— Обращаться с тобой как с дерьмом? Это то, что заставляет тебя кончать?
Мое дыхание стало поверхностным.
Истон со мной не разговаривал. А братья не должны спрашивать, почему их сестры кончали.
Я помнила первую ночь, когда он увидел меня. Когда я была грязной, дрожащей, изувеченной. Сегодня у меня могла быть шикарная крыша над головой и мыло, чтобы смыть грязь, но под ней я все та же девушка. Важно, чтобы никто из нас не забывал об этом.
Не отрывая взгляда от Истона, я отпустила руку Зака. Затем я наклонилась ближе к Истону и прошептала ему на ухо:
— Я не знаю. Ты хочешь это выяснить?
Мы смотрели друг на друга так пристально, что мне захотелось отвести взгляд. Я часто дразнила его, бесстыдно насмехаюсь, но я никогда не говорила ничего настолько смелого. Напряжение растянулось между нами, обвивая мои ребра и сдавливая их. Тем не менее, он не вздрогнул. Он вообще никак не отреагировал. Тем временем по моей шее пробежали мурашки.
— Ладно… — Зак сделал большой шаг назад и взъерошил копну кудрей на голове.
Дискомфорт исказил выражение его лица, когда он перевел взгляд с меня на Истона.
— Я не думаю, что хочу вмешиваться в это… Что бы это ни было.
У меня слишком пересохло в горле, чтобы говорить.
Наконец, Истон оттолкнулся от шкафчика. Он не удостоил меня еще одним взглядом, прежде чем оставил в коридоре, и Зак последовал за ним по пятам.
Когда я стояла одна, странное, тяжелое чувство поселилось у меня в груди.
Я сделала это. Я заставила его нарушить свои правила. Наконец-то сказать, о чем он думал. Даже если это длилось недолго. Даже если это были последние слова, которые я ожидала услышать от него. Это должно быть приятно. Торжество. Но когда я наконец заставила ноги двигаться и они повели меня на биологию, я не могла избавиться от неприятного привкуса во рту.
Однажды испачканный — грязный навсегда.
На следующее утро я застегнула черную куртку наполовину и выглянула в окно, осматривая двор. Не знала, почему я всегда проверяла его, когда никто никогда не смотрел. Сила привычки, я полагала. Моей паранойе не помогало то, что решетка тянулась по этой стороне дома; я знала по опыту, как легко на нее взобраться. Я трижды проверила замок на окне, провела большим пальцем по тусклым краям осколка опала в джинсах и вышла из спальни. Как обычно, в комнате Истона тихо, когда я проходила мимо нее. Даже в субботу он вставал рано.
Обращаться с тобой как с дерьмом? Это то, что заставляет тебя кончать?
Я сглотнула и спустилась по винтовой лестнице. Я не видела его с тех пор, как он заговорил со мной вчера; с тех пор его слова постоянно звучали у меня в голове.
Как по команде, его голос донесся до моих ушей еще до того, как я вошла на кухню, и мой пульс учащенно забился в предвкушении. Сначала я увидела его спину в футболке, его широкие плечи преградили мне путь к кофейнику, когда он наливал чашку.
— Зак может отвезти тебя, — растягивал он слова в сотовый телефон, зажатый между плечом и ухом. — Потому что я не поеду.
Он начинал наливать вторую чашку.
— Это не моя сцена. В любом случае, у меня тренировка сегодня днем, так что к тому времени, как я…
Я запрыгнула на стойку, прямо рядом с кофейником, который он наливал, и улыбнулась. Я на девяносто девять процентов уверена, что он разговаривал с Уитни, и мое присутствие гарантированно заставило бы его повесить трубку. Я никогда не узнала бы почему — может быть, он не хотел, чтобы я запятнала ее чистоту, — но, тем не менее, это приносило глубокое удовлетворение.
Он испустил низкий вздох, что-то среднее между раздражением и мрачным весельем промелькнуло на его лице.
— Мне нужно идти.
Наступила короткая пауза. Затем он повесил трубку, засунул телефон в задний карман и взял свою чашку, прежде чем повернулся и направился к острову.
Мои глаза прищурились при виде кофейника, затем они переместились на полную кружку рядом с ним, когда пар поднимался над краем. Теперь я знала, что это не для меня. Мне также не нужно поднимать голову, чтобы знать, что Истон сидел в "Айленде", потягивая кофе из своей чашки. Смотрел, как я поглядывала на пустой кофейник.
Он знал, что я всегда готовила свой примерно в то же время, что и он. Он также знал, что его мама каждое утро ходила за мной как по маслу, ожидая, когда будет готова ее собственная чашка. И все же каждый день одна и та же история: он готовил только на две чашки — одну для себя, другую для своего отца. Я понимала, почему он не готовил ничего для своей мамы; она любила, чтобы в ее утренний коктейль было добавлено столько ликера, что взрослый мужчина захрипел бы. Что касалось меня, я думала, у него были на то свои причины.
Мои губы поджимались, пока я готовила себе кофе, после того как его приготовила Бриджит, и пыталась не обращать внимания на горечь, подступающую к горлу.
— Дорогая, нет, не говори глупостей.
Я бросила взгляд на Бриджит, когда она вплыла на кухню с телефоном у уха, ее белые дизайнерские каблуки щелкали, щелкали.
