Сомнения эти породили новый вопрос: а вправду ли его спаситель – Владыка Ужаса? Если да, зачем Диабло держать его под водой? Объяснения демона казались не слишком-то убедительными. Все это куда больше походило на отговорки, предлог, позволяющий держать человека в столь ужасающе невыгодном положении, чтоб он согласился расстаться с душой и телом, только бы выбраться из ловушки.
И тут Ульдиссиан, наконец, понял, кто поначалу, после победы над демоном, не позволил ему утонуть. То был не кто иной, как он сам. Почувствовав, что догадка верна, Ульдиссиан сразу же сообразил: осознать это прежде ему мешали только козни Диабло. Придавая сил его естественным, присущим каждому из людей страхам, владыка демонов не позволял Диомедову сыну сосредоточиться настолько, чтобы во всем разобраться.
Однако отказываться от своей затеи Диабло отнюдь не спешил.
– Чую: Инарий рядом! Скорее! Объединив силы, мы одолеем его наверняка!
Внезапно Ульдиссиану ужасно захотелось согласиться на предложение тени. Невероятным усилием воли сдержавшись, сын Диомеда немедля, пока еще что-нибудь не затуманило мыслей, сосредоточился на освобождении.
Стоило взяться за дело, его с головою накрыло волной чужой ярости. От показного дружелюбия владыки демонов не осталось даже следа.
– Ты мой! Со мной тебе, человечишко, не тягаться! Одним желанием, прихотью, я оторву тебе руки и ноги, а кровоточащее туловище, не торопясь, скормлю моим ненасытным зверушкам! Глянь, сколько их в здешних водах!
Действительно, в мутной воде замаячили многие дюжины темных силуэтов, стремительно приближавшихся к Ульдиссиану. Разумеется, сын Диомеда сразу же заподозрил в них всего-навсего морок – ведь Диабло наверняка не утратил охоты принудить его к капитуляции, – но проверять сии подозрения на деле не отважился. Собрав волю в кулак, Ульдиссиан пожелал подняться со дна канала наверх и в то же время освободиться от чар, самим же им неосознанно и сотворенных.
Стая плавучих тварей сомкнулась вокруг Ульдиссиана кольцом. Багровые, величиной с блюдце, глаза их мерцали плотоядным огнем, в разинутых для укуса пастях белели ряды острых зубов.
Ульдиссиан с громким всплеском взмыл вверх. Пробкой выскочив из воды, он взлетел в воздух еще на полдюжины футов, и только в тот миг, когда голова его оказалась в считаных дюймах от потолка, резко остановил полет.
Руки, пальцы… все его тело снова принадлежало ему. Паря над каналом, Ульдиссиан невольно дивился новизне ощущений. Подростком бывший крестьянин нередко пытался представить себе, каково это – летать по небу птицей, но на самом деле взлететь не рассчитывал даже в самых смелых мечтах.
Снизу раздался яростный рев. Взмыв над каналом, жуткая тень устремилась к Ульдиссиану, и на лету добрую сотню раз изменила обличье. Каждый новый облик ее казался ужаснее прежнего, и почти во всех сын Диомеда узнавал собственные, с молоком матери всосанные страхи.
Несмотря на испуг, Ульдиссиан не дрогнул. Вот только… что же ему предпринять, как защититься от Диабло? Единственная идея, пришедшая в голову, выглядела столь нелепо, что скорей рассмешит Владыку Ужаса до колик, однако иных надежд для себя сын Диомеда не видел.
Повинуясь его велению, меж ним и демоном ударил вверх целый фонтан воды, взвившейся к потолку куда быстрее Диабло. В следующий же миг водяной столб замерз, заледенел, поверхность его сделалась гладкой, как зеркало…
И в зеркале том Диабло увидел себя самого.
Пожалуй, в иных обстоятельствах Ульдиссианов трюк пропал бы впустую. Готовый к чему-то подобному, Владыка Ужаса наверняка и глазом бы не моргнул. Однако сейчас Ульдиссиан сотворил заклинание вмиг, по наитию, без подготовки, и демон попросту не успел понять, что происходит.
Вот потому-то Диабло и учинил над самим же собой то, чему привык обрекать других. Все ужасы, приготовленные им для человека, сделались его собственными.
Взмывшая в воздух тень испустила столь жуткий визг, что сын Диомеда, охваченный бездумной паникой, едва не пустился в бегство, но каким-то неведомым образом устоял. Бежать означало бы потерпеть поражение.
Под натиском собственной же нечестивой волшбы Диабло пришел в смятение, съежился, сжался в комок. Свое отражение он увидел лишь мельком, но, очевидно, страхи повелителя страха оказались поистине чудовищны.
Не прекращая воя, Диабло ринулся к потолку… и скрылся в каменной кладке. Вой его отозвался эхом не только под сводами подземелья, но и в Ульдиссиановой душе.
Не сразу, не сразу сумел человек осознать, что остался один. Но, стоило Ульдиссиану опомниться, на него вмиг навалилась неодолимая усталость. Колонна замерзшей воды с плеском обрушилась вниз, а Ульдиссиан, чудом не рухнув за нею следом, из последних сил опустился на каменные плиты дорожки, что вела вдоль края канала.
Едва утвердившись на ногах, он прислонился к стене и перевел дух. С исчезновением Диабло в туннеле угас и неяркий свет, однако Ульдиссиан прекрасно все вокруг видел. Вначале волшба, уберегшая его от гибели под водой, а теперь еще и вот это… В который уж раз Ульдиссиановы силы откликнулись на веление обстоятельств, хотя сам он даже не помышлял прибегать к ним!
