— Куда ты идешь?
— В ванную, — тупо произнесла я.
Я заперла дверь, прежде чем порылась в шкафчиках, набивая косметичку как можно большим количеством предметов первой необходимости. Тампоны, ополаскиватель для тела, зубная щетка и паста. К черту все. Я тоже пользовалась кремом для лица от Шанель.
На обратном пути я остановилась, когда мне на глаза попался фиолетовый флакон шампуня. Шампунь, который я никогда не смогла бы позволить себе самостоятельно. Я сглотнула, залезла под душ и поднесла флакон к носу. Лаванда и звук его голоса.
Мне нравится, как ты пахнешь.
Боль пробрался сквозь лед, сковывающий мою грудь, и я закрыла глаза.
В прошлый раз, когда меня отослали из дома, я не успела подготовиться. И все же я бы променяла все эти удобства в бутылках на возможность снова оказаться в неведении. В утверждении была холодная правда невежество — это блаженство.
— Ева, пора.
Мои руки дрожали, когда я положила шампунь в пакет и застегнула его. Я открыла дверь, прошла мимо неподвижного тела Бриджит и положила косметичку в свой чемодан.
— Твой водитель припаркован у входа.
Я повернулась к ней.
— До школы семь минут ходьбы. Мне не нужен водитель.
— Это было бы верно, если бы ты пошла в школу. Аэропорт, однако, в сорока милях отсюда, и у меня нет времени, чтобы отвезти тебя самой, учитывая, что это было незапланировано.
Она оглядела меня с ног до головы.
Мой желудок опустился на пол.
— Ч-что? Но школа…
Истон…
Глаза Бриджит сузились.
— Я уже достаточно хорошо знаю тебя, Ева, и я лучше знаю своего сына. Вы оба упрямые. Качество, которое, я могу признать, сослужит вам хорошую службу в дальнейшей жизни, но это легко может стать безрассудством. На случай, если ты не заметила, эта семья висит на волоске. Еще одно событие или слух разрушат ее навсегда.
У меня задрожали колени. Грудь сжалась.
Я была так уверена, что увидела бы его снова.
Бриджит посмотрела на свой телефон, и длинный красный ноготь скользнул по экрану.
— На твоем месте я бы поехала. Единственные доступные варианты перелета — немедленно или через двенадцать часов, и сидеть в креслах в аэропорту больно, когда приходится ждать нового рейса.
Отчаяние пронзило меня, острое и холодное.
— Я не могу просто уйти. Мои школьные задания, мои стенограммы…
— Об этом позаботятся.
Палец Бриджит остановился на экране, и она подняла глаза на меня. Увидев выражение моего лица, она вздохнула, ее взгляд скользнул к двери, прежде чем вернулся ко мне.
— Ева, — она положила свой телефон на мою кровать. — Дорогая, послушай. Я знаю, что все это свалилось на тебя так внезапно, но это к лучшему. Мой брат, Перри, это… — она провела пальцем по своему жемчужному ожерелью. — Мы оба многого достигли, учитывая, с чего начинали. Он усердно работал, чтобы сделать себе имя в Лос-Анджелесе. У него есть средства обеспечить тебе безбедную жизнь до тех пор, пока не наступит подходящее время для твоего возвращения.
Цинизм просочился в мои легкие, как дым.
Теперь я знала, что количество нитей недостаточно велико, чтобы сгладить острые углы, которые скрывались за комфортной жизнью.
— Пока не наступит подходящее время?
Она положила руку на бедро.
— Истон заканчивает школу в этом году. Мы можем обсудить… Варианты, когда он поступит в университет.
Горячая волна разочарования накатила на меня, и впервые я не утруждала себя тем, чтобы тренировать выражение лица. Какой смысл скрывать свое негодование сейчас? Я никогда больше не увидела бы эту женщину. Я никогда больше не увидела бы никого из них. В груди вспыхнула боль, но я попыталась ее проигнорировать.
— Ты злишься, — сказала Бриджит. — Это понятно.
— Может быть, ксанакс и немного бренди помогут мне почувствовать себя лучше. Тебе это помогает, да?
Должно быть приятно быть откровенным, но все, что я чувствовала, — это слишком мало, слишком поздно.
Ее глаза вспыхнули.
— Ты можешь мне не верить, но я знаю, каково это — воспитывать себя. Благодаря этому я стала сильнее, и ты тоже. А теперь расправь плечи, собери свои вещи и уходи, или ты только сделаешь хуже себе и Истону.
Я подавила желание выпалить еще одну реплику. Я могла принять все, что она в меня бросала, но Истон не заслуживал никакого наказания, которое она, возможно, приготовила для него.
Я взяла свой рюкзак с прикроватной тумбочки, взялась за ручку чемодана и подняла его вертикально. Прежде чем уйти, я оглянулась через плечо. Телефон Бриджит уже снова у нее в руке, большой палец порхал по экрану. Думаю, на организацию отправки одного из ваших детей уходило много времени.
— Ассистентка Перри заберет тебя из аэропорта, как только ты приземлишься, — сказала она, не поднимая глаз. — У нее есть ваша фотография. Она напишет мне, как только заберет тебя.
— Должно быть, это облегчение. Не хотелось бы, чтобы твой груз потерялся.
— Кроме того, я попрошу ее установить замок на дверь твоей новой спальни. Обычная мера предосторожности.
