Тем временем к Диомедову сыну подошел Ратма. Его плащу с капюшоном непрестанный ливень был нипочем, однако Древний – неведомо, отчего – выглядел нисколько не лучше насквозь промокшего Ульдиссиана.
Однако речь Ратма завел вовсе не о приближавшейся к ним смертоносной лавине.
– О брате не тревожься: от твоего удара я его успел защитить.
Ульдиссиан вновь устремил взгляд на Мендельна. Младший брат застонал, веки его дрогнули и поднялись. Да, как Ратма и говорил, выглядел он целым и невредимым… вот только не благодаря – вопреки стараниям Ульдиссиана. Вне себя от горя, старший из Диомедовых сыновей не сразу заметил, что с Мендельном все в порядке.
Но, сколь бы ни виноватым чувствовал себя Ульдиссиан перед братом, сколь ни встревожен был собственной неразумной вспышкой, новый поворот событий требовал от него немедленного внимания. Надеясь на ту же ошибку, что и в случае с Мендельном, он вновь повернулся к мчащимся в бой инквизиторам.
К несчастью, насчет войска Пророка Ульдиссиан нисколько не ошибался. Жуткое зрелище подтверждало все его опасения.
– Он пал куда ниже, чем я полагал! – прокричал сын Инария. – И, может быть, наконец, показал нам, отчего не боится воинства ангелов, близящегося к Санктуарию!
– О чем ты?
– Ты чуешь в этих оболваненных олухах его силу, не так ли? Тогда должен почувствовать, откуда отец мой черпает ее в таком множестве – ведь столько сил в одиночку даже ему не вместить!
Ульдиссиан пригляделся к несущимся с севера ордам внимательнее. Заглянув в душу наугад выбранного воина, он, наконец, понял то, что был должен понять с самого начала. Да, Ратма прав, кругом прав: сам по себе ангел далеко не настолько силен.
Инарий черпал всю силу, какую мог, из Камня Мироздания, и, может статься, против подобной мощи не устоять ни Ульдиссиану, ни всем эдиремам, вместе взятым.
Глава девятнадцатая
Ульдиссиан помотал головой. Ах, если бы все это оказалось дурным сном… Но нет, инквизиторы по-прежнему мчались к эдиремам, переполненные силой ангела, так сказать, до краев. Этих так запросто, как кеджани, не одолеешь. Насколько могущественен каждый из инквизиторов в отдельности, Ульдиссиан не знал, но битва ему с эдиремами предстояла ужасная, это уж точно.
Рассудив так, он потянулся мыслью ко всем остальным, готовя их к неминуемому столкновению. Но даже предупрежденные о том, что на сей раз против них не простые смертные, его эдиремы отваги ничуть не утратили. Их храбрость воодушевляла и в то же время тревожила – ведь Ульдиссиан понимал, сколь многих из них ждет гибель.
Между тем Инарий до участия в битве по-прежнему не снизошел.
– Где же он сам? – спросил Диомедов сын Ратму.
– Всюду. В схватку с Инарием ты не спеши, – отвечал Древний. – Еще немного, и он сам по твою душу явится.
Эдиремы выстроились в огромный круг. Иного выхода не было. Как ни хотелось бы Ульдиссиану развернуть их в широчайшую цепь с резервами позади, находка Серентии вынуждала отказаться от этой идеи. Демоны наверняка замышляют ударить в спину, как только эдиремы схватятся с теми, кто впереди. Именно так поступил бы он сам, и Ратма тоже счел это вполне разумным, а стало быть, хочешь не хочешь, придется сражаться в круговом построении.
Большинству эдиремов предстояло сосредоточиться на инквизиторах, но и прочие направления перекрыли так, чтобы при появлении новых врагов вовремя предупредить остальных, а те немедля развернутся, куда потребуется. Вдобавок, при всей сложности этакого построения Ульдиссиану пришлось без остановки вести эдиремов вперед… вплоть до недавнего времени.
Серентия поудобнее перехватила копье. Казалось, ей более всех не терпится броситься в бой.
– Они совсем рядом! Командуй же, Ульдиссиан!
До сих пор Ульдиссиан, пытавшийся догадаться, что еще мог приготовить для них Пророк, с приказаниями не спешил. К несчастью, никаких догадок в голову не приходило, а лавина всадников приближалась с каждой секундой.
Не видя иного выхода, он подал сигнал к атаке.
Выжженная земля волною взметнулась вверх, поднявшись куда выше голов надвигавшихся конников. Направляемые Ульдиссианом, эдиремы обрушили земляной вал на скачущих в первых рядах.
Люди и кони отчаянно завопили, накрытые многими тоннами земли и камня. Сокрушительного удара избежали лишь несколькие, и среди них – жрица, возглавлявшая войско врага. Коню ее, впрочем, повезло куда меньше: после магической атаки от скакуна остались на виду только передние ноги.
Однако скакавшие следом, не моргнув глазом, погнали коней прямо по трупам павших. Все они явно жаждали лишь одного – крови эдиремов.
Мало этого: из огромного погребения, сотворенного Ульдиссианом с товарищами, выбралось около полудюжины человек в долгополых одеждах. Казалось бы, каждый, пораженный чарами эдиремов, обречен, однако сила Инария, влитая ангелом в слуг, спасла довольно многих. Оставшиеся без коней, они похватали оружие, какое смогли отыскать, и попросту побежали за конными собратьями, жутким визгом суля врагу гибель.
