– И какое же отношение имеет все это к Зоруну Цину? – спросил сгусток мрака по имени Кетхуус. – Ты ведь сказал, что слугу-великана убил.
– Думал, будто убил… но, похоже, Малику удалось продержаться в его теле достаточно долгое время. Сразу же после того, как принц отыскал меня, я видел на улицах Зоруна Цина… только теперь считаю, что глаза его были чужими. Не его.
Нурзани склонился к Амолии.
– Вспомни о посохе мага, брошенном на пол и позабытом, будто какой-то пустяк. Действительно, жрецы в подобных вещах не нуждаются.
– Достижения Малика кланам магов прекрасно известны, – вмешался Кетхуус, – но переселяться из тела в тело после смерти… слишком уж это неправдоподобно!
Амолия смерила Ульдиссиана недобрым взглядом.
– Прежде всего, обмануть судьбу верховному жрецу помогли вовсе не его собственные силы да навыки, а сомнительные деяния неких двух братцев… но соглашусь: обманывать ее далее Малик вполне способен сам по себе.
– Только тела подолгу не выдерживают, – напомнил Ульдиссиан. – Сколько продержится тело Цина, судить не могу.
– Зорун Цин был чародеем исключительного мастерства при сомнительных взглядах на жизнь, – объявила единственная дама среди троицы магов. – Однако его физические достоинства… лично я в том же положении, в каком, если верить тебе, находится Малик, предпочла бы подыскать нечто лучшее.
– Что значит «если верить тебе»? Я говорю сущую правду! Если ваши люди отыщут Зоруна Цина, пускай ни в коем случае к нему не притрагиваются.
И тут Ульдиссиан припомнил еще кое-что.
– И пусть смотрят, нет ли на нем этаких черных пятен. Думаю, чем сильней выгорает тело, тем их становится больше…
Он ожидал, что маги возьмутся за дело немедля, однако Амолия устремила взгляд в сторону спутников, и все трое замерли, ни слова не говоря – попросту глазея один на другого.
Внезапно Кетхуус исчез.
– Считай, о твоих подозрениях по поводу Зоруна Цина совет извещен, – объявила Амолия. – Теперь перейдем к вопросу, как быть с тобою, Ульдиссиан уль-Диомед.
Глаза ее угрожающе сузились.
– Как же с тобою, право…
Миг – и Ульдиссиан оказался заключен в изумрудно-зеленую сферу.
Нет, этого тела надолго не хватит – сие Малик понял, как только им завладел, но выбор его в ту минуту был весьма и весьма ограничен. В трупе слуги-великана ему удалось продержаться гораздо дольше, чем он сам полагал возможным. Должно быть, Мефисто улыбнулся ему в тот миг, когда глупец-чародей потянулся к кристаллу…
Помянутый камешек так и остался в кулаке, хотя из каких соображений, Малик пока что не знал. Пожалуй, усилить с помощью камня чары переселения в новое тело не удастся: времени требуется слишком уж много. И, кстати заметить, кто поручится, что очередная жертва окажется достойна служить ему постоянной обителью?
Последнему условию до сих пор соответствовал только Ульдиссиан.
Держался Малик в тени, используя все известные ему чары, дабы укрыться от мысленного взора магов. Колдовать должным образом в этом теле оказалось много трудней, так как основой ремесла бывшего его обитателя служили другие силы. Наверное, со временем Малик мог бы приспособиться, но время работало против него.
Нужно искать Ульдиссиана. Другое тело не подойдет.
Проходя мимо бочки, на крышке коей скопилась лужица влаги, верховный жрец, охваченный пророческим страхом, пригляделся к собственному отражению в воде. Гладь воды была подернута рябью, но темное пятно у левого уха он разглядел без труда.
– Уже? – пробормотал он голосом Зоруна Цина.
Как же так? Ведь Малик провел в этом теле – всего ничего! На великане первые темные пятна выступили лишь через два дня, а юное тело Дуррама продержалось без единого пятнышка не одну неделю.
– Каждое новое переселение сокращает срок, – догадался дух. – Выходит, Ульдиссиан, овладеть тобой нужно как можно скорее.
Однако для этого еще предстояло отыскать добычу, а после убраться из города, битком набитого магами, считающими его отступником. Для этого Малику уже требовалось новое тело, да такое, чтоб продержалось подольше. Какой смысл переселяться в то, которое сразу же и откажет?
Внезапно возникшие подозрения заставили его отступить поглубже во мрак. Не прошло и минуты, как в переулок, где он укрылся, свернул человек в плаще с капюшоном – судя по посоху в руке, несомненно, один из магов, собратьев Цина по ремеслу.
Мало этого: с противоположной стороны в переулок вошел еще один маг, также при посохе. Оба неторопливо двинулись навстречу друг другу, а Малик оказался меж двух огней.
Однако прятавшегося во тьме неупокоенного жреца это не слишком встревожило. Отыскав в обоих слабые места, он сразу же понял, что делать. В конце концов, он – по-прежнему служитель Мефисто, не так ли?
Как только маги приблизились, Малик, начертав в воздухе нужные знаки, ткнул пальцем в сторону подходящего слева.
В тот же миг противник заметил его.
