– И куда опаснее, чем леший.
– Да неужели?! – Иван разъярился пуще прежнего. Оттолкнув Морена, он выступил вперёд и низко поклонился волколаку. – Спасибо! Я твоей помощи вовек не забуду. Как звать тебя?
– Лука, – молвил тот человеческим голосом.
– Меня Иван, – представился царевич, вновь протягивая Луке руку. Тот её не пожал, но склонил голову. – А этого Морен.
– Дурное имя, – сказал Лука, взглянув на него, – смерть кличущее. Негоже такие имена давать аль брать. Иль назвали так, потому что зимой родился?
На лице Ивана отразилось недоумение, а вот Морен понял, о чём говорит волколак. Однако у него не нашлось ни сил, ни желания объяснять.
– На исходе осени, – только и ответил он.
– Я твоей помощи не забуду, – повторил царевич. – Чем могу отблагодарить тебя? Серебром? Золотом?
– На кой мне твоё золото?
И столько глубокой печали было в его голосе, что Иван оторопел. Видать, осознал, что́ ляпнул, помялся немного на месте да и ушёл к своему коню. Морен видел, как царевич схватился за голову, слышал, как тот сокрушается над потерей любимого скакуна, причитает: «Как же теперь быть!», но интерес к его горю потерял сразу же. Он почти не сводил настороженных глаз с волколака, а тот пристально смотрел на него, точно ждал чего-то. Помедлив, Морен всё-таки убрал меч.
– Спасибо, – произнёс он.
Волколак кивнул, принимая благодарность. Раскрыл было пасть, но сказать ничего не успел, поскольку Иван вновь обернулся к ним и привлёк всё внимание к себе.
– Почему ты ничего не сделал?! – кричал он, глядя на Скитальца. – Ты просто стоял и смотрел, как он убивает моего коня! На что тебе меч? Для чего я тебя нанял?!
– Это был леший, – терпеливо, но не скрывая раздражения пояснил Морен. – Их шкура крепкая, как древесная кора, никакой меч их не берёт. И они не опасны, если их не злить…
– Не опасны?! – перебил его Иван. – Тогда почему он напал? Он убил моего коня!
– Я не знаю, почему он напал, – сквозь зубы признал Морен. – Что-то его вспугнуло.
– Может, ты факел ему в ногу воткнул? Или ещё в какую часть, что он под землёй прятал, а?
– Аль лошадей боится? – вставил слово Лука.
– Может быть, – цедил Морен, начиная злиться. – Радуйся, что сам остался жив.
А ведь на царевиче в самом деле не было ни единой царапины. Светлый кафтан его испачкался землёй и травой, а волосы и лицо потемнели от сажи, но сам он остался жив, цел и полон сил, раз мог так орать. А это Морен ценил куда больше, чем сохранность его наряда.
– Он прав, – вмешался вдруг Лука. – Человеку лешего не одолеть. Он тебе жизнь спас, когда лес поджёг.
– Я заметил, – хмыкнул Иван и вновь склонился над своим конём, дабы снять седло и сумки.
Морен тоже хмыкнул, но спорить не стал. Мысленно махнув на царевича рукой, он несколько раз громко свистнул, призывая своего скакуна. Если тот убежал недалеко, то скоро воротится, повинуясь хозяйскому зову. Лука какое-то время наблюдал за ними, затем подошёл к Морену и спросил:
– Куда путь держите?
Речь его была медленной, размеренной, а голос низкий, гортанный – он говорил, и будто рык клокотал в его горле. Чувствовалось, что каждое слово даётся ему тяжело, но он всё равно выдавливал их из себя.
– В Верию, – тут же выпалил Иван не раздумывая.
– На кой оно вам? Нет уж давно Верийского княжества – руины да развалины, да и те лес поглотил.
– Нам нужно к Закатному озеру. Знаешь, где это?
Волколак призадумался, кивнул.
– Знаю. Дорогу показать?
– Почему ты помог нам? – вмешался Морен.
– Что же я, мимо беды чужой пройду?
– Давно обратился?
– Почем знать, я зи́мы и лу́ны не считаю.
– И как же ты обратился? – решил спросить Морен прямо, ни капли не надеясь на честный ответ.
Но Лука удивил.
– Про́кляли меня. Не боги, а колдун, ведьмач. Сам силы хотел, меня в ученики взял, да позавидовал, что я больше к ворожбе способен, вот и обратил. Волхвом он был, одним из старейших.
– Волхвов уж давно не осталось, – удивился Иван. – С Сумеречных лет, не меньше.
– Так и меня средь людей давно уж нет.
Морен не знал, что думать насчёт Луки. Его не волновал возраст волколака, а вот то, что в прошлом тот был волхвом или пусть даже учеником волхва, говорило о многом. Да и облик его, точнее, Проклятье… Он знал: волколаками становятся лишь те, кто страстно желает силы и получает её вместе со звериным обличьем. Но он не мог знать наверняка, солгал ли ему Лука или же искренне верил в то, о чём рассказал, потому Морен и не стал оспаривать его слова.
Отойдя в сторону, он вновь свистнул, и на сей раз конь его отозвался ржанием, а через какое-то время и вовсе вышел из леса, рысцой спеша к хозяину. Морен потрепал его по холке, погладил по шее и под уздцы подвёл к Ивану и Луке, что всё это время переговаривались друг с другом.
– Что делать-то будем? – спросил царевич у Морена, когда тот возвратился к ним.
– На моём поедем.
– Вдвоём?! – возмутился Иван.
– А есть другие предложения?
