Покончив с этим, сын Диомеда поднял взгляд… однако вовсе не к небу. Заглянул он гораздо дальше – в то самое место, в то самое время, что открыл для него дракон.
Сдерживаемые внутри, силы ярились, рвались на свободу.
Пожалуй, пора.
Вновь улыбнувшись, Ульдиссиан направил ток силы вовне. Вспыхнувший свет озарил и луга, и джунгли, и весь Санктуарий, однако вреда он никому не чинил – напротив, нес с собою умиротворение. Касаясь всего живого, он исцелял, утешал каждого, кто как-либо пострадал от появления эдиремов и чудом предотвращенного конца света.
Затем Ульдиссиан вновь созвал силы к себе и выплеснул их далеко-далеко, за пределы родного мира, а там его мощь волной хлынула во все стороны разом. Чувствуя нарастающее давление, сын Диомеда понял: последний миг близок. Что ж, он готов… и родной мир к этому приготовил.
Выплеск первозданной энергии встряхнул весь Санктуарий до основания. Ульдиссиан взревел, но вовсе не от боли. Преображение привело его в небывалый восторг. Некогда – простой человек, он стал существом, сущностью, непостижимой даже для ангелов с демонами. На миг он сделался и Санктуарием, и всем, что его окружало. Сейчас рядом с ним показался бы ничтожным сам Траг’Ул… да и любое другое создание схожего калибра.
Вот необходимое и завершено. Вот желанное и достигнуто.
Объяв сознанием родной мир, еще раз оглядев его напоследок, Ульдиссиан уль-Диомед дал силам полную волю и разнесся, рассеялся по всему мирозданию. Его уходу из мира смертных сопутствовала яркая огненно-алая вспышка света, ничуть не пугавшая – напротив, вселившая радость в сердца тех, кто остался внизу…
И навсегда – ведомо о том хоть кому-нибудь, или нет – изменившая мир, называемый Санктуарием.
Первым неладное заметил Мендельн. Правду сказать, перемена казалась столь очевидной, что он весьма удивился, не услышав вокруг испуганных воплей.
Луга обрели прежний вид. Буро-зеленые травы мягко, лениво колыхались на легком ветру.
Не без опаски «ощупав» окрестности острием костяного клинка, Мендельн не обнаружил в траве ничего угрожающего, зато отыскал нечто иное – причину царившей в лугах тишины. Все до единого эдиремы оказались недвижны, точно каменные изваяния.
А впрочем, нет, не все. Двое из окружающих направлялись к нему, и обоим он был очень рад… хотя вовсе не ожидал их увидеть.
Ахилий… Серентия… живые-здоровые!
Оба взирали на Мендельна с не меньшим изумлением, явно весьма озадаченные переменами, постигшими и окрестные земли, и их самих. Что ж, по крайней мере, причина последнего Мендельну была известна.
– Ульдиссиан, – с дрожью в голосе пояснил он. – Это все он.
– Но как ему удалось? – спросил лучник, не в силах сдержать улыбки. Да, он вновь стал самим собой, прежним, с детства знакомым Ахилием: даже от зияющей раны в горле ни следа не осталось. – Как?
– Над этим вопросом без толку ломают головы даже они, – отвечал вместо Мендельна Ратма.
Обернувшись, все трое увидели Древнего. Изможденный, осунувшийся, он и впрямь выглядел древним старцем, прожившим на свете многие сотни лет. В волосах его серебрилась седые пряди, некогда юное лицо покрылось густой паутиной морщин, а главное, общей их жизнерадостности Ратма вовсе не разделял.
Едва взглянув, куда он указывает, все трое поняли, отчего.
От пятерых огромного роста крылатых созданий веяло такой мощью, что воинство, спускавшееся на Санктуарий с неба, в сравнении с ними казалось скопищем детворы.
– Ангирский Совет, не иначе, – выдохнул сын Инария. – Отец о них говорил… и вот они здесь, в нашем мире.
При виде такого зрелища Мендельн невольно вздрогнул.
– Но для чего?
Древний мрачно взглянул на новоприбывших.
– Поскольку лишь мы здесь не лишены способности двигаться, стало быть, нам сие выяснить и надлежит.
С этим он повел спутников к выстроившимся полукругом ангелам. Подойдя ближе, Мендельн услышал – а также почувствовал – их голоса.
Что еще удивительнее, в тот же миг все вокруг разительно изменилось. Просторы лугов обернулись огромным залом, резным чертогом из хрусталя и алмаза такой красоты, что никому из смертных умельцев подобного не воспроизвести. У стен возвышались исполинские статуи неких крылатых воителей, а пол покрывала невероятно затейливая мраморная мозаика. Смысла в узорах ее Мендельн не находил, однако прекрасны они были настолько, что взгляда не оторвешь.
Не менее прекрасно – и устрашающе – выглядели сами пятеро.
