Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Джеймс.
– Ты не поверишь!
– Дилан Астер решил облегчить всем нам жизнь и отказался от дела?
– Нет. Здесь теща Арло Уорда.
– Что ей нужно? – Келли нахмурилась.
– Понятия не имею. Она пришла и заявила, что хочет поговорить с прокурором, который «пытается убить моего зятя». Сказала, что не уйдет до тех пор, пока не поговорит с тобой.
– Веди ее сюда.
Джеймс вышел, а Келли достала из ящика стола цифровой диктофон. Положив его рядом со степлером, она включила запись, надела пиджак и снова села. Спохватившись, что сегодня утром не чистила зубы, поспешно сунула в рот пластинку мятной жевательной резинки.
Через пару минут Джеймс ввел в кабинет пожилую женщину с выцветшими татуировками на обеих руках.
– Келли, это Патриция Иден, теща Арло Уорда.
Встав, Келли протянула руку. Хотя к самому Арло Уорду она испытывала только глубочайшее презрение, его родственники также были его жертвами.
Патриция Иден пожала ей руку. Ее холодная рука слегка дрожала.
– Пожалуйста, садитесь, – сказала Келли.
Патриция села напротив, а Джеймс устроился на диване у нее за спиной. У Патриции был нервный тик, и Келли подумала, не вызвано ли это лекарствами. Некоторые успокоительные средства дают подобный эффект.
– Чем могу вам помочь, миссис Иден?
– Мисс. Мой муж умер много лет назад.
– Извините.
– Не извиняйтесь, он был тем еще мерзавцем. – Спина у Патриции была сгорблена, и она попыталась распрямиться. Келли увидела, что это причинило ей боль. – Я пришла поговорить с вами об Арло, поскольку не хочу, чтобы моя дочь прошла через все это.
Откинувшись назад, Келли сложила руки на коленях.
– Хорошо, я вас слушаю. О чем вы хотели мне рассказать?
Прежде чем заговорить, Патриция взяла себя в руки.
– У его отца была та же самая болезнь, что и у него. Когда родился Арло, его отцу стало совсем плохо. Ему начало мерещиться, будто за ним охотится правительство. Он заставлял Арло и Эвана жить в домике без электричества, без телефона – ничего такого, что облегчало бы жизнь. – Она умолкла, погрузившись в воспоминания, затем спохватилась: – О чем я говорила?
– Об отце Арло.
– Ну, впрочем, – Патриция неопределенно махнула рукой, – к делу это не относится. Я пришла, чтобы попытаться отговорить вас убивать этого бедного мальчика.
– Вам известно, что он совершил, так?
– Известно.
– В таком случае вы должны понимать, что никакое наказание не будет достаточно строгим, учитывая то, что он сделал, поэтому мы должны вынести Арло самый суровый приговор, предусмотренный законом.
Какое-то мгновение Патриция молча смотрела на Келли, теребя в руках сумочку.
– Вы даже не представляете, как ужасно страдал этот мальчик! Его отец выдумывал самые бредовые вещи. Он считал, что с помощью пиявок можно избавиться от устройств слежения, введенных в кровь правительством, и пускал кровь своим мальчикам. Он по несколько дней держал их взаперти в темноте, чтобы они очищали свое тело от лучей в воздухе. Он считал, что побоями можно исправить промывку мозгов, проводимую правительством через школы. Этот мальчик страдал так, как не должен страдать никто, и тем не менее он по-прежнему ходит и говорит.
– Извините, мисс Иден, но я бы относилась к тому, что рассказывал о себе Арло, с изрядной долей скептицизма. В архивах данных слишком мало, и мы на самом деле почти ничего не знаем о его прошлом. – Взяв ручку, Келли сделала несколько пометок. – Как ваша дочь познакомилась с Арло?
– Они лечились вместе, кажется, от алкоголизма. Сблизились, Лина забеременела, вот я и сказала, что им нужно пожениться. Ребенок вне брака – это грех. – Патриция вздохнула. – Сейчас мои дочь и внучка все равно что сидят в тюрьме. Куда бы они ни пошли, к ним пристают люди с фотоаппаратами. Я очень хочу, чтобы это поскорее закончилось.
Келли отложила ручку.
– Лет шесть назад было еще одно дело, и у них много общего. У Арло есть адвокат, поэтому я не могу общаться с вашим зятем, но вы и ваша дочь можете. Поговорите с адвокатом, и я посмотрю, что можно будет сделать.
– О чем поговорить?
– Арло поймет. Просто упомяните про Ангельское озеро.
Опустив взгляд на свою сумочку, Патриция провела пальцем по кожаному ремешку.
– Арло болен. Нельзя убивать его за это.
– Когда, по его словам, он начал замечать за собой первые признаки психического расстройства?
– Он был еще совсем молодым, лет четырнадцать-пятнадцать. – Оглянувшись на Джеймса, Патриция выпрямилась на стуле. – У меня сердце разрывается от боли за этих ребят и их матерей. Но новая смерть не вернет их. Я прошу вас не отнимать жизнь у больного человека. Понимаю, вы отправите Арло за решетку до конца жизни, но вы можете найти в своем сердце сострадание, чтобы сохранить ему жизнь? Вы христианка?
Келли оглянулась на Джеймса, сидящего с каменным лицом.
– Нет.
– Но в Бога вы верите?