– Ни с места, Зорун Цин! – прорычал чародей, подняв посох вровень с плечом. – Ты мой пленник!
Однако Малик как ни в чем не бывало указал на второго преследователя.
Второй маг тоже поднял вверх посох.
– Ты слишком много мнишь о себе, харакасский пес! Он мой!
– Ах ты, свинья сарандешская! Как и весь клан ваш, предпочитаешь добытому с бою краденое?
Оба ополчились один на другого, будто Малика вовсе не существовало на свете. Харакасский маг ткнул концом посоха в противника-сарандеши, а тот отразил атаку. Посохи их с громким стуком скрестились, посреди переулка засверкали выпущенные на волю волшебные силы.
– Ползи назад, в свою грязную нору, сарандеши!
– Я вобью эти слова в твою вонючую пасть, харакасец!
С этим сарандеши потер блестящую руну на древке посоха. Вокруг его противника замерцал, набирая яркость, кроваво-алый ореол.
Другой чародей немедля коснулся одной из рун на собственном посохе. Вокруг алого ореола, поглощая его, вспыхнул еще один, золотистый.
С гортанными криками маги бросились друг на дружку, пустив в ход и чары, и бренное оружие. Бились они, точно два разъяренных кота. В эту минуту для них не существовало ничего, кроме взаимной ненависти.
Ну, а пока они дрались, Малик безмятежно проскользнул мимо. Силы его господина, Владыки Ненависти, вновь превзошли все прочие. Теперь несостоявшиеся пленители будут биться, пока не прикончат друг друга, или пока бойцов не растащат другие маги – те, кто их обнаружит. Так ли, иначе, о Малике они позабыли, а это ему только на руку.
Однако дела сим отнюдь не исчерпывались. Выскользнув из переулка в соседний, верховный жрец крепко задумался. Церковь Трех – в руинах, от нее помощи ждать не приходится. От его повелителя, Люциона, павшего жертвой Ульдиссиана, тоже…
С губ Зоруна Цина сорвалось ругательство. Ну и глупец же он! Он же в Кеджане, в стольном граде, а стало быть, не одинок.
Великий город строился на протяжении множества поколений, и новые здания нередко возводились на месте прежних. Нынешние жители столицы мало что (если хоть что-либо) знали о ее прошлом, а вот он, Малик, знал о нем очень и очень многое.
Искомый вход был надежно укрыт от тех, кто мог набрести на него – не только из эстетических соображений, но и ради их же собственного блага. Глубины того, что лежало внизу, были темны, опасны, а местами – населены такими тварями, что и в кошмарном сне не приснятся. Там, внизу, находилась изнанка кеджанской истории в виде похищенных и позабытых сокровищ да мертвых тел.
Отыскать потайной рычаг в декоративной колонне на углу очередного переулка оказалось проще простого. Не более дюйма в длину, древний рычаг не без скрипа, но сдвинулся.
Часть мостовой близ колонны сдвинулась в сторону, отворяя проход. Не тратя времени даром, Малик спрыгнул в дыру, и, обнаружив, что каменные плиты не возвращаются на место, как положено, сдвинул их сам. В теле Зоруна Цина эта задача оказалась нелегкой: очевидно, заботой о физическом совершенстве маг, в отличие от верховного жреца, пренебрегал.
Наконец-то совладав с плитами и затворив проем, Малик спустился вниз. Потрескавшиеся от старости каменные ступени привели его в мрачное, грязное подземелье. Под каменными сводами отдавался эхом шум текущей воды. Сотворенный жрецом светящийся шарик озарил бурный поток, мчащийся по каналу, шириною не уступавшему улицам наверху. Глубины канала Малик разглядеть не мог, но знал: человек запросто скроется под водой целиком.
Памятуя об охоте наверху, Малик поспешил вдоль кромки канала дальше, в лабиринт подземных туннелей. Стоки тянулись от края до края Кеджана, однако жители города спускались сюда нечасто – разве что где-нибудь что-нибудь засорится и вода поднимется вверх, угрожая затопить улицы. Маги тоже поначалу искать его здесь не захотят, только в силу иных, куда более жутких причин.
Ради одной из них дух и отважился сойти в глубину адских подземелий.
Непривычные к свету, крысы, змеи и прочие гады спешили убраться с пути. Некоторые из этих созданий глаз не имели вовсе: тем, кто из поколения в поколение размножается в темноте, зрение ни к чему.
Неподалеку приплясывало, покачивалось на волнах нечто темное. Замедлив шаг, Малик оглядел находку. Знакомое, знакомое зрелище…
Очевидно, тело провело здесь, внизу, не одну неделю. Большая часть плоти оказалась объеденной, но остатков кожи да жил еще хватало, чтобы остов совсем уж не распался на части. При жизни то был человек средних лет, судя по одеждам, отнюдь не из бедноты. Несомненно, жертва разбоя. Да, спускаться сюда отваживались немногие, однако немалую долю их составляли грабители.
И вправду, откуда-то спереди донеслись голоса спорящих. Два голоса. Судя по говору, спорили выходцы из низшей касты, а спор между ними возник из-за дележки добычи – в данном случае, перстня и броши, украшенной самоцветами.
– Перстень достанется мне, – объявил первый. – Я ему палец отрезал, стало быть, и перстень мой!