– А что изменится, если мы тут стоять будем, царевич? – подал голос атаман Дугайло. – Неужто московские князья откажутся от войны с нами? Имея такое количество ратников, они обложат лес и придавят нас у этого острожка.
– Верно говоришь, Петро.
Атаман гордо поднял голову. Мол, смотрите все, великий князь со мной по-свойски общается, по имени называет!
– Встав в Добрыничах, Мстиславский с Шуйским долго ждать не будут, – продолжал Григорий. – Через два дня они поймут, что мы не собираемся отходить, и начнут наступление. Перед этим мы будем окружены. Таков их расчет. Он привел бы к гибели нашего войска. Но ни Мстиславский, ни Шуйский не ожидают, что мы сами пойдем в наступление.
В комнате послышался ропот.
– Что, паны атаманы, сотники да ротмистры, неожиданное предложение? Да, я это понимаю. Но вы учтите, что даже если мы не разобьем все московское войско, то нанесем ему значительный урон. Это может заставить Мстиславского и Шуйского вновь уйти в Стародуб. На худой конец мы прорвемся через вражьи ряды и пойдем уже не туда, куда хотели нас загнать московские князья. У меня есть соображения насчет наших действий против московских войск у Добрыничей. Сейчас я доведу их до вашего сведения.
Доклад Отрепьева длился около получаса. Он подробно разбирал разные варианты развития событий. На словах все складывалось очень даже неплохо.
– Итак, панове, если мы атакуем противника первыми, то это уже даст нам преимущество. Князь Мстиславский не ждет ничего подобного. С Божьей помощью мы добьемся успеха. – Участники совещания одобрили план царевича и разошлись.
– Ты ведь выслал разъезды, Ян? Что они докладывают?
– Пока все тихо.
– Ты уверен в том, что они видят все подходы к острожку?
– Да.
– А к Добрыничам людей отправил?
– Отобрал пяток мужиков из деревни Вяты. Они тут охотой промышляют, знают все лесные тропки. Среди них отец и сын, мальчишка еще. Я был против, но мужик настоял.
– Сколько лет ему?
– Тринадцать, великий князь.
– Уже взрослый, можно сказать. И потом, кто обратит на него внимание? Отец за ним присмотрит, не даст совершить глупость.
– Дай-то Господь, великий князь. Они ушли до восхода солнца, сейчас уже смотрят за Добрыничами. Донесения к нам будут поступать с мальчишкой.
– Ну что ж, будем ждать.
Утром 20 января 1605 года Отрепьева разбудил Бучинский. На улице было еще темно.
– Чего тебе, Ян?
– Великий князь, извиняй, мальчишка от Добрыничей прибыл. Петюня Афанасьев.
Григорий тут же поднялся, быстро оделся и приказал:
– Давай его сюда!
Бучинский вышел и тут же вернулся с парнишкой, которому на вид можно было дать и все шестнадцать лет. Он был крепко сложен, высок ростом.
Мальчишка поклонился в пояс:
– Долгих лет тебе, великий князь.
– Тебе тоже, Петюня. Снимай тулуп и шапку, садись на лавку и рассказывай.
Петюня уселся и заговорил:
– Отец велел передать, что недавно к Добрыничам вышло московское войско. Ратников много, среди них пешие и конные стрельцы, иноземцы и татары. Теперь они разбивают лагерь вокруг села.
– Так, значит, много ратников?
– Очень много, великий князь. Отец сказал, считать будут, потом передадут, сколько именно.
– А пушки видел?
– Нет. Покуда из леса смотрел за селом и округой, их еще не было. Водицы бы попить?..
Григорий указал на бадью с ковшом на лавке у двери.
– Так вот она, пей, сколько влезет. А перекусить не желаешь? Казаки что-нибудь найдут.
– Нет, благодарствую. У нас в лесу еда есть. Из дома хлеба взяли, солонины.
– Ну, как хочешь.
– Отцу-то что передать?
– Пусть считает ратников, насколько это удастся, посмотрит, где встанут пушки и иноземцы.
– Понял.
– Да ты воды-то попей.
Парнишка подошел к скамье, зачерпнул ковшом из бадьи воду, выпил неторопливо, с достоинством, утер губы, повернулся к Отрепьеву.
– А теперь дозволь удалиться.
– Погоди. – Отрепьев достал из мошны несколько монет. – Возьми. Это тебе за верную службу.
Глаза мальчонки заблестели.
– Благодарствую, великий князь, слыхал про твою щедрость, теперь увидел ее. Отдам отцу, он разделит на всех.
– Это тебе, Петюня. Мужиков я отдельно награжу.
– Еще более благодарю. У меня никогда не было своих денег.
– Теперь будут. А возьмем Москву, жить будете достойно, в достатке, без грабежей и поборов.
Парню бы радоваться, но он вдруг сник.
– Ты что, Петюня? – спросил Отрепьев.
– Жаль, матушка с сестрицей не дожили до этих дней.
– Сожалею, Петя. От чего померли?
– От голода.
– Да, голод многих погубил. А вина в том лежит на царе Борисе. Теперь ступай. Путь у тебя далекий и непростой.
После завтрака Отрепьев вновь созвал военный совет, на котором было окончательно решено вечером идти на Добрыничи. Военные начальники разошлись по своим отрядам и сотням.
Григорий приказал полковнику Дворжицкому задержаться и сказал:
– Я иду с твоим отрядом, пан гетман.
