– Итак, мы только что показали им примерно полчаса из ваших с мистером Астером прений и попросили высказать свои общие суждения о мистере Астере.
Питер нажал кнопку на пульте, и видео ожило.
– Он мне понравился, – заявил один из участников целевой группы. – Мне он показался искренним.
– В каком смысле искренним? – спросил Питер.
– Ну, у него такое лицо, что ему веришь. Я хочу сказать, его клиент должен гореть в аду, но он защищает его совершенно искренне.
– А мне он не понравился, – возразил мужчина в синей футболке. – Он пренебрежительно распространялся о жертвах, как будто произошло что-то само собой разумеющееся. У него к ним не было совсем никакого уважения.
– А что, по-вашему, он должен был делать? – сказала женщина в платье в цветочек. – Он должен защищать своего клиента, такая у него работа.
– Не знаю, почему он вообще за это взялся, – вмешался мужчина в бейсболке. – Этот тип во всем сознался. Я пару дней назад видел это в новостях.
– Вы нашли его аргументы убедительными? – спросил Питер.
– Нет, нисколько, – покачал головой мужчина. – Кому какое дело, что этот тип сумасшедший? Он все равно должен заплатить за то, что сделал.
Заговорила еще одна женщина, в черном топе:
– У моего брата психическое расстройство. Нельзя казнить психически больных людей, они не отвечают за свои поступки.
Большинство членов группы выразили свое несогласие.
– Вот в чем беда этого поколения, – сказал мужчина в бейсболке. – Со всеми нужно нянчиться, и никто ни за что не отвечает!
– То есть, по-вашему, нужно убивать психически ненормальных людей, не отдающих отчета в своих действиях?
– Нет, я просто считаю, что нужно наказывать тех, кто заслуживает наказания.
Споры в подобном духе продолжались еще какое-то время. Наконец Питер нажал кнопку и сказал:
– То же самое происходило во всех трех целевых группах. Большинство нашли Астера вызывающим симпатии, однако чудовищные преступления его клиента бросили пятно и на него самого. Эффективность его аргументов подрывается одним только тем фактом, что преступление такое жестокое.
Прежде чем продолжить, Питер взглянул на Марка. Было видно, что тот заметно нервничает.
– А вот что говорили про вас.
Воспроизведение возобновилось примерно через полчаса от того момента, на котором прервалось.
– Какое ваше общее впечатление от прокурора? – обратился к членам целевой группы Питер.
– По-моему, она злая, – сказала женщина в черном топе.
– В каком смысле злая?
– Ну, просто… не знаю, какая-то стервозная.
Раздались смешки.
– Вы можете выразиться конкретнее? – спросил Питер.
– Например, вот почему она так заводится? Почему не может просто сказать то, что хочет, и не отдаваться эмоциям?
– Я вовсе не хочу обидеть женщин, но и выглядеть она могла бы более привлекательно, – сказал мужчина в бейсболке.
– Объясните подробнее.
– Одежда на ней поношенная. Если тебя будут показывать по телевизору, можно надеть что-нибудь поприличнее.
Келли почувствовала, что мужчины стараются не смотреть на нее, и ей захотелось надеяться, что она не залилась краской. Она окинула взглядом свой старый брючный костюм, который носила уже семь или восемь лет. Ткань выцвела.
– И волосы, – подхватила женщина в черном топе. – Ей определенно нужно сходить в парикмахерскую!
Келли скрестила руки на груди.
– Злая и некрасивая – по телевизору это будет смотреться плохо, – сказала женщина в платье в цветочек.
Снова раздались смешки. Питер остановил видео.
– И такое было… э… во всех группах.
– Черт побери, какое отношение имеет моя прическа к тому, что Арло Уорд убил тех ребят?
– Как мы установили, – сказал Марк, – внешность прокурора или адвоката оказывает на присяжных гораздо более сильное первое впечатление, чем то, что он говорит. Нам хотелось бы считать, что это не так, однако это правда.
– Наверное, вам следует подумать о том… – начал Питер и осекся. Он смущенно кашлянул. – Чтобы сделать что-нибудь со своими волосами и, может быть, купить пару новых костюмов. Кстати, присяжные предпочитают видеть на женщинах не брюки, а юбки.
Келли больше не могла сдерживать в себе бурлящую ярость.
– Что-то я не слышала, чтобы они хоть что-нибудь сказали о его внешности и его прическе! – встав, сказала она. – И мне не нужны те, кто считает, что, для того чтобы добиться обвинительного приговора, мне нужно надеть юбку! С этой минуты вы на меня больше не работаете!
Келли покинула офис, и Джеймс последовал за ней. Когда они спускались в лифте в окружении зеркал, она смотрела себе под ноги.
Глава 39
Мать рассказала Дилану, что к ним домой приходил журналист, предлагавший ей деньги за интервью.
– Ума не приложу, чего он хотел из меня вытянуть, но я сказала, что сначала должна поговорить с тобой.
Сняв пиджак, Дилан бросил его на стул, после чего рухнул на диван. У него болели все мышцы тела, сознание затягивалось убаюкивающим туманом.