– ПРОДОЛЖАТЬ ЭТОТ СПОР НИ К ЧЕМУ… ЕГО И НАЧИНАТЬ-ТО НЕ СЛЕДОВАЛО, – объявил царственного вида ангел в пурпурных ризах и кирасе, украшенной сверкающим изображением меча, повернутого острием кверху. – ДАЛЬНЕЙШИЙ ПУТЬ ОЧЕВИДЕН… ТВОРЕНИЕ ИЗМЕННИКА ДОЛЖНО БЫТЬ УНИЧТОЖЕНО! ТАК ПУСТЬ ЖЕ ВОИНСТВО ЗАВЕРШИТ НАЧАТОЕ, ХОТЯ БЫ ДЛЯ ЭТОГО ПРИШЛОСЬ ПРОРУБИТЬСЯ СКВОЗЬ СОТНЮ ШЕРЕНГ ДЕМОНОВ!
– НЕ СТОИТ ЛИ ПРЕЖДЕ ПОКОНЧИТЬ С ОТСТУПНИКОМ, ИНАРИЙ? – возразила ему, судя по кое-каким внешним признакам, ангелица в нежно-лазоревых одеяниях. – А К ЭТОМУ ВОПРОСУ ПЕРЕЙТИ В СВОЕ ВРЕМЯ?
– ВОПРОСЫ СИИ ОДИН ОТ ДРУГОГО НЕОТДЕЛИМЫ, – парировал первый ангел, гневно указав рукою под ноги всем пятерым.
Миг – и перед их полукругом возник коленопреклоненный Инарий, накрепко связанный черными плетями волшебной силы.
– ЧТО, КАК НЕ ЕГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ, – продолжал ангел в пурпурных одеждах, – ПОРОДИЛО НА СВЕТ ЭТУ МЕРЗОСТЬ, ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ САНКТУАРИЙ? СВЕРШИ ПРАВЫЙ СУД НАД ТВОРЕНИЕМ, АУРИЭЛЬ – И СПРАВЕДЛИВО ОСУДИШЬ ТВОРЦА!
Но ангелицу сей довод нисколько не поколебал. Державшаяся куда оживленнее остальных, она обвела товарищей взглядом и, обращаясь разом ко всем, заговорила:
– ВЫ ВИДЕЛИ МНОЖЕСТВО ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ТОМУ, ЧТО СИИ ПОРОЖДЕНИЯ ИЗНАЧАЛЬНО ПРЕСТУПНОЙ СВЯЗИ НИЧУТЬ НЕ ПОХОЖИ НА ПРАРОДИТЕЛЕЙ… И УЖ ТОЧНО НЕ ВЫРОДКИ, КОИМИ МЫ СОЧЛИ ИХ ПОНАЧАЛУ.
– Где это мы? – прошептала Серентия.
Ратма прижал к губам палец, веля ей умолкнуть, но тут же негромко ответил:
– Мы и на прежнем месте, в лугах, и в то же время, судя по всему, что я слышал, в главном зале собраний Ангирского Совета, в самом сердце легендарного Серебряного Города! Совет решает судьбу нашего мира, и, боюсь, их вердикт вполне может оказаться не в нашу пользу.
Слова его потрясли Мендельна до глубины души.
– Они еще сомневаются?! После того, как Ульдиссиан… они еще…
Сам не сознавая, что делает, младший из Диомедовых сыновей решительно подошел к ангелам.
– Да по какому праву вы… Ну и наглость! Мы вам не крысы, чтоб истреблять нас без разговоров!
Инарий воззрился на юношу сверху вниз.
– НО И НЕ АНГЕЛЫ, НАДЕЛЕННЫЕ ПРАВОМ ПРЕДСТАТЬ ПЕРЕД СОВЕТОМ.
Незримая сила отшвырнула Мендельна назад. Не миновать бы ему столкновения с остальными, однако Ауриэль бросила взгляд в его сторону, и младший из Диомедовых сыновей мягко опустился на ноги.
– С КАКИХ ПОР ЭТАКАЯ НАДМЕННОСТЬ ЧИСЛИТСЯ СРЕДИ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ? – упрекнула ангелица сородича. – ОНИ ЗДЕСЬ ПО МОЕМУ ПРИГЛАШЕНИЮ, А ТАКЖЕ ПОТОМУ, ЧТО, БЛАГОДАРЯ СВОЕМУ ТОВАРИЩУ, ДОСТОЙНЫ ПРАВА ВЫСЛУШАТЬ ВЫНЕСЕННЫЙ ИХ РОДИНЕ ПРИГОВОР, КАКИМ БЫ ОН НИ ОКАЗАЛСЯ.
Возражать ей Инарий не стал, однако Мендельн мог бы поклясться: не будь ангел безлик, в эту минуту на лице его наверняка отразилось бы нешуточное раздражение.
Следом за ним вперед выступил Ратма.