– Надо ли, ваше высочество? – озадачился полковник. – Ваше место здесь, в ставке.
– Наследник престола должен быть со своим войском, – ответил Отрепьев. – А пойду именно с тобой, чтобы показать казакам, с которыми у твоих гусар достаточно непростые отношения, что все воины для меня равны.
– Но это опасно, ваше высочество.
– Вся моя жизнь была опасной. Но ничего, Бог сберег. Коли за справедливое дело стоим, то сохранит и далее.
– Отчаянный из вас монарх получится, ваше высочество, – с улыбкой проговорил Дворжицкий. – Король наш при всем желании шляхты не решится воевать с вами.
– А зачем нам воевать, пан полковник? Мы можем договориться по-хорошему. Надеюсь не только поладить с королем и шляхтой, среди которой у меня и сейчас много товарищей, но и склонить их к совместной борьбе против Крыма!
– Как далеко вы смотрите, ваше высочество. Нам бы этот бой выиграть.
– Мы должны это сделать. Готовь своих славных гусар. Не смею больше задерживать.
Дворжицкий ушел.
– Как же так, великий князь? Неужели ты пойдешь с поляками? – воскликнул Бучинский.
– И что?
– А моя сотня? Она должна охранять тебя.
– Твоя сотня, Ян, должна сражаться наравне со всеми. Поэтому она с запорожцами атамана Дугайло пойдет следом за нами.
– Да, великий князь, не скажу, что с охотой, но подчиняюсь.
– Вот и хорошо.
Тут стражник доложил, что от разведчиков явился Петюня.
Отрепьев приказал пропустить его.
Парень поклонился и выложил на стол кусок бересты.
– Что это, Петюня? – спросил Отрепьев.
– Бумаги у нас нет. Отцу пришлось на бересте ножом царапать, как встало московское войско.
– Ладно, попробуем разобраться.
Неграмотный мужик не так уж и плохо начертил схему, разными значками указал места расположения отдельных отрядов и полков.
– Мне на словах поручено объяснить, где кто стоит и сколько там народа. А это мне поручено поведать.
– Да? Ну, давай, объясняй.
Парень наклонился и начал растолковывать Григорию значение каждой отцовской пометки, называть примерную численность неприятеля.
– Это сколько же всего, получается, войска у Мстиславского? – проговорил Отрепьев.
– Тысяч пятьдесят, не менее, – сказал Бучинский. – А у нас пятнадцать едва наберется.
– Я смотрю, значительная часть московской рати перебралась из поля на село?
– Это так, холодно в поле, – подтвердил мальчонка.
– А подойти незаметно к селу можно?
Петюня почесал затылок.
– Кто знает? Если ночью и небольшим отрядом, то, пожалуй, можно пройти по оврагу.
– Понятно. Пока передай своему отцу и его товарищам мою благодарность. Награду они получат после битвы.
– Нам и далее смотреть за лагерем?
– Конечно. Отдохнешь?
– Нет, великий князь, пойду. Отдохну в лесу, в берлоге.
– Что за берлога?
– Да в снегу вырыли нору. В ней тепло.
– Хорошо, ступай.
Петюня шмыгнул носом, поклонился и вышел.
Отрепьев прошелся по комнате.
– Ты понял, почему я спрашивал мальчишку о том, возможен ли скрытый подход к селу Добрыничи?
– Поджог! – тут же ответил Ян.
Григорий рассмеялся:
– Да, Ян, думаю, неплохо было бы поджечь село с разных сторон в ночь перед сражением. Это вызвало бы суматоху в московском войске. Для тушения пожара нужны люди.
– Я понял тебя. Этим следует заняться моей сотне.
– Нет, сотня – это много. Выбери десяток шустрых, отчаянных казаков. Пусть подготовят факелы. Дай им мужичков, дабы довели до села. Перед рассветом они должны парами пробраться в село и поджечь дома. Чем больше, тем лучше. Как срубы возьмутся огнем, эти люди могут уйти в лес.
– Дозволь мне самому вести их. Так надежнее будет.
– Ты нужен в войске. В сотне у тебя десятники и казаки толковые, так что доверить дело есть кому. Понял?
– Да. Исполняю. – Бучинский ушел к сотне.
Григорий присел за стол, глянул на бересту с пометками.
Мстиславский и Шуйский грамотно расположили лагерь. Одно непонятно, почему князья держат пушки в центре села, не выставили их на позиции? Наверное, они еще не определились, где те будут устроены.
После ужина из острожка вышел десяток всадников Бучинского, имевших при себе белые простыни и факелы. Следом по разным тропам пошли отряды Дугайло и других атаманов. Их вели комарицкие мужики. Последними лагерь покинули польские гусары во главе с Отрепьевым и полковником Адамом Дворжицким.
Тропы пролегали поодаль от проезжей дороги. Ратникам Отрепьева предстояло сделать большой крюк по заснеженным лесам, но это позволяло избегать нежелательной встречи с лазутчиками московских князей. Для создания видимости стоянки войска на прежнем месте были собраны отряды из мужиков, не имевших военного опыта. Атаманы выставили их там, где совсем недавно располагались их отряды, объяснили, что делать.
Отъехав от острожка, Отрепьев обернулся, посмотрел на лагерь. Внешне он выглядел как и прежде. Много костров, конные разъезды, люди возле походных шатров и шалашей. Григорий остался доволен.