Пациенты должны иметь возможность не сомневаться в интеллектуальной честности своих врачей. Они платят не за то, чтобы им давали среднепотолочные, но красиво звучащие ответы на медицинские вопросы.
Мое «пробуждение» длилось не один год, но началось оно как раз с понимания, что я — жирный врач, который ждет от пациентов, что они будут прислушиваться к моим советам по поводу лишнего веса и здоровья. После этого я впервые применил в медицине свою естественную склонность и умение ставить все под сомнение и ничему не верить слепо. Чем глубже я погружался в исследования, тем больше осознавал свое невежество. Я всегда обладал естественной способностью (кто-то может назвать это проклятьем) ставить под сомнение то, что говорят эксперты в любой отрасли. Иногда эта способность навлекает на меня проблемы. Однако на этот раз она помогла мне стать более хорошим врачом. Поскольку наши тела состоят из пищи, которую мы едим, я решил, что питание будет хорошей отправной точкой. Я покопался в коробках, где лежали конспекты из медицинской школы, достал из них все, что нам рассказывали о питании, и перечитал заново.
Поскольку питание так важно для здоровья, вы, наверное, подумали, что у меня на столе лежала целая куча книг и тетрадей? А вот и нет: я нашел только конспекты за полсеместра и одну книжку в мягкой обложке. Весь объем полученных знаний по этой теме я мог спокойно удержать на одной руке. Я не шучу — это все, что я и 175 моих однокурсников узнали о питании за четыре года в медицинском вузе. Большинство лекций по питанию нам читал профессор-биохимик, уроженец Новой Зеландии. Все, что я о нем помню, — акцент и то, как интересно он произносил слово «паста» (паассста). Я помню, как он произносил это слово, не только потому, как он его произносил, но и из-за того, как часто он это делал.
На своих немногочисленных лекциях он рассказал нам о своем диабете и хрупком здоровье. А еще он рассказывал нам о том, что ежедневно ест по несколько порций цельнозерновой пасты, чтобы контролировать уровень сахара в крови. В бытность студентом я не понимал, как макароны связаны с сахаром в крови и насколько вообще нелепо звучит эта фраза. Мы, студенты-медики, усвоили из его лекций, что, если есть много цельнозерновых макарон, это приносит какую-то пользу при диабете. Посмотрев в зеркало на свой толстый живот, я понял, что цельнозерновая паста не помогает ни мне, ни моим пациентам. Окончательно убедившись, что я ничего не знаю о пище, действительно полезной для организма, я начал — впервые за свою медицинскую карьеру — серьезно изучать питание.
Поначалу я решил, что правильным подходом будет изучение учебников и журналов по диетологии. Но я быстро понял, что большинство информации, содержащейся в литературе, спонсируется крупными пищевыми корпорациями, и она практически бесполезна для профилактики и лечения. Потом я поискал информацию о диете Аткинса. В медицинском мы узнали, что она может быть вредна для почек, и нам сказали, что ее, скорее всего, не стоит назначать нашим пациентам. Когда я впервые просмотрел научные статьи, выводы в большинстве из них, казалось, согласовывались с этой рекомендацией. Но когда я прочитал их снова — на этот раз полностью, а не только одни выводы, — то обнаружил, что результаты не соответствуют сделанным выводам. Это стало для меня странным пробуждением как для врача. Врачи — люди занятые, так что часто читают лишь выводы исследований, а не статьи целиком. Они так поступают, потому что вполне справедливо предполагают, что вывод — это краткое и честное подведение итогов исследования на основе полученных результатов.
Оказывается, ученые часто подгоняют выводы исследований под собственные мысли о том, что должна (или не должна) показать его работа. Или, что еще хуже, выводы искажаются из-за требований крупных фармацевтических или пищевых корпораций, финансировавших исследование. Я решил, что диета Аткинса вовсе не так опасна, как меня заставляли думать, и попробовал ее на себе. За два месяца я сбросил девять килограммов, а почки работали даже лучше, чем до начала! Проблема с диетой Аткинса у меня была одна: я люблю овощи и ягоды, и мне без них было тяжко. Мне стало скучно постоянно есть рибай-стейк и сливочное масло (реальная история, да). Я рассматривал диету Южного пляжа[5], диету Орниша[6] и еще несколько. А потом нашел книгу Марка Сиссона The Primal Blueprint («Первобытный план»). Она оказалась мне близка и изменила всю мою парадигму питания, здоровья и медицины. В этой книге описывалось подражание первобытной, или палеодиете, — рациону наших предков, каким он был тысячи лет назад.
