– Ну нет, смысл в этом имеется, да еще какой, и ты это вполне понимаешь! – парировал Древний, вскинув вверх сжатый кулак. Просторный плащ его затрепетал, точно подхваченный ветром. – Всему Санктуарию грозит неминуемая гибель. Единственная надежда на спасение мира – в том, чтобы…
– ОБЪЕДИНИТЬ МОЮ МОЩЬ С СИЛАМИ ЕРЕТИКА УЛЬДИССИАНА И ЕГО СБРОДА, НЕ ГОВОРЯ УЖ О ТЕБЕ И, МОЖЕТ СТАТЬСЯ, ЖАЛКОЙ ГОРСТКЕ ПЕРВОРОЖДЕННЫХ, ДО СИХ ПОР ПРЯЧУЩИХСЯ ПОД КАМНЯМИ? – не скрывая презрения, закончил Инарий. – А МОЖЕТ, ДАЖЕ ПОПОЛНИТЬ НАШИ РЯДЫ ВЫХОДЦАМИ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ? ИЛИ, СКАЖЕМ, ИЗ КЛАНОВ МАГОВ?
Говоря все это, ангел сиял ярче и ярче, так что Ратме поневоле пришлось прикрыть ладонью глаза, не прекращая борьбы с неотвязным желанием опуститься перед отцом на колени. Между тем Инарий махнул рукой в сторону созданий, изображенных на потолке. Пальцы под латной рукавицей дрогнули, сжались, словно в попытке изловить их, всех и каждого.
– ТАМ, НА НЕБЕСАХ, Я БЫЛ ОДНИМ ИЗ МНОЖЕСТВА, И ПРОТИВ ВОИНСТВА АНГЕЛОВ НЕ ВЫСТОЯЛ БЫ НИ ЗА ЧТО, – продолжал ангел, вновь устремив взгляд на сына. – НО СЕЙЧАС МЫ В МОЕМ МИРЕ… В МОЕМ! ЕГО ЖИЗНЬ… ЕГО ГИБЕЛЬ… БЫЛА И ОСТАЕТСЯ В МОЕЙ ВЛАСТИ, ЛИНАРИАН!
Разговор принимал тот же оборот, что и множество прежних разговоров, состоявшихся между ними за многие сотни лет. Древний давно уж подозревал, что родитель его нетверд разумом, но теперь понял: да, ангел сошел с ума окончательно.
Понял… и все же отказываться от задуманного не спешил.
– Отец, ты же знаешь: Тираэль отыскал Санктуарий и…
– НЕТ!
Крылатый воин опустился ниже, повис всего в паре дюймов от мраморных, без единого пятнышка плит.
– ТВОЯ УЛОВКА НЕ УДАЛАСЬ! ИСТИНА МНЕ ИЗВЕСТНА! ТИРАЭЛЯ ЗДЕСЬ НЕТ И НЕ БЫЛО. А ЕСЛИ Б И ПОЯВИЛСЯ, ПОКА Я СВЯЗАН С КАМНЕМ МИРОЗДАНИЯ, ПРОТИВ МЕНЯ НЕ ВЫСТОЯТЬ ДАЖЕ ТЫСЯЧЕ ТАКИХ, КАК ОН, ИЛИ ЛЮБОЙ ДРУГОЙ! НЕТ, ЛИНАРИАН, ТИРАЭЛЯ ЗДЕСЬ НЕТ. ТВОИ ХИТРОСТИ ДЛЯ МЕНЯ – ЧТО ОТКРЫТАЯ КНИГА. ТЫ ЗАОДНО СО ВСЕМИ ПРОЧИМИ, И ВЕРЫ ДОСТОИН НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ ВЛАДЫКА ДИАБЛО, ПОЛАГАЮЩИЙ, БУДТО Я, ОСЛЕПЛЕННЫЙ ПРЕДЛОЖЕННЫМ ИМ «СОЮЗОМ», НЕ ЗАМЕЧУ ЕГО КОВАРСТВА.
Эти слова лишь подтверждали кое-какие подозрения и опасения Ратмы насчет недавних событий.
– Выходит… выходит, ты тоже причастен к убийству невинных людей там, в столице! Из-за тебя кланы магов сбиты с толку, разгневаны, а положение Санктуария зыбко, как никогда! И Тираэлю все это на руку, неужто не понимаешь?
В ответ небожитель весьма по-человечески захохотал, и хохот его был исполнен безумного торжества.