– Вы должны дать роду людскому шанс. Люди способны на многие чудеса, только оставьте им жизнь! Мало этого, они вполне могут воистину стать важной, неотъемлемой частью Равновесия, и…
– ПО-МОЕМУ, НАСТАЛО ВРЕМЯ ГОЛОСОВАТЬ, – словно не слыша его, пророкотал Инарий.
– ДА БУДЕТ ТАК, – подал голос ангел в серых одеждах, на вид – ни мужчина, ни женщина. – ПОКОНЧИМ С ЭТИМ.
– ПОДДЕРЖАНО! – торжествующе прогремел первый ангел. – НУ ЧТО Ж, НАЧНЕМ! Я СКАЖУ ТАК: ОТСТУПНИКА ДО́ЛЖНО НАВЕКИ ОСТАВИТЬ В НЕВОЛЕ, А ГНЕЗДО ОТРОДИЙ ДЕМОНОВ УНИЧТОЖИТЬ!
С этим Инарий протянул вперед сжатый кулак, развернув его пальцами книзу.
Мендельн вновь раскрыл рот, но тут же понял: все без толку. Что ни скажи – ангелы его слушать не станут.
Первой на предложение Инария откликнулась Ауриэль.
– ПУСТЬ ИХ ВОЗМОЖНОСТИ РАСКРОЮТСЯ, РАЗОВЬЮТСЯ, – возразила она, выставляя перед собою кулак пальцами кверху. – ПО-МОЕМУ, В НИХ ЗАКЛЮЧЕН ШАНС В КОИ-ТО ВЕКИ ЗАВЕРШИТЬ НЕСКОНЧАЕМУЮ ВОЙНУ!
Ангелица повернулась к четвертому члену совета, невероятно худому ангелу в черных ризах и того же цвета кирасе.
– ЧТО СКАЖЕШЬ ТЫ, МАЛТАЭЛЬ? ПОДДЕРЖИШЬ ЛИ МЕНЯ В СЕМ ВОПРОСЕ?
Стоило Малтаэлю заговорить, и Мендельна, и всех остальных охватила неудержимая дрожь. Его голос вселял в душу страх перед смертью – перед бескрайней, бесконечной пустотой небытия.
– ЧТО БЫ МЫ НИ РЕШИЛИ, В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ ДЛЯ МЕНЯ – РАЗНИЦЫ НИКАКОЙ. Я ВОЗДЕРЖИВАЮСЬ…
Явно разочарованная, Ауриэль слегка подалась назад. Инарий, напротив, лучился довольством. Он-то и продолжил разговор, обратившись к ангелу в сером, поддержавшему предложение голосовать:
– НУ, А КАКОВ БУДЕТ ТВОЙ ВЕРДИКТ, ИТЕРАЭЛЬ?
Молчание. Казалось, четвертый ангел крепко задумался.
– ПОТОМКИ АНГЕЛОВ С ДЕМОНАМИ, – наконец заговорил он, – ОНИ ПО ПРИРОДЕ СВОЕЙ НЕ ЧУЖДЫ СКВЕРНЕ, А МЕЖДУ ТЕМ ЗАДАТКИ ИХ НЕМАЛЫ… ПРОДОЛЖИВ ЖИТЬ, РАЗВИВАТЬСЯ, ОНИ ВПОЛНЕ МОГУТ ВЫРАСТИ В НЕЧТО КУДА ЧУДОВИЩНЕЕ ЛЮБОГО ПОРОЖДЕНИЯ ПРЕИСПОДНЕЙ.
– И ПОСЕМУ ИХ НАДЛЕЖИТ УНИЧТОЖИТЬ! – подытожил Инарий.
Итераэль поднял кверху указательный палец.
– ОДНАКО, – продолжал он, – ОНИ ТАКЖЕ В СИЛАХ СОСЛУЖИТЬ СВЕТУ СЛУЖБУ, ПРЕВОСХОДЯЩУЮ ВСЕ СОВЕРШЕННОЕ НАМИ… И ПОСЕМУ Я ГОЛОСУЮ ЗА ТО, ЧТОБ ПРЕДОСТАВИТЬ ИМ ШАНС.
Мендельн воспрянул духом: теперь-то ангелам деваться некуда. Пусть даже Тираэль, наверняка не питающий к людям дружеских чувств, поступит как ожидается и проголосует против них, голоса разделятся поровну.
Четверка ангелов дружно воззрилась на пятого. Но Тираэль молчал, задумчиво глядя на связанного Инария.
– НУ, А ТЫ, СТАРЫЙ ДРУГ МОЙ? – не выдержал Инарий. – ЧТО СКАЖЕШЬ ТЫ, ПОВИДАВШИЙ ИХ В САМЫХ НЕПРИГЛЯДНЫХ ОБЛИЧЬЯХ? ПРОГОЛОСУЕШЬ ЛИ СО МНОЙ ЗАОДНО, ДАБЫ НАВЕКИ ПОКОНЧИТЬ С ЭТИМ РАССАДНИКОМ СКВЕРНЫ?