– Мисс Иден, моя вера не имеет…
– Я просто хочу сказать, если вы верите в Бога, то должны знать, что прощение – это самый богоугодный поступок. Если убить больного человека, который слышит голоса, приказывающие ему делать разные вещи, это никому не поможет, и, я вас уверяю, вы этого никогда не забудете. Это будет не давать вам спать ночью спокойно. Лучше никому не станет.
– Сожалею, – набрав полную грудь воздуха, сказала Келли. – Я хотела бы вам помочь, однако моя работа – делать так, чтобы преступники получили справедливое возмездие. Вот что для меня есть правосудие. И возмездием за то, что Арло сделал с этими несчастными ребятами, может стать только смертный приговор.
Патриция долго сидела молча, затем наконец встала.
– Я вас понимаю, но это ошибка. Настанет день, мисс Уайтвулф, и вы об этом пожалеете. Карма существует, и человек получает от мира то, что дает ему.
Глава 33
Подъехав к жилому комплексу, Дилан поставил машину на стоянку. Здания были серые, с красными дверями; по обе стороны от комплекса стояли переполненные мусорные баки. Асфальт потрескался, перила на втором этаже покрылись ржавыми пятнами.
Броуди подъехал через несколько минут, и Дилан встретил его на тротуаре.
– Эван Ральф Уорд, – сказал Броуди, протягивая ему цветную фотографию. – Родной брат Арло, старше его на четыре года.
На фотографии был мускулистый мужчина с наголо обритой головой и темно-карими глазами. Шея у него, похоже, была толще бедра Дилана, а из-за воротника рубашки выглядывала татуировка.
– Я подумал, ты захочешь присутствовать лично, когда я буду с ним разговаривать, – сказал Броуди.
– Да? Он похож на профессионального борца, проглотившего другого профессионального борца.
– Наверное, они все-таки сводные братья или что там еще, – рассмеялся Броуди. – Арло мог бы служить ему тростью.
Они вошли в комплекс. Мимо проехала машина с втиснутыми в нее пятерыми детьми. Ругавшаяся на них мамаша выбросила в окно окурок, попавший Дилану в ботинок.
– Дружище, ты похож на зомби, – сказал Броуди. – Ты в последнее время вообще спал?
– Если честно, не особо.
– В этом деле ты выкладываешься по полной. Сколько тебе платят?
– Наверное, к моменту окончания процесса получится чуть больше минимальных расценок.
– Братишка, – Броуди покачал головой, – я работал с целой кучей адвокатов, и если ты хочешь идти вперед, нужно тратить время на дела, которые приносят большие деньги, а не на дешевые контракты общественной защиты. С какой стати ты так себя ведешь?
Дилан по пути заглядывал в окна квартир. Все они казались ему знакомыми: до того как его отец построил собственный дом, Дилан рос в дешевых апартаментах.
– Мой отец постоянно попадал за решетку. Я тебе об этом не рассказывал?
– Нет, – сказал Броуди, уставившись себе под ноги.
– На адвокатов у нас никогда не было денег, поэтому отцу всегда помогали общественные защитники. Один, Шон Клэй, никогда не отказывался ему помочь. Это был уже старик и притом алкоголик, так что можно было ожидать, что у него должны быть те еще причуды, но я не помню, чтобы он хоть раз повысил голос. После завершения очередного процесса он каждый раз вставал из-за стола защиты, подсаживался к нам с матерью и объяснял, что произошло. Один раз мама расплакалась, потому что отцу дали два с половиной года, и Шон забрал меня с собой, чтобы дать ей возможность побыть одной. Купил мне мороженое и рассказал разные истории про работу адвоката. Этот мужик помогал моей семье тогда, когда ей больше не на кого было надеяться.
– Что ж, это все классно, но Лили сказала, что ты получил серьезное приглашение из Лос-Анджелеса?
– Да, триста тысяч в год плюс квартира и машина в придачу.
Броуди присвистнул.
– Вот о чем я говорю. Надеюсь, у тебя нет глупых мыслей отказаться… – Они подошли к квартире «10А». – Это его логово.
– Он точно дома?
– Я звонил ему на работу, там ответили, что он работает в ночную смену.
Постучав в дверь, Броуди отступил назад. Затем постучал снова и позвонил несколько раз. Никто не отвечал. Детектив попытался заглянуть в окна, однако сквозь плотные шторы ничего не было видно.
– Он точно не на работе?
Броуди попытался вскрыть задвижку окна.
– Должен быть дома. – Задвижка не поддавалась. Уперев руки в бока, Броуди обвел взглядом комплекс. – Но его там нет.
– Я понял, о чем ты подумал, и мой ответ: нет.
– Ты сам говорил, что считаешь, это сделал кто-то другой, а Арло его покрывает. В квартире может быть много чего. Может, даже фотки и видео того, как Эван совершает преступления, за которые твоего клиента хотят поджарить.
Дилан задумался.
– Нет, приятель, так не пойдет.
– Ди, в квартире могут быть доказательства того, что твой клиент никого не убивал, а ты не хочешь вскрыть окно?
Развернувшись, Дилан положил руку на перила и обвел взглядом стоянку. За своих клиентов он всегда сражался агрессивно – кое-кто из судей и прокуроров поговаривал, что даже слишком агрессивно, – однако это было совершенно иное дело. Броуди предлагал совершить нечто откровенно противозаконное. И хотя многие адвокаты на каком-то этапе своей карьеры и совершали незначительные противоправные или неэтичные поступки – например, выставляли счет за часы, проведенные на пляже, называя это «анализом дела», – тут было совершенно другое. Броуди предлагал проникнуть в чужую квартиру, сл