Развернувшись назад, Ахилий взмахнул ножом. Острое лезвие рассекло стебли травы.
Ослабив хватку, обрубки стеблей пали наземь, заизвивались у его ног. Охотник вновь потянулся за луком…
И трава навалилась на него со всех сторон. Стебли оплели плечи, будто сотня свернувшихся кольцами змей. Ахилий рассек еще несколько, но до прочих дотянуться уже не смог – столь крепко трава опутала руку.
Внезапно стебли трав под ногами закружились в бешеном хороводе. Земля у корней их утратила твердость, и Ахилий, к немалому своему ужасу, начал тонуть в ней, точно в зыбучем песке.
«Только не это! Только не это!» – взмолился он, вспомнив о щупальцах демона в зарослях джунглей. Схваченный чудищем, он был уверен, что треклятая тварь утащит его под землю, однако демон предпочел попытку разорвать его на куски. Увы, сейчас на подобный, по его мнению, куда менее страшный исход рассчитывать не приходилось.
Изо всех сил стараясь удержаться над поверхностью, охотник понял: все это не случайность. Все это – часть замыслов Пророка. Очевидно, к тому времени, как противники сойдутся лицом к лицу, ангел намерен лишить Ульдиссиана всяких надежд. Надо думать, подобные жуткие «пятачки» спрятаны среди луговых трав повсюду и, может быть, даже угрозу таят в себе разную…
Нога Ахилия глубоко ушла во взрыхленную почву. Охотник в отчаянии рванулся на волю – не только ради себя самого, но и ради друзей.
Ради Серентии…
Сопротивлялся лучник с силой, намного превосходящей силу любого из смертных, но все напрасно. За первой ногой последовала другая, а после земля достигла и пояса, так что Ахилий, потеряв равновесие, едва не уткнулся в грязь носом.
Еще миг, и под землей скрылась свободная рука. Перехватив нож острием вниз, Ахилий сумел рассечь им с полдюжины стеблей вокруг запястья. Орудовать рукой стало легче, и охотник немедля полоснул лезвием по остальным стеблям.
Ладонь освободилась. Напрягши все силы, лучник выдернул из земли и предплечье. К несчастью, другая рука погрузилась под землю целиком, по плечо, и теперь стебли тянулись к горлу. Земля – ненасытная земля – оказалась всего в паре дюймов от подбородка.
В отчаянии зарычав, Ахилий перехватил нож острием от себя и принялся яростно рыть им землю у корней трав вокруг головы. Рубя, полосуя почву, точно безумец, охотник рвал с корнем все травы, до каких только мог дотянуться. Вскоре стебли, стягивавшие руку, ослабли. Встряхнувшись, как вымокший пес, охотник освободил от земли второе плечо.
С улыбкой вполне под стать мертвецу Ахилий слегка приподнялся. Теперь он мог достать куда дальше и сразу же снова пустил в дело нож. Еще немного, и погребенная под землею рука тоже освободится…
Но тут из земли – надо думать, выпущенные корешками срубленных ножом трав – прянули кверху новые, молодые побеги, разросшиеся и окрепшие куда быстрее, чем Ахилий успел осознать всю чудовищность происходящего.
Новая поросль, рьяно бросившись на добычу, вмиг оплела охотника в таком множестве, что со стороны могло показаться, будто Ахилий одет в травяную рубаху. Стебли травы вновь затянулись вокруг запястья, и, пусть ножа он не выпустил, что проку в оружии, если рукой даже не шевельнуть?
Обе руки скрылись из виду, туловище ушло в землю до самых ключиц. Ахилий лихорадочно замотал запрокинутой головой, держа ее как можно выше.
И тут прямо вокруг его горла из земли потянулся наружу новый сноп зловещих стеблей. Понимая, что помешать им не в силах, Ахилий испустил гневный, исполненный ярости рев.
Верхушки трав вонзились в рот, в ноздри, другие стебли обхватили голову, повлекли ее книзу. Казалось, земля, словно возлюбленная, обняла его множеством рук, тянет к себе, стремясь слиться с ним в поцелуе. Миг – и над головою Ахилия сомкнулась могильная тьма…
Спустя еще пару секунд о том, что здесь побывал охотник, свидетельствовал лишь брошенный лук. Над местом отчаянной схватки вновь поднялись пышные травы, верхушки трав закачались из стороны в сторону в точности как и прежде – мерно, покойно.
Выжидающе…
Ахилий не возвращался, демоны ждали своего часа, Инарий наверняка приготовил сторонников к нападению, а если и нет, к Санктуарию движется воинство ангелов, вознамерившихся уничтожить Ульдиссианов мир…
Одним словом, обстоятельства складывались – хуже некуда, однако Ульдиссиан, не имея иного выхода, повел эдиремов в луга. Для него начиналась игра, правила коей установлены некоей силой, лежащей далеко за пределами его понимания. Единственная надежда – предпринять что-либо неожиданное… но никаких стоящих мыслей на этот счет в голову не приходило.
Взошло солнце. Казалось бы, свет его должен воодушевить эдиремов, однако восход, напротив, вселил в их сердца нешуточную тревогу. Огненный шар не только поднялся из-за горизонта куда раньше, быстрее обычного, но и не с той стороны. Взошедшее солнце сияло на севере – именно там, где ждала эдиремов встреча с врагом.
Выходит, Инарий каким-то неведомым образом изменил ход солнца?
