балок, буераков.
Потом он по дороге подъехал ко рву, осадил коня и крикнул:
– Приветствую вас, ратники!
Ответом на это была отборная матерная ругань, адресованная не только самому Бучинскому, но и самозванцу Гришке Отрепьеву.
– Вот, значит, как вы встречаете посла законного наследника русского престола. Против законной власти идете! А что ж сами орете-то? Где ваш воевода Басманов? Почему не выйдет? Так между нами ров, пугаться нечего. У меня для него грамота.
Ухнула пищаль. Пуля ударила в землю в пяти шагах позади Бучинского. Конь встал на дыбы, но был усмирен опытным всадником.
– По послу стрелять?
– Это ответ и тебе, и твоему вору. Езжай отсюда, покуда жив, и передай расстриге, что не видать ему города, – крикнул кто-то со стены.
– Ну что ж, стрельцы. Не захотели миром дело решить, значит, быть войне. Мы будем умирать за законного наследника престола, а вы за кого?
Бучинский привел сотни в лагерь, уже разросшийся до приличных размеров, соскочил с коня, бросил поводья служке, подошел к шатру.
– Дозволь, великий князь?
– Заходи, Ян, – ответил Отрепьев.
По виду верного сотника он все понял.
– Что, не пожелали Борискины люди сдаться?
– Не пожелали, великий князь.
Отрепьев повернулся к Мнишеку и заявил:
– Готовим нападение на крепость!
– Зачем бросать людей на погибель? Может, обойдемся осадой?
– На это уйдет время. А Бориска теперь ждать не станет. Уже скоро здесь будет его крупное войско. Нам надо взять Новгород-Северский как можно скорее.
– А если не возьмем?
– Тогда придется осадить и готовиться к битве с войсками Бориски, которые, несомненно, подойдут к крепости.
– Ты надеешься на успех в этом деле?
Бучинский не желал быть свидетелем новой перепалки между царевичем и главным воеводой.
– Великий князь, дозволь удалиться к казакам, – заявил он.
– Нет, Ян, погоди. Нам надобно подумать, как брать город. Ты соображаешь в военном деле получше этого пана. Садись на скамью, скоро начнем. – Отрепьев повернулся к Мнишеку. – А кто говорил, что поход будет легким? Нам еще придется познать и радость побед, и горечь поражений. А сейчас давайте подумаем, как будем воевать дальше.
Отрепьев, Бучинский и Мнишек несколько часов ломали головы над тем, как будут завтра штурмовать Новгород-Северский, решали, как лучше использовать артиллерию, пехоту и конницу. К вечеру план действий в основном был готов. Он предполагал подход войск царевича сразу к трем воротам Новгорода-Северского – Черниговским, Курским, Водяным. Артиллерия будет сосредоточена напротив самых укрепленных, Черниговских. Когда пушки разнесут их, в город ворвется конница.
Отрепьев особо отметил, что запрещает добивать раненых. Им должна быть оказана посильная помощь на месте либо в обозе, где находились лекари.
– Дозволь предложение, великий князь, – сказал Бучинский.
– Давай, Ян. Слушаю.
– Новгород-Северский окружен рвом, который близко подходит к крепостным стенам. Они деревянные, из срубов, присыпанных землей.
– Так, – проговорил Отрепьев. – И что?
– Мы можем заранее подготовить приметы, то есть связки хвороста, забросить их в ров и поджечь. Хворост разгорается быстро. Сперва пламя лизнет стены, а потом, глядишь, и подожжет их. Тогда защитникам станет не до боя. Не сгореть бы живьем! Коли воспламенится большой участок у тех же Черниговских ворот, то огонь выполнит за пушкарей их работу. Причем гораздо быстрей.
Отрепьев улыбнулся и заявил:
– Хорошая мысль.
– Куда кидать хворост, царевич? Во рвах вода, – сказал Мнишек.
Григорий посмотрел на сотника.
– А ведь и правда.
– Ну и пусть. Один сноп уйдет под воду, второй, третий, а четвертый окажется на поверхности. Вот он-то и загорится.
– Принимаю твое предложение, – заявил Григорий. – Пойдешь лично. Возьмешь те же сотни, которые были с тобой утром у крепости, и немедля начнешь готовить приметы. Сам прикинь, сколько их надо, чтобы поджечь стену у Черниговских ворот. Назначишь перевозчиков, на коня по два снопа, поджигателей, у которых должны быть наготове факелы, два десятка пищальников в прикрытие. Провести закладки и осуществить поджог надо неожиданно, не перед штурмом, а в ходе его. Ты понял меня, Ян?
– Да, великий князь!
– Молодец! Отличная мысль. Занимайся!
– Слушаюсь, великий князь. – Бучинский ушел.
Отрепьев взглянул на Мнишека.
– Ну, ясновельможный, что скажешь насчет поджога? Очень хорошая мысль, верно?
– Верно, царевич. Но Петр Басманов – опытный воевода. Он наверняка подумал о том, что мы попытаемся поджечь стены.