Я не художник, но мамина татуировка так ярко запечатлелась в моем мозгу, что каждая линия — идеальная копия. Увядший лепесток растянулся над ее ключицей, стебель скользнул по лопатке. Белое с зеленым на оливковой коже.
— Это лилия, видишь? Прямо как твое второе имя. Тебе нравится?
— Он такой красивый, мамочка.
Мягкие губы коснулись моего лба.
— Я сделала это для тебя. Чтобы ты была рядом, куда бы я ни пошел.
— На этот раз это по-настоящему? Ты действительно уезжаешь?
Нежные пальцы в моих волосах. Влажная щека прижалась к моему виску.
— Да, моя милая Эванджелина. Я действительно уезжаю.
Моя губа задрожала, но я быстро зажала ее зубами. Теперь с ней все в порядке, где бы она ни была. В безопасности. Может быть, даже счастлива.
Я не могла винить ее за то, что она бросила меня, за то, что спасла себя от новых синяков и слез. Она умирала внутри, и даже будучи ребенком, я могла это видеть. Но чего она не знала, так это того, что я тоже умирала.
Я вскинула голову при звуке звонка. Я пропустила всю лекцию? Какой позор.
Я запихнула свои вещи в рюкзак и бросилась к двери, но, конечно, недостаточно быстра.
— Мисс Резерфорд.
— Наказание, — тупо ответила я. — Я знаю.
Я продолжила идти к двери, но его строгие слова остановили меня.
— Я тебя еще не отпустил.
Замерев, я смотрела вперед, на толпу людей, вливающуюся в зал. Последний студент вышел, и мистер Доу закрыл дверь. Тогда мы остались одни.
По моему затылку пробежали мурашки, когда он подошел ко мне сзади, слишком, блядь, близко, и прошептал мне на ухо:
— Ты никогда не скучаешь по этому? По нам?
У него даже хватило наглости убрать волосы с моей шеи, его пальцы задержались там.
— Нам было хорошо, не так ли?
И в этот момент Истон открыл дверь.
Его хватка на ручке замерла, взгляд прикован к руке учителя на моей шее. Кровь отлила от моего лица. Он не мог этого видеть.
Только не это.
Пальцы мистера Доу исчезли в мгновение ока, и он прочистил горло.
— Мистер Резерфорд. Я просто сообщал вашей сестре о дополнительном зачете. Что я могу для вас сделать?
В глазах Истона вспыхнуло что-то враждебное, чего я никогда раньше не видела.
Меня затошнило.
Ощупывающие руки.
Изящная.
Послушная.
Я протиснулась мимо Истона. Как только оказалась в коридоре, наклонилась и выбросила все, что было у меня в желудке, в мусорное ведро. Проходящая мимо девушка пошутила, а пара футболистов притворились, что их тоже тошнило между смехом. Но я не обращала на них внимания. Потому что Истон стоял лицом к лицу с мистером Доу в дверях кабинета.
От одного его присутствия лысеющий учитель съежился прямо у меня на глазах. Он на полфута выше мистера Доу, но я знала, что это не причина, по которой учитель выглядел готовым наложить в штаны. Все знали Резерфордов благодаря громким делам, за которые бралась фирма Винсента, и это не мешало им финансировать эту школу практически в одиночку.
Истон сделал маленький шаг к мистеру Доу, который сделал один назад. Они делали это снова, пока не исчезли в классе.
Мое прерывистое сердцебиение боролось с тошнотой в животе.
Он ничего не мог с этим поделать, не так ли? Он просто должен был всех спасать.
Все, блядь, пялились на меня, как на переносчика какой-то инфекционной болезни.
Я вытерла рот тыльной стороной ладони и пожала плечами.
— Что я могу сказать? Первый триместр — сука.
Глаза расширились, раздался вздох, но я проигнорировала все это и направилась по коридору к фонтанчику с водой. Я сделала большой глоток, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту. Но даже модная вода Каспиан Преп не могла ее смыть, поэтому я достала из сумки жевательную резинку с корицей и положила ее в рот.
У меня было две минуты, чтобы добраться до учебного зала, но я не двигалась с места. Я прислонилась к стене возле фонтана и гадала, что происходило в классе мистера Доу. Что они говорили. О чем думал Истон.
В большинстве случаев я точно знала, что делала. Я работала ради этого — того, как люди видели бы меня. Того, что они говорили. Но иногда, когда я смотрела на Истона… Когда я видела, как он смотрел на меня… Я не могла вспомнить, зачем я все это делала.
Зазвенел звонок, возвращая меня к реальности.
Зал опустел, оставив меня наедине с высоким и сердитым силуэтом, движущимся мимо меня. Он намеренно избегал меня, но что-то глубокое и пустое внутри меня не позволило ему уйти. Я схватила его за руку, и он неохотно остановился. Кровь стекала по его шее, а глаза цвета виски потемнели. Его взгляд заскользил к моей руке, лежащей на его обнаженной коже, и я опустила ее.
Чувство уязвимости нарастало у меня в животе. Мне не нравилось это чувство.
— Какого черта ты делал? — прошипела я.
— Ты что, издеваешься? Хочешь знать, что я делал? — он прорычал.
Он сжал губы, медленно выдохнул и провел ладонью по рту.
— Как долго он вот так прикасается к тебе?
Я пожала плечами и отвела взгляд.
