Семнадцатого апреля для того, чтобы привести воинство к присяге и для того соединить обе армии под Кромами, начальником над обеими армиями был послан сильный воевода Петр Федорович Басманов, который служил главным воеводой в Новгороде-Север-ском, когда самозваный Дмитрий не сумел его взять.
В пути его догнал приказ двоюродного брата умершего царя Семена Никитича Годунова, что начальником над Басмановым назначается князь Андрей Телятьевский. Говорят, что узнав об этом назначении, Петр Басманов целый час плакал, а потом заявил: „Лучше умереть, чем быть в холопах у Телятьевского“.
Прежде чем перейти к дальнейшему, я расскажу, из каких частей состоит русское войско.
В походе принимают участие стрельцы всех подразделений, иноземные части, договорные казаки и сборное войско. Я расскажу о последних.
Обыкновенное оружие у них составляют лук, стрелы, топор и палка наподобие булавы. У них на боку висят длинные кинжалы в ножнах. Саблю употребляют более богатые и знатные.
Повод от узды у них длинный. Они привязывают его к пальцу левой руки, чтобы легко можно было схватить лук и, натянув, пустить его в ход.
Хотя они одновременно держат в руках узду, лук, саблю, стрелу и плеть, однако ловко и без затруднения умеют пользоваться ими.
В сражениях они никогда не употребляют ни пехоты, ни пушек. Ибо все, что они делают, нападают ли на врага, или преследуют его, или бегут от него, они совершают внезапно и быстро (как для противников, так и для своих командиров). И таким образом ни пехота, ни пушки не могут следовать за ними…
Но вернемся к военным действиям.
Армия без протеста присягнула новому императору Федору, который прислал весьма благосклонные письма всем воеводам, заверяя каждого поименно в своей щедрости по истечении шести недель траура.
Вдруг князья Василий Иванович Голицын и Петр Федорович Басманов, которые находились под Кромами, со многими другими семнадцатого мая перешли на сторону Дмитрия Иоанновича и взяли в качестве пленников двух других воевод: воеводу сторожевого полка Ивана Ивановича Годунова и воеводу левого крыла боярина Михаила Глебовича Салтыкова. Остальные воеводы и армия пустились бежать в Москву, бросив в окопах все пушки и военные припасы.
Изо дня в день все города и замки стали сдаваться Дмитрию. Всех теперь интересует судьба семьи покойного императора. Боюсь, что она плачевна.
В этой стране симпатии и антипатии людей друг к другу меняются с необычной скоростью и очень быстро преклонение переходит в ненависть и зло.
Ваш Жак Маржерет
P. S. Уважаемый милорд, если все будет нормально, мы через год встретимся в Париже. Сейчас наша солдатская судьба висит на волоске».
Переход войска Борисова на сторону Дмитрия произошел не вдруг. Он долго и тщательно готовился. Басманов задумал его еще в Москве.
При помощи перебежчиков он довел свое желание сдать армию до Дмитрия. Переписка с осажденными велась зелеными и черными стрелами. Три зеленые стрелы означали предупреждение, черная стрела несла письмо. (Благо, и тот и другой цвет всегда под рукой в походе. Ничего не стоило окрасить стрелу травой, или углем от костра, или дегтем. И с красным цветом во время похода проблем не бывает.)
На стрелах передавались карты маршрутов и оговаривалось время и условия перехода.
6 мая Басманов и братья Голицыны призвали в свой шатер начальника отряда иноземцев лифляндца Розена уговаривать перейти на сторону самозванца.
Басманов рассказал ему о письмах Марфы Нагой и показал текст присяги.
– Ты сам посуди, Вальтер. Разве не ясно, если он не Отрепьев и никто не знает, кто он такой, то он и есть истинный царевич.
– Не ясно, – сказал Розен.
Эти русские тонкости мало производили впечатления на ландскнехта. Значительно сильнее на него подействовала карта городов, присягнувших Дмитрию. Она его и убедила.
Василий Голицын добавил:
– Если не перейдешь, тебя, и твой отряд, и все ваши семьи в Москве в первый же день перебьют. Ты знаешь, как у нас любят иностранцев.
– Теперь ясно, – сказал Вальтер.
Решено было, что 7 мая Розен первым со своим отрядом перейдет мост через Кромы и первым сдастся войскам Корелы. Это был единственный отряд, который мог бы без рассуждения и бунта исполнить столь странный приказ начальника.
7-го в четыре утра началось. Мимо стен крепости проскакал всадник на черном коне. Это был сигнал:
«Готовьтесь к переходу войска!»
По лагерю москвичей стали носиться всадники с криками:
– Да здравствует Дмитрий, царь всея Руси!
По этому сигналу в палатках начали связывать полковников и капитанов. Многие из них были предупреждены об этом заранее. Сам себя приказал связать и Василий Голицын.
Отряд казаков вышел из крепости и, зайдя в тыл московского войска, ударил по лагерю.
Началась паника. Петр Басманов, стоя на мосту через реку Крому, кричал с коня:
– Да здравствует царь московский и всей Руси Дмитрий! Да здравствует царь московский и всей Руси Дмитрий!
