ния на него накатывает запоздалый ужас и тянущий сердце страх потери. «Как она смела бросить меня? Убить её мало за такое!» Его мозг затягивает красная пелена гнева, и рука сама тянется к крите на поясе…
— Хватит, Никотан! Я тебе верю! — чуть слышно прошептала ошеломлённая Мари, не заметив, что назвала его эрейским именем.
В тот же миг всё пропало. Ник выпрямился, не поднимаясь с колен, и смерил её грустным взглядом.
— Не знаю, детка, простишь ли ты меня. Думаю, ты поняла, что тогда мной руководил страх потерять тебя и оказаться в одиночестве, — он заколебался, но твёрдо добавил: — Я поступил жестоко, но ни секунды не раскаиваюсь в своём поступке.
— Понятно, — задумчиво отозвалась девушка.
Повисло долгое молчание, и Ник первым прервал его. Он осторожно спросил:
— Что теперь ты ответишь мне на предложение руки и сердца?
С непроницаемым выражением на лице девушка слишком долго тянула с ответом и в его глазах появилась тревога.
— Скажу, «да», — наконец, сказала она, и Ник просиял от облегчения.
— Уф, спасибо, родная! — выдохнул он и, замер, уткнувшись головой в колени Мари, не заметив при этом целую гамму чувств, промелькнувшую на её лице. Она коснулась блестящих черных волос и, перебирая их пряди, с лёгкой горечью сказала:
— Я всегда знала, что глупо прятать свои чувства друг от друга. Буду тоже предельно откровенна. Вопреки разуму, я всё равно тебя люблю.
Подняв голову, Ник взял её за руки и мягко произнёс:
— Я постараюсь, сделать всё, чтобы ты не пожалела о своём решении, — на его лице промелькнула отрешённая улыбка. — Скажи, а ты уверена, что смогла бы выдержать рядом со мной всё нашу долгую жизнь?
Услышав его слова, Мари удивилась, но не показала виду. Всё же она растрогалась и её захлестнула волна нежности.
— Будешь любить, выдержу. Ведь по-любому, моё сердце принадлежит тебе, — ласково ответила она и усмехнулась. — Только не очень-то расходись, дорогой. Учти, твоими же стараниями отныне я нелёгкая добыча.
— Вот так всегда! Добрые намерения оборачиваются против тебя же! — засмеялся Ник, и очарованная Мари не могла отвести глаз от его счастливого лица.
Девушка не сразу заметила в его руках внезапно появившуюся нарядную шкатулку, но сразу догадалась, что лежит внутри неё и прикусила губу. Получив её согласие, Ник больше не собирался затягивать с брачными обетами. Мелодичный звук, сопровождавший открывание крышки вывел её из задумчивости, и она глянула внутрь шкатулки. Как и ожидалось, там лежала брачная пара — радужный семицветный браслет из драгоценных камней на бархатистой чёрной основе и такое же кольцо с розовым лотосом, соединённые витой цепочкой.
Они торжественно принесли друг другу брачные обеты и постарались по максимуму соблюсти требуемый обычаями ритуал. Девушка расширенными глазами наблюдала за неторопливыми действиями Ника и автоматически следовала его указаниям. Наконец, он надел кольцо на средний палец её левой руки и на ней же защелкнул браслет на запястье.
«Вот и всё! — с лёгкой грустью подумала Мари. — Настал момент истины, после которого нет возврата к прошлому». Ник немедленно заглянул в её лицо, и она постаралась справиться с тревогой, но его не обманула её наигранная улыбка.
— Ты уже сожалеешь, что стала моей женой? — расстроенным голосом спросил он.
— Нет! — последовал незамедлительный ответ.
Смерив его высокомерным взглядом, Мари надменно выпрямилась.
— Как говорят земляне, до скончания своих дней я хочу быть с тобой в горе и в радости, — твёрдо произнесла она и подставила шею. — Рай Никотан Реази Вестанио, полноправный правитель дома Вечного Лета, заверши обряд.
Клыки Ника впились в её горло, а затем он нежно провёл пальцами по бархатистой белой коже жены и, остановив кровотечение, подставил ей свою шею.
— Любимая, твоя очередь. Мариэль, райдиэль из дома Вечного Лета, заверши обряд и прими титул райты при полноправном правителе дома Вечного Лета.
По завершении свадебного обряда довольный Ник поцеловал жену, но от неё не укрылось промелькнувшее на его лице сожаление. «В чём дело?» — незамедлительно спросила она. Тот успокаивающе улыбнулся, видя её тревогу, и сокрушённо проговорил:
— Эх, всё хорошо, но нашему браку не хватает публичного признания.
Мари с ужасом покосилась на него.
— Ник, не вздумай! Я не буду с тобой прилюдно трахаться!
Он засмеялся при виде её округлившихся глаз и, прижав к себе, нежно поцеловал.
— Твоё счастье, что желание беременной женщины — закон для мужа.
Мари тоже несказанно порадовалась этому обстоятельству. В свою бытность в Риоголизе она первым делом прочитала полный свадебный обряд предков, и ей с ходу поплохело. Особенно, когда она в красках представила себе в присутствии кого нужно будет пройти через него полностью. Публичность зрейского брака заключалась в том, что его завершала не брачная ночь, а брачный ясный день, когда молодые не уединялись, а их первый сексуальный контакт происходил в людном месте — на так называемой Свадебной площади, имеющейся в любом мало-мальски крупном селении Ареи. Там молодые прилюдно радовали своим сексуальным пылом родственников, знакомых и просто прохожих зевак.