– Мама, тебе нельзя общаться с прессой. Мне нужно использовать ее в своих целях, а чем меньше с ней будут общаться другие, тем отчаяннее она будет стремиться поговорить со мной.
Подбежавшая Марки запрыгнула на Дилана, отчего тот застонал.
– Давай запустим твой квадрокоптер!
– Марки, я так устал…
– Пожалуйста! Пожалуйста! Ну пожаааалуйста! По…
– Ну хорошо, хорошо. Клянусь, тебе непременно нужно стать юристом.
Радостно улыбнувшись, девочка проследила взглядом, как Дилан отправился в свою комнату за квадрокоптером и пультом дистанционного управления. Когда они вышли на улицу, солнце уже клонилось к закату. Дилан запустил квадрокоптер над макушками деревьев. Марки нравилось, когда брат поднимал квадрокоптер так высоко, что тот скрывался из вида; ей казалось, что в этот момент он улетал в открытый космос.
– Дилан, ты знаменитость?
– С чего ты так решила?
– Мой одноклассник видел тебя по телевизору. Он сказал, что ты дружишь с оборотнем.
Усмехнувшись, Дилан проводил взглядом квадрокоптер, появившийся высоко в небе. Затем посадил машину на крыльцо.
– Я помогаю человеку, которого обвиняют в совершении страшных преступлений. И оборотнем его называют потому, что эти преступления очень плохие.
– Так, значит, это правда?
– То, что я знаменитость? Нет.
Взяв пульт управления, Марки запустила квадрокоптер над домом.
– Когда я вырасту, я хочу стать знаменитой. Очень-очень знаменитой. Как ты думаешь, Дилан, я стану знаменитой?
– Марки, послушай хорошенько: быть знаменитым, богатым или красивым – это не имеет никакого значения, если ты плохой человек. Так что всегда старайся быть хорошим человеком, а все остальное к этому приложится.
Сестра долго размышляла над его словами.
– Нет, я хочу быть просто знаменитой.
Дилан приехал в тюрьму, и его провели в комнату для встречи адвоката с клиентом.
Лили прислала ему сообщение, приглашая его с матерью и сестрой сегодня вечером поужинать вместе с ней и Джейком. Дилан отказался, придумав какой-то предлог.
В комнату ввели прихрамывающего Арло, скованного кандалами.
– Вы не могли бы их снять? – спросил у охранника Дилан.
Не говоря ни слова, тот снял кандалы и оставил их одних. Арло потер запястья.
– Вид у вас усталый, – участливо произнес он. – Спать очень важно. Врачи считают, это одна из причин того, почему мое расстройство усиливается, – меня постоянно мучит бессонница. Бывает, я не сплю по несколько дней кряду.
– Почему?
Молча покачав головой, Арло уставился на стол.
– По ночам ко мне часто приходит демон, – наконец едва слышно промолвил он.
У Дилана снова мелькнула мысль, мог ли этот маленький человечек, сидящий перед ним, действительно совершить это страшное преступление.
– Арло, я хочу еще раз обсудить с вами то, что будет завтра. Знаю, вы говорили, что хотите, чтобы мы защищали вас, только ссылаясь на ваше психическое расстройство, но я хочу заявить о том, что вы не признаете себя виновным. На мой взгляд, в позиции обвинения много неувязок, и это дает нам надежду на разумное сомнение. Вы знаете, что такое разумное сомнение?
– Нет.
– Под этим подразумевается то, что у присяжных нет полной уверенности в том, что вы совершили это преступление, и они не могут вынести вердикт о виновности. Я полагаю, у нас достаточно оснований для этого.
– Каких?
– Я сделаю упор на три аспекта. Во-первых, свидетельства вашего поведения. Это означает, что мы постараемся найти тех, кто видел вас до и после совершения этого преступления и может подтвердить, что вы были счастливым и спокойным. А массовый убийца до и после такой кровавой бойни должен вести себя по-другому. Затем мы оспорим вопрос времени. Вы просто не могли нагнать Холли Фоллоуз за тот промежуток времени, который она называет, особенно с вашей хромотой. И, наконец, мотив. У вас не было абсолютно никаких причин совершать подобное, а убийства настолько жестокие, что присяжным обязательно будет нужна причина, чтобы вынести обвинительный вердикт. Заявляя о психическом расстройстве, мы признаем то, что преступление совершили вы, и я уже не смогу утверждать, что вы его не совершали.
– Это я его совершил.
– Под гипнозом вы сказали другое.
Замявшись, Арло передвинул ноги, зазвенев кандалами.
– То, что я тогда говорил, это неправда. Врачи залезают человеку в голову и заставляют его говорить то, что он вовсе не хотел говорить.
– Даже если вы действительно совершили это преступление – а я так не думаю, – но даже если вы действительно его совершили, я считаю, что нам нужно сказать, что вы его не совершали.
Арло задумался над его словами, сосредоточенно наморщив нос и медленно покачиваясь взад и вперед.
– Нет, я этого не хочу, – наконец сказал он.
– Но почему, Арло? – не сдержал своего раздражения Дилан. – Вам светит смертный приговор. Вас казнят. Сколько раз я должен вам это повторять?