Большая часть московского войска бросилась на мост. Там стояли три священника, держа наготове кресты для целования. Один священник держал даже два креста.
Мост быстро забился московским людом. Он затрещал, зашатался и в одном месте рухнул. Те воины, что были в кольчугах, быстро пошли на дно. Никто и не думал им помочь. Иные на лошадях выплывали.
Начался пожар лагеря. Многие из войска московского не понимали вообще ничего. Они хватали лошадей и скакали врассыпную. Потом сами не могли объяснить, что с ними произошло.
Главный воевода Катырев-Ростовский и князь Телятьевский с небольшим числом ратных людей и маржаретовским отрядом немцев во главе с самим Маржаретом пробились сквозь панику и в скором походном порядке направились к Москве.
В два часа дня в храме Пресвятой Богородицы командиры и представители известных княжеских и боярских семей целовали крест и принимали присягу на верность государю нашему – царю Дмитрию Иоанновичу. Она была значительно короче.
Отряд Вальтера Розена в военных действиях не участвовал. Рано утром он снялся со своих позиций и вышел из лагеря. Когда стало ясно, что никакие его действия не изменят ситуацию в пользу царя Федора, Вальтер Розен тоже дал отряду приказ двигаться к Москве.
Войска, прибежавшие в Москву от Басманова, привели город в серьезное волнение. Каждый князь и боярин, каждый воевода и каждый стрелец понимал, что надо делать выбор. И любой выбор может оказаться смертельным. Во время борьбы отдельных княжеских родов опасности подвергаются все.
Новость обсуждалась в закоптелых избах стрелецких слобод, в светлых палатах боярских имений и в темных каменных мешках монастырей.
И хотя московская чернь, «наш господин», уже начинала склоняться на сторону Дмитрия, чуя поживу, основная, степенная Москва еще колебалась.
Не колебались окраинные города. Навстречу Дмитрию приезжали представители властей с иконами, ценными дарами, поклонными грамотами.
Дмитрий решил, что надо ехать в Кромы. Там две армии уже начали брататься. Но прежде он хотел повидаться с Басмановым, и он выслал Басманову приказ немедленно явиться в Путивль.
Вместо Басманова скоро прибыл с тысячью лучшего войска Иван Голицын.
Он привез связанных Ивана Ивановича Годунова, первого воеводу сторожевого полка, и воеводу полка левой руки боярина Михаила Глебовича Салтыкова.
Никак Салтыков не хотел переходить под руку нового царя. А Ивана Годунова о переходе никто и не спрашивал. Ему был теперь один переход: на тот свет.
Прибытие полководцев взволновало Путивль. Все готовились к встрече. Войско выходило навстречу войску. Горожане покупали окна в домах на главной улице.
– Ваше императорское величество, – сказал Альберт Скотницкий, – вы как хотите, а я не доверяю этому Голицыну. Мои казаки с пищалями залягут на чердаках.
– Зачем?
– Чтобы держать его и его людей на прицеле.
– Для чего?
– А вот для чего. Один выстрел из обреза – и все, конец кампании. Вы последний в фамилии. За вашу смерть никто даже не отомстит и не ответит. Может, он за этим и перешел к нам.
– Верно, один выстрел и конец кампании, – согласился Дмитрий. – А если твои казаки в меня выстрелят? Будет тот же результат: один выстрел – и все, конец кампании.
– Мои казаки – люди проверенные.
– Голицын тоже проверенный. Слишком известная фамилия. Такие люди на мелкую дешевку не идут.
– А почему он тогда к нам перешел? – спросил Скотницкий. – Это же его не красит.
– На то воля Божья! А может, что другое. Скоро мы все и узнаем. А казаков твоих не надо, – велел Дмитрий. – Сам будешь рядом, и довольно.
Встреча произошла в походном шатре, который постепенно обустроился и стал даже удобным. При встрече присутствовали секретари братья Бучинские Ян и Станислав и исполнитель особых поручений Мартин Иваницкий.
Все были прекрасно одеты: парча, бархат, черненые доспехи, кружева, золотое оружие. Надо было произвести впечатление на одного из главных полководцев Московии.
Шатер был окружен мрачной польско-казачьей вышколенной охраной под командованием Альберта Скотницкого.
Голицын вошел и бросился на колени перед государем. Салтыков и Годунов со связанными руками остались у входа.
– Встань, – приказал молодой царь.
– Не гневись, Дмитрий Иванович, – попросил Голицын. – Не по своей воле я против тебя шел. А как узнал о тебе все доподлинно, тогда все и перерешил.
– Что же ты узнал обо мне доподлинно? – спросил Дмитрий.
Он с интересом рассматривал Ивана Васильевича, его обтянутую металлом фигуру, его одежду, оружие.
– Так что же ты узнал? Скажи мне, чтобы и мне стало известно.
– Что ты – настоящий царевич.
– От кого же ты это узнал?
– От Петра Федоровича Басманова.
– А он откуда узнал?
– От Семена Никитича.
– Годунова?
– Годунова.