Прежде пустой, двор теперь кишел людьми, или скорее теми, кто когда-то был ими. Представители самых разных сословий, одетые то в шубы, то в кафтаны, то в плащи и рубахи, порой совсем не по погоде, медленно расхаживали по двору, заполонив его. Целая армия, не меньше сотни, и все вооружены хотя бы вилами, не говоря уже о копьях и мечах. Пегая всё ещё стояла на привязи, и никто словно бы не замечал её, равно как и она оставалась спокойна рядом с ними. Морен не сомневался – эти же существа напали на них в лесу.
«Проклятые они или нет, их слишком много. Мне с ними не справиться», – осознание прошлось по коже липким страхом, но внешне Морен остался спокоен, как и всегда.
Когда он вернулся к царевнам, те всё ещё держались за руки и Настенька обнимала Василису, цепляясь за её сарафан.
– Здесь нам не выйти, – сообщил Морен. – Всюду эти… мертвяки, или как их назвать. Приспешники Кощея. Вы знаете, что́ они такое? – обратился он к Василисе.
Но та лишь покачала головой.
– Понятно. В любом случае я надеюсь, что если убить его, то они сами вернутся в могилы. Они ведь мертвы, я правильно понимаю? Что вам о них известно?
– Очень немногое, – призналась Василиса. – Я видела лишь пару служанок да тех, кто сопроводил меня сюда. Они не говорят, не спят. Я старалась не думать, что́ они такое.
– Понимаю. Хорошо, сейчас план такой. Вы возвращаетесь в ваши покои и запираетесь там. А я отправляюсь искать Кощея или другой, более безопасный выход.
– Вы убьёте его? – справилась Василиса, затаив дыхание.
Морен готов был поклясться, что слышал беспокойство в её голосе, и потому не ответил.
– Я вернусь за вами позже.
– А как же Дмитрий? – поинтересовалась Настенька.
Морен слабо улыбнулся ей.
– Не бойся, про него я не забыл.
«Как не забыл и про девушек, что были отданы Кощею в дань», – добавил он мысленно, а вслух уточнил:
– Вы слышали других, живых людей в замке?
– Нет, ни разу.
– Вам ясно, что нужно сделать?
Царевна даже сейчас оставалась собранной, держала спину горделиво ровно и дала ответ без запинки:
– Вернуться в покои, запереться там. Дождаться вас.
– Верно. Тогда… берегите себя.
– Пока вы не ушли… – Василиса вдруг потянулась к нему, но одёрнула себя и произнесла отрывисто: – Наказываю вам – остерегайтесь птиц.
Морен и рта раскрыть не успел, как она отвернулась от него и поспешила вверх по лестнице, потянув Настеньку за собой.
Морену же предстояло сделать ещё очень многое. Он помнил, что снаружи свет в башне горел лишь в одном оконце, поэтому даже не стал тратить на неё время. До утра предстояло обойти огромный замок в поисках жизни в нём. Но куда бы он ни ступал, везде были лишь снег, ветер и холод, пронизывающий до костей, а ещё крысы. Крысы и мыши – казалось, они стали его неизменными спутниками. Сидели прямо на окнах, сновали по углам, перебежками преследовали его вдоль стен. Вот уж кого в самом деле было в избытке. Неужели им есть чем поживиться здесь? Ведь ни один факел не горел в коридорах и ни один очаг не теплел в комнатах.
Там, где попадались запертые двери, Морен либо выбивал их, либо заглядывал через щели в дереве внутрь и, не найдя никого, шёл дальше. Утекающее время давило на него, как занесённый топор палача, но ни девушек, ни Дмитрия, ни выхода из этих стен он не мог найти. А вместе с тем и свиты Кощея – никого из армии мертвецов – тоже не было видно.
«Похоже, он собрал их всех во дворе, чтобы перекрыть выходы, а Дмитрия держит рядом с собой. Но где пленницы?» – то и дело спрашивал себя Морен, проверяя комнаты одну за другой.
Однако за очередной дверью он нашёл их. В два ряда на лавках у стены сидели прекрасные девушки, и как одна повернули головы, встречая незваного гостя. В ночных рубахах да тонких платьях; у каждой кожа неестественно бела, а глаза пусты и мутны. Очаг не горел, да и не был им нужен. С тяжёлым сердцем Морен закрыл за собой дверь, а они и не шелохнулись.
«Я гонялся за покойными», – признался он самому себе.
За спиной зашелестели крылья. Морен обернулся и увидел ворона, сидящего на окне. Снаружи всё ещё выла вьюга – птицы в такую погоду не высовываются из гнёзд, и Морен вспомнил слова Василисы. Но стоило ему достать меч, как ворон спорхнул с окна и полетел дальше по коридору.
«Он должен знать, где его хозяин», – с этой мыслью Морен последовал за ним, так и не убрав оружие в ножны.
Время от времени приходилось бежать, чтобы поспевать за ходом крыльев, но иногда казалось, что ворон и сам ждёт его, ведь за каждым поворотом он садился на незажжённый факел или обледеневший пол и не взлетал, пока Морен не приближался к нему. И так до тех пор, пока в конце лабиринта коридоров не показался тронный зал.