Они снова сцепились взглядами, будто желали испепелить друг друга, но вмешался Лука.
– Возьмите меня с собой, – снова предложил он.
– Если покажешь дорогу… – начал было Иван, но Морен перебил его, сказал как отрезал:
– Нет.
– Да почему? – Царевич распахнул глаза во всю ширь, уставившись на него.
Лука тоже смотрел на Скитальца, но иначе – внимательно, пристально, будто чего-то ждал. Морен не стал таиться и ответил прямо:
– Проклятый – не лучший попутчик. – Он искоса, но в открытую поглядывал на Луку. – Я тебя не знаю и не могу доверять.
– Мудро, – кивнул волколак. – Но разве ж я не доказал на деле, что могу сослужить службу? На кой мне вредить вам?
– А на кой помогать?
– Давно уж в лесу людей не было, – медленно молвил он. – Я уж и речь человеческую забывать начал. В радость мне пообщаться с вами, время в компании провести. Не гоните меня, окажите услугу. Считайте, то будет вашей признательностью за помощь мою. Да и пригожусь я, с двумя проклятыми в лесу всяко спокойнее, чем с одним.
Морен стиснул поводья сильнее, уловив скрытый в его словах смысл.
– Я согласен, – тут же выпалил Иван.
И что тут скажешь? Если Лука не лгал, Морен мог понять и принять его мотивы. Да и вполне могло статься, что за года́, а то и века́ Проклятья Лука изменился и уже совсем не тот, кем был, когда обратился. Любой заслуживает второго шанса. Шумно выдохнув, будто всё ещё не был согласен сам с собой, Морен ответил:
– Ты платишь, тебе и решать, Иван. Я своё слово сказал.
– Отлично! Значит, решено! – воскликнул царевич, не скрывая радости. – Далеко до озера, Лука?
– За день доберёмся. Если отправимся сейчас, к полудню поспеем.
– Нам нужно быть там ночью.
– Тогда предлагаю уйти на привал, – вмешался Морен. – Нам всем нужно отдохнуть, особенно моему коню, раз ему предстоит везти на себе двоих.
– Разведём костёр здесь? – уточнил Иван.
– Нет. Волки скоро учуют кровь и придут пировать, нужно уйти как можно дальше.
– Ни один волк на нечистую плоть не позарится, – оспорил Лука. – От чёрной крови несёт. Для зверя она как яд, в пищу не годится.
– Хочешь сказать, – начал Иван, – мы можем остаться здесь?
– Так будет лучше. От лешего несёт чёрной мертвечиной, да и ко мне мало какой волк подойдёт, только уж совсем оголодавший. Да я уж найду на такого управу.
– Тогда лагерь разобьём чуть поодаль, – принял решение Морен.
У него не было причин не верить Луке, пусть сам он этого запаха не ощущал. Пока в нём не пробуждалось Проклятье, его чувства не сильно отличались от человеческих. У волколака же нюх наверняка сильнее, чем у кого бы то ни было, даже среди проклятых.
На том и порешили. Пройдя чуть глубже в лес и выбрав относительно ровный участок местности, устроили привал и развели костёр. Иван перекусил да и отошёл ко сну, а Морен вызвался в караул. Лука же просто не спал. Какое-то время они сидели в тишине, поглядывая друг на друга через костёр, пока Лука не поднялся и на четвереньках не подкрался к Морену, присаживаясь подле него. Совсем как человек, он откинулся на широкий корень и развалился, словно на подушках.
– Я видел, что ты сделал. Больно ты рисковал, пытаясь парня спасти. Если б лес запылал…
– Знаю, – сухо оборвал Морен.
– Но я потому и сумел помочь, что огонь его напугал. Ты парню жизнь спас, хоть он и не ценит. А я тебе жизнь спас – лешего отвлёк, и вы лес потушить смогли.
– Если ждёшь благодарности… – вспылил было Морен, но осёкся и уже спокойнее добавил: – Что ж, спасибо.
Лука кивнул, принимая. Но слова Морена звучали совсем не искренне – к ним примешивалась горечь оттого, что лешего, который совсем не желал нападать, всё-таки пришлось убить.
Между ними вновь воцарилось молчание. Трещал костёр, над головой ухал недовольный, потревоженный светом филин, воздух полнился стрекотом кузнечиков и сверчков. Те́ни деревьев, что создавал огонь, чудились молчаливой стражей лесной тиши. Ночь выдалась спокойной, прохладной, мирной – чаща жила своей жизнью, и не было ей никакого дела до того, что совсем недавно в ней пролилась кровь.
– Я знаю, кто ты, – сказал вдруг Лука. – Ты Скиталец, верно?
– Верно.
– Ты не доверяешь мне, – молвил он без тени сомнения.
– Ты сам сказал, что знаешь, кто я. Я убиваю таких, как ты.
– Но меня ведь до сих пор не убил. Почему?
– Потому что ты разумен. Ты не пытаешься нас убить, держишь себя в руках. Я не доверяю тебе как незнакомцу, а не как проклятому.
– Только ли в этом дело?
Морен молчал, и Лука продолжил:
– Что видишь ты, глядя на меня? Зверя аль чудовище? Думаешь, коль облик такой имею, то на зло способен?
– Нет. Думаю, ты потому и имеешь такой облик, что зло совершил или желал совершить. Ты говоришь, тебя проклял волхв, ведьмач. Но одних уж не осталось, других и вовсе никогда не было, а Проклятье реально и терзает множество людей. Я сам живу с ним много лет и знаю его истоки.