Какого хрена?
Он открыл дверь, вышел и закрыл ее.
— Мудак.
Отстегивая свой собственный ремень безопасности, я потянулась к ручке дверцы, когда прямо рядом с машиной появилась еще одна фигура в костюме. Машина закрывала обоих мужчин от плеч и выше, но мои глаза сузились, когда мужчина в синем костюме протянул водителю пачку наличных. Мои глаза остановились на движении, фиксируя обмен денег, как моментальный снимок.
Эти руки.
Выгравированные глубокими линиями.
Волосатые костяшки пальцев.
Чистые, подпиленные ногти.
Мой желудок скрутился, а к горлу подступила тошнота.
Не говори глупостей.
Это не мог быть он.
Нельзя определить, кто человек, по его рукам.
Верно?
Мой мозг кричал, легкие сжимались, а пальцы задрожали. Сотни пауков поползли по моей коже. Паника охватила меня, когда я дернула за ручку, но дверь не поддалась.
Заперто.
Я зажмурилась. Этого не происходило. Твоя коробка сломана. Это все в твоей тупой, очень тупой голове.
Открылась дверь со стороны водителя.
Я попыталась сглотнуть, но мое горло не слушалось.
Затем дверь закрылась. Я прислушивалась к скольжению ткани по коже. Щелчок ремня безопасности. Переключение передачи.
Наконец, я заставила себя открыть глаза. Мой взгляд словил отражение в зеркале заднего вида, и все, что я увидела, — синий цвет.
Лед. Холодный. Синий.
— Привет, Эванджелина. Мы так давно не виделись.
Истон
Когда я вернулся домой, стакан апельсинового сока все еще стоял на острове.
Мой пульс стучал в ушах.
Я поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, к комнате Евы, и тишина, которая царила в коридоре, наполнила меня неуверенностью. Добравшись до ее открытой двери, я зашел внутрь. Мне не нужно видеть, что каждая частичка Евы исчезла, чтобы знать, что комната казалась другой, заброшенной.
Я опоздал.
Мое сердце бешено заколотилось в груди. Даже когда мы не разговаривали, Ева все еще была рядом. Она наблюдала за мной, прежде чем уловила, что я наблюдал за ней. Она слушала до того, как поняла, что я играл для нее. Она была моей до того, как я показал ей, что она моя. Она поглотила меня еще до того, как я к ней прикоснулся. Ее присутствия было достаточно, и теперь ее отсутствие разьедало меня, как раковая опухоль.
Я должен найти ее. Мой телефон зажужжал, когда я шагнул к комнате родителей, и достал его из кармана.
Уитни: С ней все в порядке?
Тяжело вздохнув, я ответил: Ее здесь нет. Направляюсь в аэропорт с билетом в один конец до Кали.
Уитни: Подожди. Правда?
Появляются три точки, и она добавляет: Почему? Не из-за меня же, верно?
Я: Нет.
Я сглатываю, печатая: Из-за меня.
Убирая телефон обратно в карман, я открыл дверь родительского дома. Чертовски пусто. Я спустился вниз, но каждая пустая комната, в которую я заходил, сверлила дыру у меня в животе. Я нашел Марию в прачечной, складывающую полотенца, и постучал в открытую дверь.
Когда она снова посмотрела на меня, морщины на ее лице стали глубже, как будто она постарела на пять лет с тех пор, как я ушел этим утром.
— Ева? — спросил я.
Она вздохнула и покачала головой.
— Pobre chico (Пер. Бедный мальчик). Водитель увез ее вместе с сумкой.
— Черт.
Я застонал и запустил обе руки в волосы. Поблизости было два аэропорта, и Ева могла направиться в любой из них.
— Ты знаешь, где моя мама?
— Задняя кухня. Pero apurate (Но поспеши). Она сама не своя.
Я кивнул в знак благодарности и ушел через гостиную. Для того, кто утверждал, что ненавидел обман, моя мама определенно знала, как чертовски обманывать. Растения в горшках размывались, когда я шел по узкому коридору и распахнул дверь. В ту секунду, когда я заметил свою маму, в моей груди стало нарастать смятение.
Она прислонилась к стене, винный бокал свободно болтался в ее руке, а пустая винная бутылка валялась на боку у ее ног. Темные волосы беспорядочно выбивались из ее растрепанного пучка, когда она смотрела на книгу, лежащую открытой на стопке коробок перед ней.
— Привет, дорогой, — спокойно сказала она и перевернула страницу. — Разве ты не рад застать меня дома? По-видимому, друзья отменяющие планы с друзьями в тренде.
— Где она? В каком аэропорту? — прорычал я.
— Ева сейчас удобно устроилась на заднем сиденье роскошного автомобиля с уважаемым водителем. Я же говорила тебе, с ней все в порядке, — пробормотала моя мама, не поднимая глаз. — Я имела это в виду.
В порядке? С ней не все в порядке, пока она не здесь. Со мной.
— Если ты так уверена, позволь мне убедиться.
— Иди сюда.
— Что?
Она выгнула бровь и посмотрела на меня.
— Ради всего святого, не делай такой серьезный вид. Я сказала, иди сюда.
