о она еще в прошлом триместре померла от переохлаждения, а замены Адриану пока не предоставили. Он решил было отправиться в школьную библиотеку звукозаписей, выбрать какую-нибудь музыку и попрактиковаться в дирижерстве – любимое его легальное времяпрепровождение, – но тут вдруг вспомнил, что Биффен, преподаватель французского, пригласил его к чаю.
Биффен жил на краю городка, в довольно импозантном доме, стоящем посреди собственного земельного участка.
– Здравствуйте, сэр, – сказал Адриан. – Сегодня пятница, вот я и подумал…
– Хили! Как замечательно. Входите, входите.
– Я принес немного лимонной помадки, сэр.
В гостиной уже сидели шесть мальчиков, беседуя с супругой Биффена, леди Элен. Биффен женился на ней, еще учась в Кембридже, а после, когда получил в своей старой школе место младшего преподавателя, привез ее сюда. С той поры они здесь и жили, вызывая у всей школы немалую жалость: дочь графа, связавшая свою жизнь с не подающим особых надежд и не сделавшим особой карьеры педагогом.
– А я вас знаю! – пророкотала с софы леди Элен. – Вы Хили из пансиона Тикфорда. Вы еще играли в школьном театре Моску.[56]
– Хили учится у меня в младшем шестом французском, – сказал Биффен.
– И всячески тебе досаждает, Хэмфри, дорогой. Не сомневаюсь.
– Э-э, я тут принес немного лимонной помадки.
– Как мило. Ну, с кем из присутствующих вы знакомы?
Адриан оглядел гостиную.
– Хьюго вы наверняка знаете. Он из вашего пансиона. Идите сядьте с ним рядом и не позволяйте ему портить мою собаку.
До этой минуты Адриан не замечал Картрайта, который сидел у окна, скармливая кусочки кекса спаниелю.
– Привет, – сказал Адриан, усаживаясь рядом с ним.
– Привет, – ответил Картрайт.
– Ну как, экзамен сдал?
– Извини?
– Пианино, за третий класс. Помнишь? В прошлом триместре.
– А, этот. Да, спасибо.
– Отлично.
Еще один бессмертный диалог, вышедший из-под пера Ноэля Кауарда[57] семидесятых.
– Так, – сказал Адриан, – а ты бываешь здесь… э-э… ты тут часто бываешь?
– Почти каждую пятницу, – ответил Картрайт. – А вот тебя здесь ни разу не видел.
– Нет, я… меня раньше не приглашали.
– Понятно.
– Так что… э-э… что тут вообще-то происходит?
– Да, знаешь, мы просто приходим в гости, пьем чай.
Так оно и оказалось. Биффен затеял игру в названия книг – от каждого участника требовалось признаваться, что ту или иную книгу он никогда не читал. Биффен и леди Элен произносили названия классических романов и пьес, и если ты их не читал, то должен был поднять руку. «Гордость и предубеждение», «Дэвид Копперфильд», «Скотный двор», «Мадам Бовари», «1984», «Счастливчик Джим», «Сыновья и любовники», «Отелло», «Оливер Твист», «Упадок и разрушение», «Говардс-Энд», «Гамлет», «Анна Каренина», «Тесс из рода д’Эрбервиллей» – список непрочитанных книг, который им удалось составить, вызвал всеобщие смешки. Все сошлись на том, что под конец триместра список должен будет состоять из книг менее известных. Единственными двумя книгами, которые прочли все присутствующие, оказались «Повелитель мух» и «Поправка-22», что, как заметил Биффен, способно сказать многое о качестве преподавания литературы в приготовительной школе. Конечно, все это было очевидной и, на взгляд Адриана, довольно глупой попыткой заставить всех побольше читать, тем не менее результаты она приносила. Несмотря на претенциозность происходившего, Адриан, пожалуй, получил удовольствие, особенно воодушевило его то обстоятельство, что в русской литературе, всегда казавшейся ему самой внушительной и труднопостижимой, он оказался начитанным более всех прочих.
– Знаешь, – сказал он Картрайту, когда они возвращались в пансион Тикфорда, – побывав в таком доме, недолго и растеряться. Совсем неплохая идея – иметь прибежище вроде этого, место, куда можно захаживать, верно?
– На следующий год, когда я буду в шестом классе, он собирается стать моим тютором, – сказал Картрайт. – Я думаю поступить в Кембридж, а он, похоже, лучший, кто может натаскать тебя к оксбриджским вступительным экзаменам.
– Правда? И я собираюсь в Кембридж! – сказал Адриан. – Ты какой колледж выбрал?
– Тринити, наверное.
– Господи, я тоже! В нем мой отец учился! На самом-то деле отец Адриана учился в Оксфорде.
– Правда, Биффо считает, что мне следует поступить в Святого Матфея. У него там друг еще с военных времен, профессор Трефузис, говорят, он очень хорош. Ладно, давай пошевеливаться. Нам же запрещено выходить из пансиона. А уже почти пять.
– А, дьявол, – откликнулся Адриан, и оба припустили бегом. – Слушай, а ты журнал читал? – спросил Адриан, пока они скакали вверх по холму в сторону пансиона.
– Да, – ответил Картрайт.
На чем беседа и закончилась.
– Мы с ним поговорили почти по-настоящему, Том!
