– Нет! Нет, вовсе не зря, – вмешался Ахилий, крепко стиснув ее плечи в ладонях. – Ульдиссиан – единственный, кто… единственный, кому может оказаться по силам… одолеть Инария здесь, в нашем мире!
– Но как же? Как?
– Разве ты… разве ты позабыла, что… Ульдиссиан совершил? Разве не помнишь… о чем он рассказывал? О случившемся там, у… у Камня Мироздания?
У Камня Мироздания… Невзирая на усиливающуюся с каждой минутой сумятицу в голове, девушка с черными как смоль локонами живо сосредоточилась на том, о чем напомнил Ахилий. Ульдиссиан видел Камень Мироздания, а привел его туда сын Инария, Ратма.
Описывая Камень, старший из Диомедовых сыновей в подробности не вдавался, однако сама возможность сотворения – не говоря уж о существовании – подобной штуки изумила Серентию до глубины души.
Тут-то ей и сделалось ясно, о чем говорит Ахилий.
Ульдиссиан тоже сумел изменить Камень Мироздания, да не как-нибудь – самую его суть! Может статься, исправить подобного не под силу даже Инарию.
Не под силу даже Инарию…
– В схватке с Инарием… Ульдиссиан… единственная наша… надежда. Изменить сделанного Ульдиссианом… не сумел… даже он, – подтвердил ее мысли Ахилий, кивнув в сторону ангела.
Услышав это, Серентия тут же воспрянула духом.
– Тогда нам нужно идти на Кеджан, и как можно скорее! Если разбудим наших прямо сейчас, будем там всего через пару часов. Что бы ты ни говорил, по-моему, Мендельну одному не управиться. Нам нужно туда. Подойти к городским воротам и в щепки их, если потребуется, разнести! И отыскать Ульдиссиана, во что бы это ни обошлось!
Внезапно ангел, до сих пор не назвавший своего имени, оказался от нее сбоку. Захваченная врасплох, Серентия невольно ахнула.
– ПОСТУПИВ ТАК, ВЫ ПОПАДЕТЕ ПРЯМИКОМ В ПРИГОТОВЛЕННУЮ ДЛЯ ВАС ЛОВУШКУ… И ЭТОЙ ЛОВУШКИ УЖЕ НЕ ОБЕЗВРЕДИТЬ ДАЖЕ МНЕ.
– Что? В какую ловушку? Это связано с Ульдиссианом?
В голосе ангела впервые послышалась усталость:
– ДА, ВСЕ ЭТО ПРЯМО КАСАЕТСЯ ВАШЕГО ДРУГА. А ЕЩЕ МНОГИХ СМЕРТЕЙ, В КОТОРЫХ ОБВИНЯТ ЕГО И ЭДИРЕМОВ.
С этим он поднял руку и, не испрашивая на то позволения, коснулся ладонью в латной рукавице ее лба.
– УЗРИ ЖЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ… И ЧТО ПОСЛЕДУЕТ ДАЛЬШЕ…
Да, ангел по-прежнему внушал Серентии кое-какую тревогу, но воспротивиться она не смогла. Душа ее, словно сама собой отделившись от тела, помчалась, понеслась над землею к столице. Во многих отношениях происходящее напоминало те самые поиски, ради которых они с Ульдиссианом однажды объединили силы. Это-то сходство и помогло Серентии сохранить хладнокровие.
Миновав массивные стены, она оказалась в огромном городе. Перед глазами, проносясь мимо, замелькали дома, а порой даже люди.
И вот… и вот, наконец, впереди показалось серое здание, огражденное толстыми стенами. Без труда промчавшись сквозь камень, Серентия очутилась в небольших, освещенных факелами покоях, тут же сменившихся куда более просторным, куда более пышно украшенным залом.
Здесь, в этом зале, взору Серентии и открылось ужасное зрелище, разом покончившее со всеми ее сомнениями в намерениях ангела.
Глава тринадцатая
В совет магов входило по одному представителю от каждого из самых влиятельных кланов столицы, а насчитывалось таковых кланов, ни много ни мало, семь. Имелись там и младшие члены, представлявшие еще семь кланов, рангом пониже, но тоже довольно влиятельных. Эти права голоса не имели, однако вполне могли что-либо рекомендовать, или выносить кое-какие дела на всеобщее обсуждение, что предоставляло им некую толику власти и, следовательно, уменьшало их склонность к несогласию с решениями старших советников. Таким манером в совете магов поддерживался порядок, пусть даже многие кланы враждовали друг с дружкой не на жизнь – на смерть.
Держаться выше межклановых распрей советникам помогало еще одно обстоятельство, а именно – орден правоохранителей, созданный специально затем, чтоб ни один маг, какое бы он ни занимал положение, не смог избежать кары за нарушение установленных советом порядков. В ряды его привлекались заклинатели, готовые, в буквальном смысле этого слова, отдать совету частицу собственного естества и таким образом отречься от клана. Отбор подобные маги проходили строжайший, с использованием множества критериев, включая сюда решимость исполнить полученный приказ, невзирая ни на какие помехи.
Посему появившуюся среди них Амолию советники и прочие присутствующие маги встретили с почтением, подобающим занимаемой ею должности. Гости-гильдмейстеры тоже воззрились на нее не без уважения: правоохранителей в гильдиях полагали самыми достойными доверия (если только сие выражение возможно употребить, говоря о ком-либо из собравшихся) особами среди магов.