Недоверие скользило в каждом моем шаге по направлению к ней. Только оказавшись перед ней, я понял, что она не читала книгу. Она листала старый фотоальбом.
Она взяла свой iphone и просмотрела контакты.
— Вот, — сказала она, протягивая его мне.
Мой взгляд прищурился на телефоне, но я взял его.
— У меня все еще есть сотовый Евы, но это номер водителя. Давай, позвони ему, — она сделала большой глоток бренди. — Как только ты почувствуешь себя достаточно уверенным, я предлагаю тебе вернуться в школу. Ты не закончишь школу, прогуливая занятия.
Я набрал номер и переключил телефон на громкую связь. Мой пульс участился. Я должен был бы почувствовать подобие облегчения от звука звонка, от того, что стал на полшага ближе к тому, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, но беспокойство, сжимающее мои плечи, только усилилось. Если Пол, черт возьми, накачал бы ее наркотиками в школе, переполненной людьми, я ничего не мог с этим поделать. Я не расслабился, пока не услышал бы ее голос.
После четвертого гудка ответил грубый голос.
— Билл О'Киф.
Я сделал долгий выдох.
— Да, привет. Я надеялся поговорить с вашей пассажиркой. Это ее… Брат.
Я сдержал свое отвращение от того, что назвал себя братом, прежде чем мама успела уловить выражение моего лица.
— Миссис Резерфорд там? — спросил я.
— Да.
— Мне нужно поговорить с ней, пожалуйста.
Я посмотрел на маму, которая вздохнула.
— Это она, — вместо того, чтобы говорить громче, она повысила голос на целую октаву выше обычного. — Что там?
— Миссис Резерфорд, я как раз собирался связаться с вами. К сожалению, возникла проблема.
На полпути к тому, чтобы поднести бокал к губам, ее рука замерла.
— Что, простите?
Мои челюсти сжались, и я крепче сжал телефон.
— Мисс Резерфорд больше не со мной. Она убежала, когда я остановился на заправке. Я думаю, у нее были другие планы, поскольку она взяла с собой свой чемодан. Мне жаль сообщать вам об этом, мэм, и, конечно же, я не приму оплату за незавершенную работу.
— Не будь смешным. Конечно, тебе заплатят. Это моя оплошность. Я должна была ожидать, что она может сбежать.
Моя мама вздохнула и прижала пальцы к вискам. Она пробормотала что-то еще, но я не слушал.
Все, что я слышал, — это повторяемые одни и те же слова.
Мисс Резерфорд больше не со мной.
К тому времени, как моя мама повесила трубку, гнев и тревога стали безудержными.
— Что ж, — сказала моя мама, поднимая свой стакан, — вот и все. Девочка сбежала. Я полагаю, она вернется, когда поймет, как хорошо ей было. Надеюсь, прежде, чем кто-нибудь из наших знакомых заметит ее.
— И это все? Что, если она ранена? Что, если она в беде?
— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Истон? Вызвала полицию?
Я не упомянул тот факт, что уже позвонил им по дороге сюда, или что я планировал позвонить им снова, чтобы сообщить, что она пропала. Если бы моя мама узнала, что я связался с полицией, она бы думала только об одном: о своей репутации.
— Ты действительно думаешь, что они воспримут это всерьез? Она пришла с улицы, и сейчас она почти взрослая. Она взяла с собой свой чемодан, Истон. Это, конечно, не первое ее родео. Она точно знала, во что ввязывается, когда решила вести себя как преступница, — она допила остатки из своего бокала и пробормотала: — После всего, что я для нее сделала.
— Все, что ты сделала? Ты обращалась с ней как с ничтожеством с первого дня, когда увидела ее, — я недоверчиво покачал головой и бросил ее телефон на фотоальбом. — Знаешь что? У меня нет на это времени.
Развернувшись, я направился к выходу.
— Как ты думаешь, куда ты направляешься? Клянусь, Истон, если твой ответ не о школе, у нас будет совершенно другой разговор, когда ты получишь степень бакалавра…
Я захлопнул за собой дверь.
Мария, держащая в одной руке гору сложенных полотенец, остановилась у лестницы, когда увидела, что я направлялся к входной двери.
— Истон.
Я оглянулся через плечо.
— Por favor (Пер. Пожалуйста).
В глазах Марии появилось беспокойство, и она тихо произнесла: — Будь осторожен.
Будь осторожен. Мария редко говорила мне об этом, но она сказала достаточно, чтобы я запомнил, что это означало. Она обеспокоена. Значит, нас таких двое. Через мгновение я кивнул и рывком открыл дверь.
Я не мог собраться с мыслями, пока шел к своей машине, проскользнул внутрь и перезвонил в полицейский участок. Меня бы не удивило, если бы Ева действительно сбежала. Я бы понял ее желание, даже когда боль вспыхнула в моей груди при мысли о том, что она добровольно ушла. Но сейчас все это не имело значения. Пока я не был бы уверен, что она в безопасности, ничто другое не имело значения. Пять минут спустя я повесил трубку и бросил телефон на пассажирское сиденье. Двадцать четыре гребаных часа до того, как они могли бы подать заявление о пропаже человека. Час до того, как появился бы офицер, чтобы лично узнать подробности. За час могло случиться все, что угодно.