Мне довелось некоторое время проработать вместе с Беппе в Англии, и я помню, как он был шокирован чрезмерными проявлениями британской вежливости. Ему казалось, что британцы специально используют маску учтивости, чтобы скрыть свои истинные чувства. Однако он не был в этом уверен. Как-то Беппе рассказал мне, что, стоя в очереди за газетой, он попытался подсчитать, сколько раз во время совершения покупки люди говорят «спасибо».
Все происходило примерно так:
Англичанин кладет выбранную газету на прилавок и говорит:
— Спасибо.
— Спасибо, — отвечает продавец. — С вас пятьдесят пенсов.
— Спасибо, — снова говорит покупатель, протягивая продавцу пятифунтовую банкноту.
— Спасибо, — отзывается продавец. — Вот ваша сдача.
— Большое спасибо, — заключает покупатель, уходя.
Таким образом, при покупке газеты «спасибо» произносится ровно 5 раз! Но истинную ли благодарность выражают эти слова? Вовсе нет. В Италии же, замечает Беппе, во время покупки газеты люди в лучшем случае лишь пару раз хмыкнут и все.
По-настоящему Беппе забеспокоился, когда случайно понял, что, живя в Англии, и сам усвоил некоторые речевые манеры и принялся думать и вести себя как англичанин. Он осознал это, когда однажды дождливым вечером подъехал к своему дому в центре Лондона и обнаружил, что кто-то поставил машину на зарезервированное за ним место на частной парковке. Это произошло уже далеко не первый раз, и Беппе, придя в совершеннейшую ярость, вытащил листок бумаги, разгладил его на ветровом стекле машины нарушителя и принялся писать: «Уважаемый сэр, позвольте указать вам на то, что вы соизволили нарушить…» Именно в эту секунду он вдруг замер, осознав наконец, что, собственно, происходит и чем он на самом деле занят. Черт побери, он же чистокровный итальянец, который в подобном случае должен выхватить из кармана связку ключей и нацарапать ужасные угрозы на всей поверхности машины. Вместо этого он почему-то принялся строчить записку, начинающуюся со слов: «Уважаемый сэр, позвольте указать вам на то…» Через месяц после этого Беппе Северньини упаковал свои вещи и вернулся в Милан.
Говори, как я
В 1980-е мы стали свидетелями возникновения новой тревожной тенденции, превратившейся в угрозу свободе слова, запрещающей говорить то, что мы имеем в виду. Речь идет о так называемой политкорректности. С этого момента, как бы старательно мы ни пытались избежать оскорбления, как бы ни боялись поставить кого бы то ни было в неудобное положение, мы все равно не избежим обвинения в нарушении какого-нибудь писаного или неписаного закона. И если мы не станем внимательно следить за тем, как именно в данный момент следует называть то или иное меньшинство, мы запросто можем попасть в беду.
Эпохой расцвета политкорректности стали 1980-е и начало 1990-х годов. В то время она диктовала людям порой совершенно абсурдное поведение, особенно в Соединенных Штатах Америки. Так, в 1993 году «Блэк Дайк Миллз Бэнд»[37] стал первым духовым оркестром из Великобритании, который пригласили для выступлений в престижном «Карнеги-холле» (Нью-Йорк). Однако, когда о гастролях оркестра стало известно представителям афроамериканского сообщества и членам организаций геев и лесбиянок, посыпались требования об изменении названия оркестра на всех рекламных плакатах и объявлениях о концерте. Было предложено обозначить его следующим образом — «Британский оркестр Миллз» («The British Mills Band»). Удивительно, но администрация «Карнеги-холла» уступила этим требованиям. Писатель и радиоведущий Майкл Магенис едко заметил по этому поводу: «Интересно, что бы произошло, если бы в Америке вдруг узнали, что музыканты из нашего оркестра едят рубленую печенку[38] с горохом?»
В июне 2005 года на ежегодной конференции Профессиональной ассоциации преподавателей обсуждалось предложение об изъятии из педагогического лексикона слова «незачет» и замене его на словосочетание «зачет с отсрочкой». Авторы этого предложения утверждали, что слово «незачет» применительно к результатам экзаменов «подрывает интерес к учебе». Однако министр образования Рут Келли назвала эту идею «нулем без палочки», и делегаты конференции, проявив достаточно благоразумия, отвергли ее. Разум в данном случае восторжествовал.
Но буквально через три месяца стало известно, что политкорректность, проводившая на пенсию Голли[39], символ кондитерской фабрики Робертсона, попыталась напасть на старую британскую традицию — использование фарфоровых и фаянсовых копилок в виде свинок. Было объявлено, что из боязни оскорбить чувства мусульман несколько крупных банков прекратят дарить детям таких свинок, а также перестанут использовать их на рекламных плакатах. Удивительно, но почему-то никто не побоялся оскорбить евреев и вегетарианцев.