– ТОЧНЕЕ СКАЗАТЬ, НЕ ТИРАЭЛЮ, А МНЕ. СЛЕДОМ ЗА МНОГИМИ, МНОГИМИ МОИМИ ПРИВЕРЖЕНЦАМИ СО ВСЕГО СВЕТА, ПРОТИВ ЭТОГО ЕРЕТИКА, УЛЬДИССИАНА, ОБРАТИЛАСЬ СТОЛИЦА. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ВЛАДЫКА ДИАБЛО ПРЕДЛАГАЕТ МНЕ ТО, ЧТО В ИТОГЕ, КАК ОН ПОЛАГАЕТ, ПРИНЕСЕТ ЕМУ ВЛАСТЬ НАД СОТВОРЕННЫМ МНОЙ МИРОМ, А ЛЕГИОНАМИ ЕРЕТИКА ПОПОЛНИТ ЕГО НЕЧЕСТИВЫЕ ОРДЫ. ВЛАДЫКА ДИАБЛО ОТКРЫВАЕТ ПЕРЕДО МНОЙ ПУТЬ К ТОМУ САМОМУ ХАОСУ, КОТОРЫЙ МНЕ И УГОДЕН, ДАБЫ ВЕРНЕЕ ОЧИСТИТЬ СЕЙ МИР ОТ СКВЕРНЫ, А ПОСЛЕ УСТАНОВИТЬ В НЕМ БЕЗУПРЕЧНЫЙ ПОРЯДОК, СОГЛАСНО ИЗНАЧАЛЬНОМУ ЗАМЫСЛУ!
Предлагая искать союза с Инарием, Ратма сразу почувствовал, что Ульдиссиан от сего предприятия толку не ждет. Правду сказать, сын ангела на успех тоже почти не рассчитывал, но в эту минуту понял: маловероятность успеха недооценивал даже Ульдиссиан. Отец Ратмы жил в самим же им сотворенном мире, только не в Санктуарии… в мире собственных грез.
И, ослепленный безумием, готов был обречь на погибель всех остальных.
В отчаянии Ратма решился нанести последний укол:
– Отец, Тираэль вовсе не…
Продолжить он не успел. Ничем не похожие на человеческие, глаза Инария полыхнули неземной мощью. Тут-то Ратма и понял, сколь глубока, сколь неодолима пропасть, отделяющая его от родителя. Пожалуй, тот факт, что они – отец с сыном, есть попросту злая шутка мироздания: в плотском, телесном смысле у Ратмы даже с поганым грибом общего гораздо больше.
– ХОТЬ БЕЗ ЕДИНОГО ТИРАЭЛЯ, ХОТЬ С ЦЕЛОЙ ТЫСЯЧЕЙ ТЫСЯЧ ТИРАЭЛЕЙ – МИР ЭТОТ МОЙ, ЛИНАРИАН! МОЙ!
Тут Ратма почувствовал себя до ничтожного крохотным: увеличившись в размерах, отец вмиг сделался сущим гигантом.
Нет… вместе с ангелом прибавило в величине все вокруг, и это значило, что преображается вовсе не Инарий, а его отпрыск. Даже не заподозривший со стороны Инария ничего дурного, Ратма уменьшился до размеров крысы… и продолжал уменьшаться.
Опустившись на пол, крылатый воин простер к сыну руку. Вокруг Ратмы сомкнулась дымчато-матовая сфера. Древний немедля обрушил на стены узилища всю силу собственной магии, но ничего не достиг. В одиночку с отцом ему было не совладать.
Крохотный шар, взвившись в воздух, опустился на подставленную Инарием ладонь. К этому времени он сделался не больше горошины.
– ВЕСЬ В МАТЬ, ВЕСЬ В МАТЬ, – проворчал Инарий. – КАКАЯ ДОСАДА…
С этим он и отправил сферу с заключенным в ней Ратмой в бескрайнюю пустоту.
Глава шестнадцатая
Первый удар эдиремам нанес не Инарий и даже не прочие ангелы. Честь сия выпала на долю столицы – вернее, кеджанских властей.
Приближение вражеской армии караульные почуяли перед самым рассветом следующего дня. Заметивший неприятеля четвертью часа раньше, Ульдиссиан, не поднимая тревоги, не поспешив предупредить обо всем даже друзей, крепко задумался, как бы предотвратить гибель стольких ни в чем не повинных людей.
К несчастью, ничего стоящего на ум ему не пришло.
Извещенный о появлении врага караульными, он только и смог, что позвать к себе Мендельна со всеми прочими, кому доверил командование, да наскоро расспросить их, не предложит ли кто чего дельного. Увы, как избежать надвигающейся катастрофы, они себе тоже не представляли – тем более, что никого из них, за исключением Мендельна, судьба кеджани, сказать правду, не волновала.