Причём в древности это было распространено повсеместно. Девушка немедленно стала выяснять у Ника сохранился ли обычай в его время, и тот утвердительно кивнул головой. Правда, он всё же немного слукавил. Оказалось, что в больших городах уже не столь рьяно придерживались древнего свадебного обряда, но он неукоснительно соблюдался в провинциях и при выборе жен и наложниц в домах эрейской знати. Переполошившаяся Мари немедленно спросила его, зачем такое нужно и тот, удивившись её реакции, сказал, что в отличие от неё не видит в этом ничего ужасного.
«Смотрят же люди ужасы и эротику по своим средствам массовой информации», — презрительно фыркнув, заявил он. Девушка немедленно возразила ему, что это не одно и то же, поскольку каждый их зрителей, как правило, находится наедине со своим экраном. На что Ник ответил, что это глупость и лично он, как настоящий эреец предпочитает натуральный продукт, а не экранные эрзацы. Он безапелляционно заявил, что зрелище эрейской свадьбы гораздо полезнее и действеннее любых современных афродизиаков. А разоткровенничавшись, он рассказал девушке, что ему очень нравилось присутствовать на Свадебных площадях. Особенно, когда он находился проездом в какой-нибудь крупной провинции одного из государств Большой четверки. По его словам эрейская свадьба, освященная традициями, смотрелась грандиозным зрелищем. Её буйное веселье во время пышной церемонии органично включало в себя элементы эротики. Кроме центральной пары жениха и невесты в ней главными действующими лицами были минимум четыре женщины-подружки, не имеющих долгое время детей в замужестве. Их направляли четыре храма Квадратуры Круга, посвященные определённому времени года. Одетые в церемониальные одежды, они исполняли ту же роль, что и невеста. Только роль их жениха мог исполнить любой желающий из толпы гостей. Дети, родившиеся у них вследствие этих свадебных утех, считались богоданными и признавались их мужьями наравне с родными детьми, если они появлялись впоследствии. Мари немедленно фыркнула, сразу же поняв по заблестевшим глазам их эрейского величества, что он знаком с этими подружками не понаслышке. В ней всколыхнулась ревность, но тут же угасла. Она погрустнела, припомнив, что дети Ника от таких развлечений, если они и были, уже давно погибли, не успев вырасти.
Заинтересованная девушка тут же спросила, как вели себя родные отцы, если им удавалось узнать, что это их чада. Она была в курсе, что эрейцы очень трепетно относились к своему немногочисленному потомству от любых, в том числе и незаконных связей. Оказывается, такое было невозможно. Женщины-паломницы приезжали в храмы Времён года издалека, там их отбирали по случайному жребию и они всё празднество не снимали маски. В более технологически-продвинутые века после свадьбы «храмовых невест» тщательно проверяли на предмет «жучков», установленных особо ушлыми сексуальными партнёрами. Вот потому не представлялось возможным узнать, с кем из них мужчина был в сексуальном контакте.
«Режим полной анонимности, — резюмировала Мари. — Что ж, предусмотрительно и нет разборок с родными отцами. Но всё равно такое действо граничит с чрезмерной сексуальной свободой и больше напоминает древнеримские вакханалии, посвящённые богу Дионису», — с осуждением заявила она. На что Ник презрительно фыркнул и сказал, что в отличие от неё не видит в этом никакой распущенности, а всё зависит от воспитания и традиций, а они, как правило, вытекают из необходимости. Дело в том, сказал он, что при большом сроке жизни эреев, — до трехсот-четырехсот лет — рождаемость у них была очень низкой. Таким образом, природа регулировала численность их вида. Дети у эреев появлялись настолько редко, что выработавшиеся с веками традиции всеми способами старались поддержать детородную потенцию населения.
Девушка спросила, чем ещё они развлекались помимо их любимого повального секса, и Ник обижено ответил, что она говорит глупости и нечего думать, будто эреи были сексуально озабоченными маньяками. На этот счёт у них в обществе существовала своя строгая культура со многими запретами, когда, где и что позволено.
В остальном наборе развлечений, как и следовало ожидать, воинственный народ предпочитал поединки. Даже их судебная система строилась на них, и специальные школы сызмальства готовили судей, виртуозно владеющих оружием. Потому эрейский суд был драматическим действием не для слабонервных. Во время исполнения смертного приговора, вынесенного Большим жюри, состоящим из четырёх судей и, который проводился одним из них, зрители тоже могли поучаствовать в нём. Конечно, если из них находилось четверо желающих сразиться с осуждённым, который отнюдь не был овечкой на заклание. После победы по очкам (кто быстрей нанесёт четыре ранения) над своеобразными присяжными, он имел право на такой же поединок с судьёй. Если осуждённый и его побеждал по очкам, то с него снимался смертный приговор и заменялся более мягким, как правило, продажей в рабство. В случае убийства зрителя или судьи с ним по очереди сражалось всё их Большое жюри — до тех пор, пока его не убивали. В истории эреев не было случая, чтобы кто-то из смертников победил весь наличный состав судей.