Нынешний глава совета (обладатель этого титула сменялся каждое новолуние, дабы все обстояло по справедливости), восседавший на возвышении, среди коллег, устремил взгляд вниз и брюзгливо, скрипучим от старости голосом осведомился:
– Ну? Где же этот пресловутый Ульдиссиан уль-Диомед? Тебе надлежало вернуться с ним!
– Ему сейчас недосуг, – отвечала Амолия. – Передать вам все, что он хочет сказать, поручено мне.
На морщинистых лицах магов отразилось крайнее изумление пополам с презрением. Купцы (по большей части, куда тучнее, дороднее членов совета) тоже услышанного отнюдь не одобрили.
– Мы, – заговорил один из них, щеголявший безупречной прической и тонкой работы, усыпанным изумрудами кольцом в носу, – согласились на эту встречу только благодаря просьбе принца Эхмада и в память о всем нам дорогом Фахине. Если маги, сговорившись с этим асценийцем, затевают какую-то каверзу…
– Асцениец никаких предварительных соглашений с советом не заключал, а если бы и посмел предложить подобное, получил бы отказ, – парировал глава совета. – Об этаком неуважении к нашим братьям из гильдий мы даже не помышляли…
Гильдмейстеры понимающе заулыбались. Сколь ни велико могущество чародеев, а без товаров, предлагаемых гильдиями, им не обойтись.
Во время сего разговора Малик в обличье Амолии хранил молчание. Но вот все вновь обратили взгляды к нему, требуя объяснений, и тогда он продолжил – в точности как замышлял:
– Как я уже говорила, мастеру Ульдиссиану сейчас недосуг. Исполнить роль вестницы он поручил мне.
– «Мастер» Ульдиссиан? «Поручил»? Амолия, поручения ты вправе принимать от нас и только от нас…
Краденое лицо Малика озарилось улыбкой.
– Более нет! – отвечал он, отвесив главе совета низкий поклон. – Благодаря мастеру Ульдиссиану я узрела свет истины. Теперь я существую на свете лишь для того, чтоб следовать его путем и удалять с пути сего все, что он сочтет еретическим.
– Что за вздор она тут несет? Что все это значит? – возмутился один из гильдмейстеров.
Стоявшие о бок с ним согласно загудели, очевидно, вполне разделяя его возмущение.
Малик неспешно повернулся к купцу.
– Это значит, что я удостоена высокой чести. Мне поручено положить начало освобождению кеджанского народа от магов и гильдий!
Сие самоизобличение породило шквал возмущенных возгласов со всех сторон. Собравшиеся купцы и маги в гневе повскакали с мест.
Тут Малик и почувствовал переполняющую все его существо мощь – мощь тех двоих, кем он был сюда послан. Тут он и понял, сколь ничтожны силы любого из присутствующих в сравнении с Инарием и владыкой Диабло… и даже с ним – таким, каков он сейчас.
– Амолия! – проскрежетал глава совета. – Ты сама вынесла себе приговор. Какая глупость! Ведь власть совета над членами вашего ордена тебе прекрасно известна. Настал час ею воспользоваться, дабы надлежащим образом покарать тебя, сознавшуюся в измене, после чего объявить этого асценийца, Ульдиссиана уль-Диомеда, врагом Кеджана, а значит – повинным смерти!
Маги с гильдмейстерами разразились одобрительным ревом, однако уготованного Амолии наказания Малик не опасался. Амолии больше не существовало, а стало быть, никакая частица ее естества магам уже не поможет.
Пришло время исполнить полученные приказания.
– Однако кара постигнет отнюдь не меня, – парировал Малик, улыбнувшись шире прежнего, – ибо ваша участь уже решена самим мастером Ульдиссианом!
Далее Малику не потребовалось даже взмаха руки. Всего-то и дела – обвести собравшихся взглядом да позволить воле ангела с демоном свершиться.
Рой крохотных сверкающих лезвий, возникших в воздухе вокруг Малика, устремился вперед, словно туча изголодавшихся мух. В полете лезвия вращались с такой быстротой, что каждое негромко жужжало, а лезвий тех насчитывались многие тысячи.
Разумеется, гильдмейстеры были обречены. Кое у кого при себе оказались защитные талисманы, приобретенные у алчных магов, но ни один из них не продлил жизни купцов ни на миг. Легко раскромсав плотную ткань, лезвия добрались и до плоти. Купцы с воплями бросились врассыпную, однако бежать было некуда: прежде чем нанести удар, Малик накрепко запер все двери.
Ничуть не лучшая участь постигла и магов. Многие, захваченные врасплох, попросту не успели сотворить хоть каких-нибудь защитных чар. Нескольким удалось отразить первую волну лезвий, однако силы Инария с Диабло намного превосходили могущество самых могущественных из собравшихся в зале, так что первоначальный успех их оказался, мягко говоря, мимолетным.
Так все они и пали: сверкающие серебром тонкие острые полумесяцы свое чудовищное дело исполнили безотказно. Зал залило кровью, растекшейся по полу огромными лужами. Вопли утихли, сменившись негромкими всхлипами… а после в зале воцарилась мертвая тишина.
Тела убитых были изуродованы до неузнаваемости, да вдобавок ободраны начисто, будто туши баранов на бойне. Памятуя о том, что всем прочим пыткам в Кеджане предпочитают снятие с пытуемого кожи, ангел с демоном порешили казнить собравшихся на переговоры в соответствии с местным обычаем.
Целый и невредимый, и даже ничуть не запятнанный кровью, по-прежнему улыбаясь губами Амолии, Малик спокойно обошел зал. Время от времени он останавливался, приглядываясь то к одному, то к другому из тел, и, не находя того, что ему требовалось, поспешал дальше.