Воистину огромную, широкую залу разделяли только колонны, что некогда поддерживали свод. Но последний давно обрушился, оставив после себя лишь руины, раскиданные, будто скалы в море, и стёсанные ветром. А каменный потолок заменило открытое небо, сейчас затянутое пепельной мглой снежных туч. Вьюга не проникала сюда из-за уцелевших стен, однако с полуразрушенного свода сыпал мелкий снег, и тело сковывал чудовищный холод. Стальная серость замка, серебристая белизна льда, тьма теней и ночи. Вдали, перед уходящими высоко вверх окнами, возвышался каменный престол. Застывшая вода да изморозь стали его узорами, а восседал на нём Бессмертный Кощей.
Морен спрятался за каменной грядой и подобрался ближе. На полу, по правую руку от Кощея, сидел Дмитрий, всё так же связанный, но живой. По волосам и лицу его текла кровь – видно, пытался сопротивляться, и Кощей разбил ему голову в назидание. Однако парнишка дышал и смотрел перед собой распахнутыми от ужаса глазами.
– Скиталец! – вдруг прокричал Кощей, да так, что в пустом тронном зале голос его оглушал. – Я ждал тебя!
Морен и не подумал отозваться. Он перебежками меж колонн и развалин пробирался ближе к престолу.
– Не нужно прятаться! – прокричал Кощей. – Я всё равно вижу тебя!
Морен огляделся. На одном из камней напротив сидел тот самый ворон и смотрел на него тусклым, подёрнутым белой поволокой глазом. Смотрел прямо, не вертя головой и не клоня её, как другие птицы. Морен не раздумывая обезглавил его.
– Зачем же так грубо, – отозвался Кощей. Он морщился, будто испытывал боль. – Хоть ты и попытался украсть то, что принадлежит мне, ты всё ещё мой гость.
Пока Кощей болтал, Морен подобрался достаточно близко. Теперь он мог разглядеть не только Дмитрия, но и одеяние самого Кощея. Никакого оружия, никаких кинжалов или брони не было при нём, но по левую руку к подлокотнику трона был прислонён широкий двуручный меч без ножен. Длина его едва ли не превышала человеческий рост, а отполированное лезвие блестело, точно зеркало, – оно ещё не знало битв, но это вовсе не значило, что Кощей не умеет им пользоваться.
«Значит, бить надо с левой стороны», – сделал выводы Морен.
– Не нужно прятаться, – всё не умолкал Кощей, – я хочу поговорить. В моей юности ты был для меня героем. Бесстрашный одинокий воин, убивающий чудовищ… Я хотел быть как ты. Возможно, я и стал таким, как ты. Когда узнал, кто именно идёт по приказу Радислава по мою голову, я испытал… трепет. Встреча с героем, как-никак. Только поэтому я и позволил вам дойти живыми.
Бить исподтишка – совсем неблагородно, но Морен думал о спасении людей, а не о своей чести. Он ударил из-за спины, целясь в шею по левой стороне, держа меч двумя руками, чтобы наверняка. Кощей не успел повернуть голову, лишь краем глаза заметил движение.
Клинок ударился о выступившую кость и отскочил. Морен удержал меч, чуть повернул его и атаковал снова. Одновременно Кощей замахнулся своим оружием, подняв его легко, словно ветку. Пришлось пригнуться, чтобы не оказаться разрубленным пополам, и удар вышел косым. Клинок снова встретился с костями, что окружили шею Кощея плотным воротником. Припав к полу, Морен резанул с широкого разворота, со всей силы, целясь в живот. Но Кощей встретил его меч своим и тут же саданул наотмашь тыльной стороной ладони по его лицу. Удар вышел такой силы, что Морена откинуло назад, а от боли помутилось в глазах. Из-под маски за ворот потекла кровь, но Морен уже по одной только боли догадался, что говорить в ближайшее время не сможет – челюсть его была сломана, а щека разорвана.
Однако он устоял на ногах и удержал оружие в руках, готовый к бою.
– Хо-хо-хо, великий Скиталец! Добро пожаловать в мою обитель, – распахнув объятия, со смехом приветствовал его Кощей. Поднявшись на ноги, он медленно сошёл с престола и направился к нему. – Опусти меч. Мы одной крови, нам ни к чему сражаться. Чёрная кровь исцелила мои раны, а затем подняла из мёртвых. Как и тебя когда-то, верно?
Морен слушал, но внимание его было сосредоточено на другом. Меч его рубил человеческие кости, но ничего не мог поделать с защитой Кощея. Как убить того, кого не можешь даже ранить? А косточки у того на шее уже втянулись обратно в тело, оставив после себя рваные ранки, которые теперь заживали на глазах. И Морена осенило.
– Зачем оно тебе? – продолжал Кощей, остановившись перед ним, но всё ещё держа обнажённый меч в руке. – Радислав обманом втянул тебя в наши распри, но это не твоя война. Уходи, я даю тебе возможность остаться в живых. Почему же ты не уходишь?
Морен не мог говорить и лишь поднял меч выше, давая понять, что не уйдёт без боя. Кощей по-своему понял его ответ.
– Ах, ну да, простые люди. Не буду лгать, погибнет много, но не по моей вине. Они останутся в живых, если Радислав отдаст город и трон без боя.
«Личные обиды. Ему ведь не нужна корона», – подумал Морен. Через боль, стараясь не двигать челюстью, он с трудом произнёс:
– С-сасем?
– Зачем? – удивился Кощей. – А ты думаешь, кто сделал меня таким? Радислав не хотел отдавать за меня, безродного вояку, свою дочь! И ему было наплевать, что она любила меня, как я тогда думал. Радислав считал, что я недостоин его наследия – великой Радеи. Он отнял у меня самое дорогое: мою любовь и мою жизнь. Теперь я отниму у него то, чем он дорожит больше всего на свете.