Политкорректность зачастую наносит вред тем, кого она призвана оберегать и защищать. Это ярко продемонстрировала история с меморандумом, который выпустил в 1992 году Отдел гражданских прав министерства образования США с целью дать всем государственным служащим рекомендации, как в повседневной работе избегать слов и выражений, которые можно счесть оскорбительными. В меморандуме приводился список возможных альтернатив подобным выражениям. В частности, следующие варианты:
• называть инвалидов «людьми, страдающими инвалидностью», или «лицами с ограниченными возможностями»;
• глухих — «людьми, страдающими глухотой», или «людьми с нарушениями слуха»;
• дислектиков — «студентами, страдающими дислексией».
Этот меморандум вызвал особую ярость Американского национального общества слепых. На очередном съезде оно приняло следующий текст ответного обращения, который стоит обширного цитирования:
В определенных кругах все больше настаивают на использовании набора эвфемизмов для описания понятий «слепота» и «слепые». Это такие эвфемизмы, как «люди с недостаточным зрением», «люди с недостаточной зрительной способностью», «нетрудоспособные по зрению», «люди, страдающие от слепоты», и так далее. Все эти эвфемизмы совершенно неприемлемы и заслуживают лишь осмеяния, поскольку с их помощью натужно и нелепо пытаются избежать таких ясных и вызывающих уважение слов, как «слепота», «слепой», «слепые».
Использование эвфемизмов во имя модной ныне политкорректности приводит к достижению прямо противоположного эффекта, поскольку подобная практика чрезмерно охранительна, и вместо ощущения подлинного равенства приводит к появлению чувства стыда и стыдливости, выставляя слепых как чересчур обидчивых и агрессивных людей.
Умный человек хочет, чтобы его прямо так и называли, вовсе не настаивая при этом, чтобы его обозначали как «лицо, обладающее умом», а как банкиры вполне довольны тем, что их называют банкирами, не требуя при этом, чтобы их именовали «лицами, занимающимися банковской деятельностью», подобного же хотят и слепые… Мы с сожалением наблюдаем, как эвфемизмы создают ложное представление о существующих вещах и явлениях. Мы вполне способны существовать в этом мире на основе равенства с другими людьми, что и намерены делать.
В этом заявлении нет никакой двусмысленной неопределенности и путаницы. Оно представляет собой превосходный пример того, как можно прямо сказать именно то, что имеешь в виду. Любопытно, что примерно в то же самое время Королевский национальный институт слепых провел в Великобритании опрос об отношении публики к употреблению терминов «люди с недостаточным зрением», «люди с недостаточной зрительной способностью», «нетрудоспособные по зрению», «люди, страдающие от слепоты» и «слепые». В итоге институт пришел к следующему выводу: «Проанализировав результаты опроса, мы обнаружили, что люди реагируют на эти выражения совершенно одинаково и что понятие политкорректности не играет при этом никакой роли».
Политкорректность все чаще отвергают как угрозу свободе слова, как один из видов «социальной тирании» и даже как «назревающую диктатуру левых». В наступившем новом тысячелетии значение и влияние политкорректности значительно уменьшилось, однако она по-прежнему представляет силу, с которой приходится считаться, и отдельные личности то и дело становятся ее жертвами. Среди них, например, ведущий американского ток-шоу Билл Маэр.
Ток-шоу Маэра «Политически некорректно» транслировалось поздно вечером и представляло собой программу, в рамках которой различные фигуры из сферы шоу-бизнеса и политики обсуждали события, произошедшие в течение дня. Ведущий при этом старался, чтобы они высказывались вразрез с общепринятой точкой зрения и противоречили устоявшейся, порой совершенно узколобой трактовке событий. Появившись в студии сразу после нью-йоркской террористической атаки 11 сентября 2001 года, Маэр в типичном для себя стиле высказал следующий спорный тезис: «Мы вели себя, как трусы, пуская в противников крылатые ракеты с безопасного расстояния в три тысячи километров. Это трусость. Можно говорить что угодно, но сидеть в самолете, когда он врезается в здание, — это не трусость».
И хотя некоторые интеллектуалы пытались защищать Маэра, указывая на разницу между физической и моральной трусостью, основные спонсоры шоу, потрясенные гневными откликами на озвученный ведущим тезис, поспешили отозвать рекламные контракты, в результате чего передачу пришлось закрыть.
Вот что бывает, когда говоришь то, что думаешь.
Из лабиринтов памяти
Отнюдь не вся неправда оказывается ложью. Мы часто высказываем не совсем точную версию реальных событий. И в этом нет нашей сознательной вины: просто человеческая память — вещь ненадежная. Каждый раз, когда мы пытаемся что-то вспомнить, нам на ум приходит не само явление, а то, что мы успели о нем подумать. При этом с каждым разом точность воспоминаний все больше размывается, и подзабытые детали невольно компенсируются плодами нашего собственного воображения.