Противоборствующие стороны разделяли лишь считаные шаги. Времени хватало только на один удар, и Ульдиссиан немедля взялся за дело. Невзирая на ливень, эдиремы споро сотворили собственную грозу – целый шквал огненных шаров, ударивших по инквизиторам с неистовством молнии.
Второй удар оказался более действенным. Многих всадников выбило из седла. Другие превратились в сгустки пламени, и пылающими кострами рухнули на своих, не ожидающих подвоха товарищей. Сомнений их участь не вызывала: от сгоревших трупов оставалось всего ничего.
Однако хоть первый удар эдиремов и оказался весьма эффективным, следующие за ним атаки особых успехов не принесли. Инквизиторы вдруг обрели способность защищаться куда надежнее прежнего. Огненные шары разбивались о пластины кирас, не причиняя врагу никакого вреда. Теперь служители Собора даже не замедляли движения.
Спустя еще несколько секунд первый ряд их столкнулся с Ульдиссиановым воинством.
Сын Диомеда подготовил соратников к бою заранее, но поначалу эдиремам пришлось нелегко. Внезапная неуязвимость инквизиторов многих обескуражила – настолько, что всадникам удалось потеснить назад правую сторону круга. Если б Серентия с Йонасом не велели остальным немедля пополнить ряды, строй мог бы рассыпаться вовсе.
Кривые сабли и шипастые палицы инквизиторов лязгнули, зазвенели о разношерстное трофейное оружие пополам со всевозможными орудиями крестьянского труда, однако столкновение оказалось отнюдь, отнюдь не обычным.
Обе стороны пустили в дело магический дар – уж какой у кого имелся. Воины Пророка, нередко действуя с нечеловеческой слаженностью, навалились на вражеский строй. Соприкасаясь, оружие инквизиторов и эдиремов вспыхивало необузданной волшебной силой. Однако в распоряжении сподвижников Ульдиссиана нашлось кое-что еще. Множество воинов в ризах, внезапно поднятые в воздух, полетели вдаль, через все поле битвы. Другие пали под градом снарядов более мощных, чем те, которыми инквизиторов встретили поначалу. Подобно земле, небо тоже стало полем сражения, мысленно названного Ульдиссианом «Битвой на Золотом Пути».
Вполне возможно, последней битвой для эдиремов.
Ряды инквизиторов осыпало градом серебряных стрел. Пораженные стрелами кони пронзительно завизжали, но всадники в ризах, несмотря на возрастающие потери, не ослабляли неумолимого натиска. Сверкающие палицы снова и снова били в прочные незримые щиты эдиремов, и, хотя в большинстве своем щиты их держались надежно, безоглядный фанатизм инквизиторов вселял страх даже в сердца самых опытных и стойких эдиремов.
Бой перешел в фазу изматывания противника: ни той ни другой стороне одержать верха не удавалось. Однако Ульдиссиан понимал, что в конечном счете кажущееся равновесие сил означает неизбежную победу Инария. Чем дольше эдиремы бьются с врагом безо всякого толку, тем больше они потратят сил… а ведь, в отличие от инквизиторов, питаемых мощью хозяина, им, кроме самих себя, рассчитывать не на кого.
Однако Ульдиссиан, несмотря на подобные мысли, бился, не щадя силы. Один из воинов в ризах, вознамерившийся проломить ему череп, утратил оружие, выхваченное Диомедовым сыном из его рук, а в следующий миг Ульдиссиан метнул трофейную палицу тому в грудь. Без труда миновав и кирасу, и плоть, и ребра, импровизированный снаряд пробил тело врага навылет. Ни малейшего сострадания к тем, с кем дрался, Ульдиссиан не испытывал: в истовом, безоглядном преклонении перед Пророком эти фанатики лишили жизни многих и многих ни в чем не повинных людей.
Внезапно в круг эдиремов, избирательно, с толком отрывая от земли то одного, то другого, ворвался невероятных размеров вихрь, порожденный отнюдь не природой. Жрецов Пророка, виновников надвигающейся беды, Ульдиссиан заметил сразу, но прежде чем он успел что-либо предпринять, среди них, откуда ни возьмись, появилась Серентия. Одного она насквозь пронзила копьем, другого с изрядной силой ударила ногой в грудь, отшвырнув жреца далеко в тьму-тьмущую не ослабляющих натиска инквизиторов.
Ругнувшись, скорее, в адрес безоглядно рискующей собою Серентии, чем чего-либо иного, Ульдиссиан развернулся к купеческой дочери и хлопнул в ладоши.
Сотворенный им оглушительный звук выкосил во вражьих рядах широкую брешь, расшвырял латников в стороны, точно тряпичных кукол. Сорвавшись с места, Ульдиссиан огромными прыжками помчался, едва ли не полетел к Серентии.
Приземлившись среди бросившихся на нее инквизиторов, Диомедов сын ухватил двоих за загривки. Ярость его в буквальном смысле этого слова разнесла обоих в клочки. Тогда Ульдиссиан вскинул вверх левую руку, занося над головою черный палаш, сотворенный из пепла некогда смертоносной травы. Рубя палашом одного противника за другим, он, наконец, добрался до Серентии.
Тем временем Кирова дочь, знать не зная, сколь близка была к гибели, как раз покончила с третьим священнослужителем и подняла взгляд на Ульдиссиана. Искаженное, застывшее в жуткой гримасе, лицо ее пугало не меньше лиц переполненных магической силой фанатиков – тех самых, кого они оба стремились одолеть.