– Ты же пришел к ним с миром, – напомнила Ульдиссиану Серентия, – а они тебя даже слушать не стали. Если б не злодеяния Малика, другая причина для предательства отыскалась бы. Сам посуди: они ведь и во дворце принца Эхмада напасть на тебя не постеснялись!
– Мы без труда их сомнем, – подал голос Сарон.
– В самом деле, мастер Ульдиссиан, – согласно кивнув, поддержал его Йонас, – увидят они, что не победить им, и побегут. И многие уцелеют.
– Многие… но не все, – возразил Диомедов сын. – Многие уцелеют, но многие и погибнут, – добавил он, подняв взгляд к небу. – Как, небось, ангелы с демонами сейчас над нами смеются…
Особенно интересовал Ульдиссиана тот, что называл себя Тираэлем. Уж ему-то наверняка именно этого и хочется: пусть, дескать, выродки глотки друг другу рвут, пока прочая небесная братия не спустится на землю да не очистит от них мир…
Ну, а Инарий? Инарий тоже без дела сидеть не будет. Как ни странно, сильнее всего Ульдиссиана тревожил именно он… а еще до сих пор не вернувшийся Ратма. Встретившись взглядом с Мендельном, старший из братьев понял, что младшему пришло на ум в точности то же самое.
Тут его разума коснулась мысль одного из караульных, и все думы об Инарии пришлось отложить в сторонку… по крайней мере, до поры.
– Велите всем приготовиться. О защите для тех, кто в ней нуждается, позаботьтесь. По моему сигналу выступим им навстречу.
Нет, диктовать условия битвы он врагам не позволит. Будь что будет, а от ответственности за случившееся Ульдиссиан уклоняться не собирался.
Сарон с Йонасом помчались передавать его приказания остальным. Серентия тронулась было за ними, но тут же остановилась и оглянулась на Ульдиссиана.
Что ее беспокоит, сын Диомеда понял без слов. Ночью Ахилий оставил их, но только ради того, чтобы не всполошить эдиремов – от коих он был надежно укрыт – своим появлением. Однако, уходя, охотник пообещал появиться к началу боя.
– Он здесь, неподалеку, – заверил Ульдиссиан Кирову дочь. Укрывая Ахилия от всех остальных, старший из сыновей Диомеда поддерживал с другом связь, что оказалось не под силу даже Серентии. – И примет, так сказать, нашу сторону.
Кивнув с благодарностью, Серентия поспешила за остальными.
– Неладно выходит, Ульдиссиан, – взглянув на брата, заметил Мендельн. – Не заслужили эти люди того, что их ждет.
– Тут уж нам ничего не поделать. Тут мы с тобой, Мендельн, бессильны. Защищаться нужно, и не только ради самих себя – ради всего мира.
– Но если мы истребим многие сотни народу лишь потому, что они обмануты Инарием и остальными, чего тогда этот мир будет стоить?
Однако Ульдиссиан лишь отмахнулся от его вопроса.
– Так ли уж это важно? – буркнул он и, не вступая в дальнейшие споры, двинулся к границе лагеря.
Мендельн молча последовал за ним. Ульдиссиан знал: что бы брат ни говорил, а драться будет без дураков.
Нет, крови на руках не избежать никому…
Грозы облака не сулили, однако в небе над джунглями зарокотал гром. В тот же миг Мендельн почувствовал, что кеджанские маги начинают творить некое грандиозное (по собственному разумению) волшебство. Разумеется, кеджани, вовсе не дураки, об Ульдиссиане с эдиремами были наслышаны. Разумеется, знали они и о Торадже, и об Истани, и о прочих селениях, избавленных Ульдиссианом от Церкви Трех. Вдобавок, маги подозревали измену в своих рядах, а вину за нее возлагали, опять же, на брата Мендельна.
По всему выходило, что заклинатели намерены закончить сражение как можно скорей, и городские гильдии с благородными семействами наверняка всецело их в этом поддержат. Если Ульдиссиан не ошибся и принц Эхмад тоже мертв, на что-либо иное, кроме войны, рассчитывать просто глупо. Что б ни затеяли маги, удар их будет ужасен.
А если у магов ничего не выйдет, эдиремов ждет многотысячное войско, и каждый из тысяч солдат готов умереть, ошибочно полагая, будто приверженцы Ульдиссиана намерены сровнять с землей их дома и истребить близких.
Что и говорить, ангелы с демонами потрудились просто на славу…
Прекрасно понимавший все это, Мендельн, однако ж, призвал на подмогу все свои силы и знания, готовясь к сражению с кеджани. Сомнения – сомнениями, а брата он в беде не оставит. Чем бы дело в итоге ни обернулось, это сейчас важнее всего.