Подумав об этом, старший из Диомедовых сыновей вспомнил слова Мендельна, будто он больше не властен над собственным даром, будто дар все чаще и чаще управляет его поступками. На миг Ульдиссиан всерьез призадумался, чем это может закончиться, но тут же рассмеялся над самим собой. Чего бояться? Ульдиссианов дар – часть его самого, а раз так, то и опасности для него – да и для любого из окружающих – представлять не может.
Мало-помалу в голове прояснилось. Вспомнив о Кетхуусе, Ульдиссиан поспешил к неподвижно лежащему магу.
Не успев коснуться груди чародея, сын Диомеда почувствовал, что Кетхуус жив. Темнокожий маг попросту пребывал в том же оцепенении, что и сам Ульдиссиан, когда только-только был схвачен водяным демоном.
Сам не понимая, что делает, однако нимало не сомневаясь в успехе, Ульдиссиан провел ладонью над телом мага, от сердца ко лбу, и пожелал Кетхуусу освобождения.
Маг ахнул, закашлялся, в остекленевших глазах его вспыхнул огонек разума.
– Асцениец, – пробормотал он. – Ульдиссиан… А что с этой… тварью? Мертва?
Только тут Ульдиссиану и сделалось ясно: о чем-либо, случившемся после его пленения, Кетхуус ни сном ни духом не ведает. Странное дело… ведь сам-то Ульдиссиан все это время оставался в сознании. Неужто его воля настолько сильнее?
– Мертвее мертвого. Я сварил ее заживо, и это ничуть не ужаснее участи, уготованной ею для нас.
– В этом-то я не сомневаюсь.
Приняв предложенную Ульдиссианом руку, Кетхуус неуверенно поднялся, раз-другой покачнулся и лишь после обрел равновесие, а по завершении сего нелегкого дела немедля сотворил свет.
– Пожалуй, без помощи со стороны мне бы на твоем месте пришлось куда хуже, – признался он.
– Желание жить кого угодно научит творить чудеса, – откликнулся Ульдиссиан, вглядываясь в темную воду.
– Да, но не такие же, – возразил Кетхуус. От прежней спеси его не осталось даже следа. – Теперь я вижу: все, что о тебе говорили, сущая правда, и то преуменьшенная. К тому же, ты вполне мог оставить меня гнить здесь, в подземельях, однако не бросил.
Переворот в убеждениях мага воодушевил Ульдиссиана сверх всякой меры. Если уж даже непрошибаемого Кетхууса оказалось вполне возможно переубедить, быть может, затея его не так безнадежна? Быть может, ему в самом деле удастся заручиться помощью кланов в противоборстве с Инарием… и, очевидно, с повелителем демонов?
«Кланы!»
Вспомнив о назначенной встрече, Ульдиссиан страдальчески сморщился.
– Кетхуус, долго мы здесь уже пробыли?
Причину его тревоги спутник понял немедля.
– Боюсь, изрядно. Не один час. Но не волнуйся, Ульдиссиан! Я тебя во всем поддержу! Я…
Внезапно осекшись, Кетхуус схватился за грудь. Ульдиссиан поспешил ему на помощь, но темнокожий маг лишь отмахнулся.
– Они… ищут меня… при помощи той самой частицы моего естества… залога, переданного совету! Так мы обычно разыскиваем пропавших правоохранителей: ведь наша служба нередко сопряжена с риском для жизни, – расправив плечи, пояснил он. – Теперь совету известно, где я. Должно быть, не дождавшись нас, они обратились к принцу Эхмаду и выяснили, что мы ушли от него вместе.
– Странно, что они раньше найти тебя не смогли.
На это замечание маг отозвался улыбкой ослепительной белизны, однако же крайне мрачной.
– Очевидно, чары демона этому воспрепятствовали.
Возможности продолжить разговор им не представилось: вокруг появился отнюдь не один – почти дюжина магов в одеждах с островерхими капюшонами. Среди новоприбывших Ульдиссиан смог узнать лишь сухопарого обладателя звучного баритона, Нурзани. Сверкнув глубоко запавшими глазами, тощий, точно скелет, чародей перевел взгляд с коллеги на Ульдиссиана.
– Кетхуус! – воскликнул он. – В сторону, живо!
– Нурзани? Что про…
Новоприбывшие подняли медальоны и посохи, целя в Ульдиссиана. Кетхуус протестующе вскинул ладонь, но Нурзани в нетерпении отмахнулся, и темнокожий чародей внезапно исчез, а миг спустя возник за его спиной.
– Бей! – скомандовал Нурзани.
Но прежде чем маги успели обрушить на ошеломленного Ульдиссиана все, что для него припасли, всеобщее внимание привлек громкий плеск. Из канала хлынула волна странных, изжелта-белых предметов самой разной формы и величины. Не успел кто-либо глазом моргнуть, как эти предметы окружили Диомедова сына стеной, заслонив его от заклинателей… а под сводами подземелья загремело гулкое эхо родного, знакомого голоса:
– Ульдиссиан! Ко мне!
Мендельн! Ничье появление не могло бы обрадовать Ульдиссиана сильнее, однако старший из братьев замешкался, изумленный проделкой младшего не меньше всех остальных.
Стена, выстроенная из костей, не только оградила Ульдиссиана от магов, но и тотчас же отразила все сотворенные ими чары. Кости оказались самыми разными – от явных объедков со столов горожан, попавших в сточные воды из верхнего мира, до костей тварей, питающихся отбросами, а заодно и друг дружкой. Нередко, весьма нередко встречались среди них и человеческие – мрачное напоминание о многолетней истории города, о крови, пролитой в стенах столицы на протяжении множества поколений.