– И отлично, – сказал Том. – Тут вот какое дело…
– Все решено. В мой второй кембриджский год он присоединится ко мне. После окончания мы слетаем в Лос-Анджелес или в Амстердам и поженимся – там, знаешь, с этим просто. Потом купим дом в деревне. Я буду писать стихи, Хьюго играть на рояле и замечательно выглядеть. У нас будут две кошки, Спазма и Клитор. И спаниель. Хьюго любит спаниелей. Спаниель по имени Биффен.
На Тома все это большого впечатления не произвело.
– Десять минут назад заходил Сарджент, – сообщил он.
– Ах, чтоб его! Что ему тут понадобилось?
– Тикфорд требует тебя в свой кабинет, немедленно.
– Зачем?
– Не знаю.
– Не может же быть, чтобы… а тебя он тоже хочет видеть? Сэмми, Хэрни?
Том покачал головой.
– У него не может быть ничего против меня, – сказал Адриан. – Откуда?
– Отрицай все начисто, – сказал Том. – Это всегда срабатывает.
– Точно. Самым наглым образом.
– Но должен тебе сказать, там явно что-то заваривается, – предупредил Том. – Сарджент выглядел испуганным.
– Чепуха, – ответил Адриан, – у него воображения нет.
– Испуганным до усеру, – сказал Том. Кабинет директора пансиона располагался по другую сторону актового зала. Адриан с удивлением увидел, что все старосты стоят, сбившись в стайку, у двери, соединяющей помещения для учеников с квартирой мистера и миссис Тикфорд. Пока он подходил, старосты не сводили с него глаз. Они не посмеивались, не выглядели враждебными. Они выглядели… выглядели испуганными до усеру. Адриан постучал в дверь Тикфорда.
– Войдите!
Нервно сглотнув, Адриан вошел.
Тикфорд сидел за письменным столом, поигрывая ножом для разрезания писем.
Совершенный психопат с кинжалом, подумал Адриан.
Директор сидел спиной к окну, и лицо его пребывало во мраке, не позволявшем Адриану прочесть написанное на нем выражение.
– Спасибо, что заглянули, Адриан, – сказал Тикфорд. – Садитесь, прошу вас, садитесь.
– Спасибо, сэр.
– О боже, боже…
– Сэр?
– Думаю, вы навряд ли представляете себе, почему я за вами послал, ведь так?
Адриан, олицетворение круглоокой невинности, покачал головой.
– Нет, я полагаю, не представляете. Нет. Надеюсь, слухи еще не распространились.
Тикфорд снял очки и взволнованно подышал на стекла.
– Я должен спросить у вас, Адриан… о боже… все это так…
Он надел очки и встал. Теперь Адриан хорошо видел его лицо, но понять ничего по-прежнему не мог.
– Да, сэр?
– Должен спросить о ваших отношениях с Полом Троттером.
Так вот оно что!
Этот идиот проболтался кому-то. Вероятно, капеллану. А злобный доктор Меддлар был только счастлив повторить все Тикфорду.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.
– Это очень простой вопрос, Адриан. Проще некуда. Я спрашиваю вас о ваших отношениях с Полом Троттером.
– Ну, я на самом-то деле… на самом деле у нас с ним нет никаких отношений, сэр. Я хочу сказать, мы с ним вроде как друзья. Он иногда гуляет со мной и Томпсоном. Но я знаю его не очень близко.
– И это все?
– Да, сэр, все.
– Чрезвычайно важно, чтобы вы сказали мне правду. Ужасно важно.
Мальчик всегда видит, когда учитель врет ему, подумал Адриан. Тикфорд не врал. Это действительно очень важно.
– Ну, вообще-то, есть одна вещь, сэр.
– Да?
– Я, правда, не уверен, что должен рассказывать вам о ней, сэр. Понимаете, Троттер говорил со мной с глазу на глаз…
Тикфорд, склонившись, взял Адриана за запястье.
– Уверяю вас, Адриан. Что бы Троттер вам ни говорил, вы должны рассказать мне об этом. Понимаете? Должны!
– Это не очень удобно, сэр… может быть, вы у него самого спросите?
– Нет-нет. Я хочу услышать все от вас. Адриан сглотнул.
– В общем, сэр, я вчера после полудня случайно столкнулся с Троттером, и он вдруг… вдруг расплакался, и я спросил его, в чем дело, а он сказал, что несчастен, потому что… ну, он как бы…
Господи, как все это сложно.
– Он… ну, он сказал, что несчастен, потому что любит одного человека… ну, знаете, питает к нему страсть.
– Понимаю. Да, конечно. Да, понимаю. Он думал, что влюбился в кого-то. В другого мальчика, я полагаю.
– Так он мне сказал, сэр.
– Троттера нашли сегодня после полудня в сарае на поле Брэндистона, – сказал Тикфорд, подталкивая к Адриану по столу листок бумаги. – В кармане у него была вот эта бумажка.
Адриан уставился на директора.
– Сэр?
Тикфорд печально кивнул.
– Глупый мальчишка, – сказал он. – Глупый мальчишка повесился.
Адриан заглянул в записку.
«Мне очень жаль, но я этого больше не вынесу, – прочитал он. – Хили знает почему».
– Его родители уже едут сюда из Харрогита, – произнес Тикфорд. – И что я им скажу?
Адриан в ужасе смотрел на него.
– Но почему, сэр? Почему он покончил с собой?
– Назовите мне имя мальчика, в которого он… к которому он питал это чувство, Адриан.