Я посмотрела на нее, не веря своим ушам. Только тот, кто не встречал монстров, поверил бы, что замка достаточно, чтобы не пустить их внутрь.
Ее большой палец завис над экраном, и она прочистила горло, прежде чем подняла взгляд.
— У тебя есть мой номер, Ева. Воспользуйся им, если я тебе понадоблюсь.
Это самое материнское предложение, которое она когда-либо делала мне, и она тратила его не на того ребенка.
— Ты мне не понадобишься, — сказала я, чувствуя, как в груди пульсирует боль. — Но я не единственная, кто здесь жила.
Она приподняла брови.
— Прошу прощения?
— Ты сама сказала, что эта семья разваливается.
— Полагаю, ты ожидаешь, что я просто щелкну пальцами и все исправлю?
— Все, чего от тебя ожидают — это быть родителем.
Она опустила телефон, пальцы неуверенно сжали его.
— Как будто ты знаешь, что нужно моему сыну, лучше, чем его собственная мать.
В моем голосе сквозило презрение.
— Матери не нужно говорить, чтобы она показывала своему сыну, что любит его.
Ее губа задрожала, и она прикусила ее, чтобы скрыть беспокойство. Как раз в тот момент, когда я подумала, что ее лед, наконец, вот-вот растаял бы, она подняла подбородок и отвела взгляд, задрав нос.
Я закатила глаза. Как по-взрослому. Открывая дверь, я крепче сжала ручку чемодана и вышла из спальни, которую раньше называла своей.
— Ева, подожди. — Бриджит откашлялась, когда я снова посмотрела на нее. Ее губы приоткрылись, затем сомкнулись, и она теребила свои жемчужины. — Я не в ладах с… С…
— Привязанностью? Эмоциями? Человечностью?
Ее взгляд сузился.
— Я собиралась сказать, с сентиментальностью, — она отвела взгляд. — Я не знаю, что ему сказать.
— Так что ничего не говори, — мое сердце загорелось. — Просто будь с ним.
Потому что я не могла быть рядом.
Потому что ты нужна ему.
Сглатывая, я посмотрела вперед, проходя мимо комнаты Истона, и стены смыкались вокруг меня с каждым шагом. Трудно дышать. К тому времени, как я закончила тащить свой чемодан к подножию лестницы, я задохнулась.
— Милая леди…
Рядом со мной появилась Мария.
— ¿A dónde vas? (Пер. Куда ты идешь?) — тревога в ее голосе пронзила меня чувством вины.
Я говорила себе, что она должна испытывать облегчение от того, что я уезжала. Одним человеком, о котором нужно заботиться, стало меньше, и самым грязным из всех. Давление на мое сердце угрожало раздавить меня. Я не хотела скучать по ней. Она не моя, чтобы по ней скучать. Все это не мое.
Продолжай двигаться.
Я должна продолжать двигаться.
— Нет, — швабра выскользнула у нее из рук и с лязгом упала на пол. — Прошу прощения, но нет.
Мои щеки мокрые, когда я открыла входную дверь и перекинула дурацкий чемодан через порог. Лысый мужчина в черном костюме забирал у меня багаж и открыл заднюю дверцу своего "Линкольна". Я нырнула внутрь и проскользнула на кожаное сиденье. Тонированные стекла пригнушили солнечный свет, включилось зажигание, и я позволила себе в последний раз оглянуться на дом.
Мария стояла в открытом дверном проеме, вокруг ее глаз обозначились напряженные морщинки беспокойства.
Водитель отъехал от обочины.
— Не волнуйся, Мария, — прошептала я, вытирая щеку. — Для меня больше не будет вечеринок.
Требуется несколько секунд, чтобы дом, в котором я играла в семью, исчез из виду. Забавно, что потребовалось так много времени, чтобы добраться туда, где мы находились, но стоило лишь моргнуть, и все это могло исчезнуть навсегда.
Усталость давила на меня, пока тянулось расстояние. Это хорошо. Это то, где я должна быть — далеко, так далеко. Свободна бежать. Свободна прятаться. Исчезающая глубоко в тихих тенях. Мои веки отяжелели, и я прерывисто задышала. Сон был бы желанным прямо сейчас. Мгновение кромешной тьмы. Мимолетная передышка.
Но я не могла успокоиться. С каждым вращением шин мое сердце наполнялось чем-то тяжелым, чем-то ноющим. Как будто я ехала не в ту сторону. Как будто я что-то оставила позади.
По моей щеке скатилась слеза.
У тебя нет дома, — напомнила я себе.
Ты не можешь горевать о том, чего у тебя никогда не было.
Но, может быть, дом — это личность, и, может быть, у разбитого сердца не было правил. Моя голова мечтала о виски, мое сердце изнывало от голода, и я шла не в ту сторону.
Машина остановилась, и я бросила взгляд в окно. Меня окружали деревья и парковые скамейки. Я посмотрела в другое окно и увидела пригородные дома, выстроившиеся вдоль улицы. Водитель поставил машину на стоянку.
— Прошу прощения? — спросила я.
Он проигнорировал меня, отстегнул ремень безопасности, взял телефон и отправил сообщение.
— Извините, — сказала я громче. — Это не аэропорт.
— Нет, мэм, — пробормотал он, не оборачиваясь.