Вот логика, которая убедила меня в том, что «первобытная» палеодиета — лучший способ есть и жить для людей. Человеческая ДНК существует на нашей планете десятки тысяч лет. Она выживала и процветала, когда люди употребляли в пищу определенные виды еды и не употребляли другие. Если наши давние предки выживали во время родов и избегали хищников и инфекционных заболеваний, то оставались здоровыми и доживали до старости. Лишь после введения в повседневный рацион злаков, сахаров и других крахмалов мы начали толстеть и болеть (хроническими неинфекционными заболеваниями). Я запомнил книгу The Primal Blueprint наизусть и стал стараться жить по ее заветам. Я сбросил еще девять килограммов и снова стал наслаждаться жизнью. Я даже не чувствую, что мне обязательно заниматься физкультурой; я просто выхожу на улицу и играю, как ребенок. Перемены в семье и в обществе уже не портили мне настроение и не вызывали такого же гнева, как тогда, когда я был толстым. Сменив диету, я словно изменил заодно настроение и взгляды на мир.
С тех пор я прочитал много книг по диетологии, в том числе The Paleo Diet («Палеодиета»), The Paleo Solution («Палеорешение») и The Bulletproof Diet («Пуленепробиваемая диета»). Мой рацион питания и образ жизни — соединение всех этих концепций. Сейчас я исследую интервальное голодание, термогеники[7] и оптимизацию кишечных бактерий как способы сделать здоровье и настроение еще лучше. Когда я нахожу что-то, что работает и не представляет опасности, я делюсь этим со своими пациентами. Так что, как вы видите, врачи могут пробудиться и выбраться из тесных рамок, если захотят. Возможно, вам тоже удастся разбудить вашего врача.
Так что же не так с вашим врачом? Во-первых, уверяю вас, что ваш доктор, — скорее всего, добросовестный, чуткий и неравнодушный человек, который хочет для вас только лучшего. Все врачи с этого начинают. Эти черты характера постепенно закапываются все глубже под слоем усталости, а иногда и вовсе засыпают, но я уверен: они никогда не исчезают полностью. Врачи — очень, очень занятые люди. Вы, возможно, не представляете, под каким давлением они находятся. Каждую неделю им приходится читать сотни страниц медицинских журналов, а каждый месяц — тысячи страниц государственных и страховых документов, не говоря уже о том, что приходится управлять частной практикой (малым бизнесом), а также общаться с друзьями и бывать с родными.
Я говорю это не для того, чтобы оправдать вашего врача. Я просто напоминаю вам, что врач — тоже человек. Его время, силы и ум ограничены. К сожалению, человеческая природа заставляет вас искать короткие и легкие пути, когда вы перегружены, страдаете от избыточного стресса и даете слишком много обещаний. Позвольте мне описать несколько легких путей, которые может избрать для себя ваш врач и которые могут повлиять на ваше здоровье. И не забывайте: доктор избирает простые пути не потому, что он злой, нечестный или участвует в каком-то заговоре. Он делает это просто потому, что в сутках всего двадцать четыре часа, и успеть за них все не представляется возможным.
Законы человеческой природы, которые актуальны для вашего врача
Врачи — тоже люди (по крайней мере, сейчас), и, соответственно, они точно так же склонны к ошибкам мышления, поиску коротких и легких путей, ну и… собственно, ко всему, что обычно делают люди. Вот почему в первой главе я напомнил, что верить надо в Бога, а не во врача. Среднестатистический врач — очень умный человек, но даже это не делает его непогрешимым или не ставит его вне подозрений. Спросите любую медицинскую комиссию любого штата. Медицинские комиссии с подозрением относятся ко всем врачам — особенно тем, кто думает вне установленных рамок или смеет пробовать что-то новое. Вот несколько ошибок мышления, которым может быть подвержен ваш доктор.
Это важный закон человеческой природы. Вы должны понимать, как эта идея относится к вашему врачу, автомеханику и любому другому эксперту, услугами которых вы будете пользоваться. Абрахам Маслоу и другие называли эту идею законом инструмента. Маслоу заметил, что, если дать маленькому ребенку молоток, ребенок будет бить этим молотком по всему, что найдет. Давайте я объясню, как это относится к вашему врачу: мы все понимаем, что такое молоток и что он делает с гвоздями. Но вы должны понимать, что инструменты не только помогают нам, но и влияют на то, как мы работаем. Так что доступный нам набор инструментов влияет на то, как мы работаем.
Если у плотника есть только молоток и гвозди, то он будет думать о том, как бы вбить гвоздь в то, над чем работает. Если у него есть только пила, то он будет думать о том, как бы отпилить кусочек от того, над чем работает. Во времена палеолита, когда инструментов у человека было совсем мало, такой подход работал отлично. С помощью камня или палки (а других инструментов у них, возможно, и не было) люди могли, например, сбить с дерева фрукт, чтобы не умереть с голоду. Сегодня, однако, в нашем распоряжении множество разных инструментов. Некоторые из них хорошие, некоторые — не очень. Однако этот образ мыслей по-прежнему запрограммирован в нашем мозге, и иногда он может заставить нас выбрать неверный инструмент. Мы склонны использовать в работе только те инструменты, которые нам легко доступны и с которыми мы умеем обращаться.