— Конечно, я с самого начала знала, что это всего лишь слухи. Ты бы никогда этого не сделала, — она закатила глаза и открыла верхний шкафчик, роясь в своем сокровищнице пузырьков с таблетками.
Это идеальный момент, чтобы добавить ее любимый ликер в кофе, который я приготовила для нее. Она уделила мне ровно столько внимания, чтобы убедиться, что я добавила его в ее бокал, но недостаточно, чтобы заметить, как мало я налила на самом деле.
— Ради всего святого, Руби, просто уволь его уже. Никто не будет скучать по садовнику.
Она протянула мне таблетку ксанакса, щелкнула и вырвала свой стакан из моих рук. Я улыбнулась, как всегда, пытаясь поймать ее взгляд, но горечь в моем горле стала кислой, когда она развернулась на каблуках и вышла из кухни, даже не вдохнув в мое пространство.
Я не знала, почему я это делала. Я бы ни для кого другого не заставила себя глупо улыбаться так, как я это делала для Бриджит. Мы оба знали, что она никогда не стала бы моей матерью. Тепло моей настоящей матери могло растопить холод в ее глазах за полсекунды. Но если бы не Бриджит, я бы до сих пор ходила по углам, чтобы заплатить за свой следующий обед, и иногда я беспокоилась, что она выбросила бы меня из своей семьи так же легко, как и приняла в нее.
Хмуро глядя в свой черный кофе, я сделала большой глоток.
Когда я развернулась и прислонилась к столешнице, от пристального взгляда Истона у меня перехватило дыхание. Огненный виски пожирал комнату, как пламя, преследующее взрывчатку. Он не сказал ни слова, но ему и не нужно. Он увидел мою молчаливую мольбу о одобрении его матери, и я ненавидела себя за это.
Я выгнула бровь.
— Кот прикусил тебе язык?
Его веки опустились, квадратная челюсть сжалась.
— И вот вчера я подумал, что мы с моим старшим братом наконец-то сблизились.
Он отодвинул табурет и встал, его взгляд скользил по мне долгим, медленным взглядом. Он приземлился прямо над застежкой-молнией моей куртки, где мои груди угрожали вывалиться через красный топ под ними.
Его движения вялые, расслабленные, когда он взял свой рюкзак со стула рядом с собой, и мое сердце бешено заколотилось, когда он сократил расстояние между нами. Остановившись справа от меня, он потянулся за нетронутым кофе, который приготовил для своего отца, и его бицепс коснулся моего плеча.
Ни один из нас не смотрел друг на друга, но от его низкого голоса по моей коже пробежали мурашки.
— Если ты не хочешь, чтобы еще больше придурков последовали за тобой в туалет, тебе следует застегнуть свою гребаную куртку.
Мой пульс участился, в ушах зашумело.
Его дыхание коснулось моей щеки.
— И мы оба знаем, что я не твой чертов брат, Ева.
Я сглотнула, затаив дыхание.
Как только я повернула голову, чтобы посмотреть на него, он исчез вслед за своей матерью, и я осталась смотреть вслед их блеклым теням.
Истон
Я пил ледяную воду до тех пор, пока у меня не заморозились мозги. Затем я выпил еще немного.
Пот стекал по моей шее, спине. Солнце нещадно палило, припекая меня и нескольких оставшихся парней из команды, пытающихся отдышаться. Я устал, но сегодня мне чертовски нужен был лишний час.
Через футбольное поле ко мне трусцой бежал Зак, его вьющиеся волосы влажны от пота. Это Зак убедил меня присоединиться к его футбольной команде в прошлом году. Я уступил в поисках развлечения, более блестящего заявления в колледж и способа сжигать энергию.
Тяжело дыша, как и все мы, Зак похлопывал меня по спине, когда подошел ко мне на скамейке запасных.
— Так ты придешь сегодня вечером или как?
Вытирая лоб и шею прохладной салфеткой, я бросил на него косой взгляд.
— Что? На вечеринку?
— Ага.
— С каких это пор я посещаю вечеринки?
— Ты всегда так делал, чувак, — он нахмурился, щурясь от солнечных лучей. — Разве не так вы с Уитни впервые познакомились? На ее вечеринке?
— В этом году мне нужно сосредоточиться на другом дерьме, — я пожал плечами и отвернулся от этой лжи. — Я сказал Уитни, что ты подвезешь ее, раз уж решил, что ты пойдешь. Ты же знаешь, какой она становится, когда выпьет. Мне было бы спокойнее, если бы ты все равно мог за ней присматривать.
— Ладно. Твоя потеря. Но я, наверное, просто вызову Uber для нас, — он ухмыльнулся. — Картер, может, и мудак, но он знает, как устроить гребаную вечеринку.
Мои брови сошлись на переносице.
— У Картера?
— Гадит ли медведь в лесу? — он схватил бутылку с водой из холодильника, прежде чем мы направились к шкафчикам. — Вечеринка у Элайджи дома.
У меня свело челюсть. Мой взгляд устремился прямо перед собой, пока мы входили в раздевалку, но все, что я видел, это самодовольное выражение лица этого мудака, когда он вышел вслед за Евой из туалета. Ее лицо и шея покраснели. Запястья ободраны и покраснели.
Я открыл свой шкафчик и натянул через голову свежую рубашку.