Конечно, вслух о том никто не высказался, однако при виде столь невероятного свершения эдиремы упали духом, замедлили шаг. В голове каждого возник совершенно очевидный вопрос: как одолеть того, кому под силу повелевать самим солнцем?
Кое-какую, пусть совсем крохотную, искорку надежды заронил в Ульдиссианову душу Ратма. Только он и взирал на небывалое зрелище без малейшего изумления.
– Это не солнце, а всего-навсего морок, – сообщил он Ульдиссиану. – Солнце по-прежнему на своем месте, просто чувства наши «видят» его на севере.
– И что это значит?
Ратма взглянул на солнце едва ли не с пренебрежением.
– Да, сил содеянное отцом требует немалых, однако последнее слово остается за твоим воображением: оно-то в итоге все и решает, а могущество отца от этого нисколько не увеличивается.
Ответом Древнего Ульдиссиан остался не слишком доволен, так как пределов могуществу ангела не знал до сих пор. Понимал он одно: если проделка Инария с солнцем и морок, то морок чертовски внушительный.
И, мало этого, постоянно слепящий глаза.
Но тут ему пришла в голову новая мысль. Если все это морок, он вполне может свести хитрость Инария на нет – тем более, что ему в прошлом проделывать нечто подобное доводилось. Правда, в первый раз желаемого он достиг лишь благодаря помощи Лилит, однако теперь-то вполне мог обойтись без ее нечестивого колдовства, так что попробовать стоило.
Подняв взгляд к небу, Ульдиссиан сосредоточился на одном из крохотных облачков, разбросанных в вышине там и сям. Большего ему не требовалось.
Поднявшийся ветер принес с собою прохладу, свежесть, какой эдиремы не видывали много недель. Увидев в этом заслугу Диомедова сына, остальные заметно воспрянули духом.
Окрыленный надеждой, Ульдиссиан устремил в чары всю силу дара. Воздух впереди дрогнул, всколыхнулся, облачко разрослось в десяток, в сотню, в тысячу раз против прежнего. Увеличиваясь в размерах, оно сделалось гуще, налилось грозной свинцовой серостью.
Не останавливаясь на достигнутом, Ульдиссиан продолжал усиливать натиск. Да, такое он уже проделывал, но вовсе не в столь грандиозном масштабе. Пожалуй, настолько растрачивать силы перед встречей с Инарием не стоило, однако иного выхода Пророк ему не оставил. Скорее всего, именно на это враг и рассчитывал, но думать о подобных вещах Ульдиссиан не мог: сейчас его волновало только сложившееся положение.
Поглотившее все прочие облачка, облако еще сильнее раздалось вширь и целеустремленно, пожирая небесную синь, поползло к северу.
Наконец, облачко, обернувшееся темной тучей, достигло солнца, вызывающе, непокорно сиявшего в вышине. Тут воля Ульдиссиана едва не дрогнула: ведь, разумеется, замыслам ангела так запросто не воспрепятствуешь. Однако вскоре край свинцово-серой тучи коснулся солнечного диска, и…
В тот же миг свет солнца сделался куда менее ослепительным. Обнадеженные, приверженцы Ульдиссиана загалдели. Сердце Диомедова сына тоже забилось быстрее. Мало-помалу от солнца, минуту назад безраздельно царившего в небе, остался лишь полукруг, затем – тоненький серпик, и, наконец – всего-навсего мутное пятно, освещающее землю ровно настолько, чтобы луга не погрузились во тьму.
Осмелившись перевести дух, Ульдиссиан огляделся.
Эдиремы разразились дружным «ура».
Сын Диомеда повернулся к Ратме. Лицо Древнего в кои-то веки, пусть хоть на миг, озарилось улыбкой. Встретившись взглядом с Ульдиссианом, Ратма склонил голову, как обычно укрытую капюшоном плаща.
– Ты только что снова вселил в сердце отца неуверенность, – поздравил он Ульдиссиана.
Мендельн, глядя на брата, улыбался от уха до уха. Общего ликования не разделяла только Серентия, однако и ее исполненный муки взор, пусть самую малость, но прояснился.
Взглянув на нее, Ульдиссиан сразу же вспомнил: что бы он ни совершил, впереди его ждет столкновение с легионом страшнейших врагов.
Однако проявлять тревогу на глазах у остальных было совсем ни к чему. Старательно сохраняя победный вид, Ульдиссиан повел эдиремов дальше. По крайней мере, теперь они смогут куда лучше сосредоточиться на предстоящем пути… и сын Диомеда надеялся, что это хоть немного поможет эдиремам устоять против новой атаки.
Трава впереди становилась все гуще и гуще. Ульдиссиан велел всем держаться настороже и внимательностью соратников остался вполне доволен. Самые многообещающие из последователей заняли места в первых рядах и по краям, а самые слабые и беззащитные, как обычно, держались в середине, чуть ближе к тылу. На сей раз Ульдиссиану брать их в поход не хотелось, однако надежного убежища для них никто не смог подсказать. Как знать: вдруг кеджанские маги, освободившись, примутся мстить всем эдиремам, кто подвернется под руку – и плевать, что перед ними лишь беззащитные дети да старики?
Нет, эдиремам лучше всего держаться сообща, особенно если всем им суждено погибнуть. По крайней мере, тогда у каждого появится шанс побороться за жизнь.