— Ева.
То, как он произнес мое имя, так нежно, словно теплый отблеск медленно разгорающегося пламени. Я снова подняла на него взгляд. У меня сжалось горло. Это похоже на стыд, надежду и слишком многое другое.
Его челюсть сжалась, когда я по-прежнему не ответила.
— Как долго?
— Твой комплекс полицейского очарователен, — выдохнула я, — но не всех нужно спасать.
— Просто ответь на вопрос, Ева. Пожалуйста.
От его настойчивости у меня так сильно сжались легкие, что я начала страдать клаустрофобией.
— Почему это имеет значение? Ты ревнуешь?
Он тяжело вздохнул.
— Зачем ты это делаешь?
— Что делаю? — мой голос дрожал, предавая меня, поэтому я надула пузырь, а затем лопнула его.
— Это.
Он забрал сдувшийся пузырек у меня с губ, и я смотрела, как он выбросил его в мусорное ведро рядом с фонтаном.
— Уклоняешься, когда у меня возникает реальный вопрос.
Легкое прикосновение его пальцев к моим губам все еще обжигало, и каким-то образом этот контакт угрожал разорвать мой фасад в клочья.
Я не знаю, — я хотела сказать. — Я не знаю, зачем я это делаю.
Вместо этого получилось следующее:
— Если ты хотел заняться со мной сексом, все, что тебе нужно было сделать, это попросить.
Он сделал шаг ближе, и носок его ботинка коснулся моего. Мои пальцы заскользили по прохладной стене позади меня, погружая меня в тепло его тела. Наши лица в нескольких дюймах друг от друга. Мне не за чем прятаться. Никаких пряжек для ремня, слухов или красных чашечек Соло.
Его теплое дыхание коснулось моих губ.
— Почему ты говоришь мне такое дерьмо?
Мое сердце стучало в ушах, и я едва слышала свой ответ.
— Может, мне нравится внимание.
— А мистера Доу? Картера? Марко? — его глаза потемнели. — Тебе тоже нравится внимание с их стороны?
— Они дают мне его, хочу я этого или нет. По крайней мере, так у меня есть некоторый контроль.
Честность сорвалась у меня с языка прежде, чем я успела ее обуздать.
Брови Истона сошлись на переносице, и он переводил взгляд между моими глазами.
— Это то, что ты думаешь? Что у тебя нет выбора?
Я проглотила комок в горле. Тяжесть в моей груди становилась все тяжелее с каждым его словом. Я больше не могла этого выносить, поэтому поменяла тему.
— Я хочу знать, почему на этой неделе ты говорил со мной больше, чем когда-либо за последние три года.
— Ты хочешь, чтобы я остановился?
Я прикусила губу, словно обдумываю это.
— Нет.
Проклятый адреналин. Проклятая жара. Проклятый Истон.
— Тогда скажи мне, как давно он это делает?
Сукин сын.
— Мы играем в — двадцать вопросов"? Потому что, если так, я думаю, ты исчерпал свой лимит.
— Черт возьми, Ева, — пробормотал он, стиснув зубы. — Это не какая-то гребаная игра. То, как люди относятся к тебе — это не игра.
— Но было бы намного веселее, если бы это было так, тебе не кажется?
Он изучал выражение моего лица, читая каждый дюйм моего тела. Я старалась, чтобы черты моего лица оставались непроницаемыми, но чем дольше он изучал меня, тем сложнее это становилось.
Я не хочу, чтобы ты видел.
Я не хочу, чтобы ты знал.
— Эй! У вас двоих есть пропуск в туалет?
Я чувствовала, как дежурный по коридору поправил очки рядом с нами, доставая свой маленький блокнот.
Мы с Истоном не отводили друг от друга пристальных взглядов, ничего не говоря, но так много всего сразу.
— Я приму это как отказ. Вы нарушаете код 2 тире 3 Руководства для студентов, — объявил он, как будто тренировался на роль полицейского в торговом центре. — Мне придется выписать вам обоим наказание за задержание.
Истон мгновение смотрел мне в глаза, прежде чем отступил. Его плечи опустились, и он засунул руки в карманы.
— У тебя всегда есть выбор, Ева. Никогда и никому не позволяй убеждать себя в обратном.
Дурацкое жжение в глазах усилилось, и я не знала, как реагировать.
Дежурный по коридору яростно выписывал протоколы отработки.
— Никаких разговоров в коридорах во время занятий. Код 2 Тире 6 в Руководстве для студентов.
Я проигнорировала его.
— Что ты сказал мистеру Доу? — прошептала я, ненавидя просачивающуюся нотку отчаяния.
— Ты действительно хочешь знать?
— Я просто… Я не хочу устраивать сцену, Истон. Пожалуйста.
Я знала, что это звучало слабо. Но я тоже чувствовала слабость.
Дежурный по коридору вложил в руку Истона листок о наказании, но когда он протянул мне мой, у меня нет сил взять его, поэтому это сделал Истон.
— Код 3 Тире…
— Мы поняли, — огрызнулась я.
Его глаза сузились, но он повернулся и исчез в коридоре, чтобы найти других студентов, которым можно досадить.
Истон вложил мне в руку мой штрафной лист, и на мгновение я почти представила, что мы не брат и сестра. Я не облажалась, и мы двое нормальных людей, просто держащихся за руки.