Морен давал ему высказаться, пока раны его затягивались, а боль утихала.
– Тринадцать лет я готовился к этому дню, – продолжал Кощей. – На рассвете моя армия двинется в путь. Все, кто встанет на её пути, пополнят её ряды.
– Как?
– Хочешь знать, как я поднимаю мёртвых? О, я показал бы тебе, но вдруг после до-о-олгой практики ты сможешь так же, а у меня нет к тебе доверия. – В глазах его сверкнула злоба, и он повторил с угрозой, будто уронив тяжёлое слово: – Уходи.
Морен не шелохнулся. Глаза его уже давно горели красным, не угасая. Кощей хмыкнул и поднял меч.
– Ты сделал выбор.
Он ударил первым. Тяжёлый меч упал, словно топор палача. Морен отскочил, и лезвие вонзилось в скрытый под снегом лёд, разбив его на кусочки. Кощей развернул клинок одной лишь кистью, не отрывая от пола, и ударил по косой. Морен встретил его меч своим, отбил и отпрыгнул ещё дальше. Но оружие Кощея было слишком длинным, и уже следующий взмах едва не распорол ему брюхо. Подходить близко значило рисковать, да Морен и не стремился нападать. Он уворачивался, избегал нападений и обходил Кощея по кругу, пока не оказался за его спиной. Лишь тогда он нанёс удар сам. Кощей орудовал двуручным мечом с нечеловеческой лёгкостью и блокировал атаку Морена, просто отведя оружие за спину, выставив как щит. Однако Морен и не стремился ранить. Кощей не видел его – пусть и всего мгновение, – но этого ему хватило, чтобы сунуть руку в поясную сумку и зажать в кулаке соль.
Если когда-то Кощей и был умелым воином, годы в тюрьме и изгнании подточили его навык. Его телу не хватало резкости и собранности движений, а выпады и приёмы, что он использовал, повторялись из раза в раз, заученные на тренировках, но не закалённые в реальном бою. Однако он был проклятым, и сила с лихвой возмещала недостаток боевого опыта. Морен превосходил его в ловкости и умел наблюдать, поэтому легко уходил от атак, но никак не мог ударить в ответ. Даже подобраться близко не получалось – не позволяла длина огромного меча, а всё не утихающий снег скрывал лёд и промёрзший камень, и ноги Морена скользили, то и дело обещая подвести. Когда такое всё же случилось и Морен оказался на лопатках, это спасло ему жизнь, позволив увернуться от широкого замаха. Но следом Кощей схватил меч двумя руками и вонзил его в пол, целясь в грудь Морена. Лишь чудом тот увернулся, откатившись в сторону.
– Пустая трата времени и сил, – произнёс Кощей, вырывая меч из покрывшегося трещинами льда. – Нам не за что сражаться.
– Тогда отпусти Василису и Дмитрия.
Морен уже был на ногах. Челюсть его к тому времени зажила, хоть и всё ещё ныла, а свободная рука всё так же была сжата в кулак. Кощей рассмеялся над его словами, но и толики веселья не отразилось в его глазах.
– Забавная шутка, – молвил он. – Что ещё придумаешь?
– Уже придумал, – изрёк Морен, поднимая меч на уровень глаз. – Нападай.
Кощей атаковал с большого замаха сверху вниз. Морен знал этот приём – Кощей применил его уже дважды – и поэтому легко ушёл в сторону. Поднырнул под руку и нанёс колющий удар снизу вверх, целясь в горло. Он уже знал, что́ сейчас будет, поэтому не прикладывал силу. Клинок встретился с костью, вышедшей из тела, и меч отскочил. Морен бросил взгляд на руки Кощея, зная, что оружие тот использовать не станет – слишком близко стоит противник, такой огромный меч так не извернуть, – и оказался прав: Кощей замахнулся свободной рукой. Морен подставил клинок как щит. Бессмертный напоролся на лезвие, но даже не оцарапался – рука его отлетела в сторону, когда кость встретилась с железом. Однако Морену то и не было нужно. Он стремился удержаться подле, у самого лица Кощея, дожидаясь, когда кость на шее втянется в тело. И как только это произошло, бросил горсть соли, пока рана ещё не затянулась.
Кощей чудовищно взвыл и схватился за горло. Отступив на шаг, он выронил меч, и Морен нанёс удар. Кощей поймал лезвие голой рукой у самого лица и крепко сжал, прожигая Скитальца обезумевшим от ненависти взглядом. Пальцы его сдавили клинок; он явно хотел сломать его, но стоило тому вонзиться в кожу до крови, как Кощей вскрикнул от новой боли и разжал руку – железо и крапива жгли раны проклятого больнее огня. Освободив меч, Морен атаковал снова, на этот раз целясь в грудь. Кощей успел отступить, однако клинок, словно серп траву, срезал защищавшие сердце кости, и те градом разлетелись в стороны. Ещё удар, и всё будет кончено, но…
– Сзади!
Морен узнал голос Дмитрия и обернулся. В пылу боя он не заметил, как их окружили мертвяки. Десятки, а то и сотни, они теснили Морена к престолу, подбираясь всё ближе. Сразу четверо напали на него, попытавшись схватить голыми руками. Он увернулся; когда напали другие, перерубил их мечом, следующему отсёк голову. Но их было куда больше, чем в лесу, от ударов в живот или отрубленных ног они не умирали, и становилось их только больше. Пока одни кидались на него с оружием, другие просто хватали за полы плаща, ноги и руки, облепляли, точно речные пиявки, мешая сражаться и не давая сбежать.
Кощей поднялся на престол, всё ещё держась за кровоточащее, незаживающее горло, и хрипло прокричал:
– Я собирал эту армию много лет. Думаешь, что сможешь разбить её в одиночку?!
Морен так не думал, но ничего другого ему не оставалось.
Кто-то заарканил его цепью, закинув её на шею, и повалил на спину. Как бы Морен ни рвался, цепь только затягивалась, душила его, и у него не получалось скинуть её с себя. От нехватки воздуха кружилась голова и темнело в глазах, но он ещё пытался отбиваться хотя бы ногами. Меч у него отобрали, и он выхватил нож, перерезал одному из мертвяков глотку. Затем цепь, которой его держали, потащили куда-то, и его вместе с ней. Шею сдавило сильнее, воздуха перестало хватать вовсе, и он потерял сознание.
– Пусти меня!
Знакомый женский голос вытолкнул его из тумана, привёл в чувство. Едва разлепив отяжелевшие веки, он огляделся и увидел девушек с голубыми глазами и неподвижными лицами, что тащили под руки упирающуюся Василису.
Стоило ему пошевелиться, и шею тут же обожгло огнём. С него не сняли маску, но распахнули ворот, обнажив кожу, и обернули цепь вокруг открытой шеи. Перчатки тоже сняли, а кисти заковали в кандалы, однако Морен не мог сказать точно, горят ли они от холода или от ядовитого железа. Попробовал пошевелить руками и понял, что не чувствует ничего, кроме сковывающей боли.
Он бегло огляделся. Вокруг были всё те же высокие стены, холод и снег, на котором он лежал, прислонённый к чему-то. Лишь задрав голову, Морен смог разглядеть, что это одна из колонн, некогда подпиравших потолочный свод. Цепи, которыми его сковали, удерживали слуги Бессмертного Кощея, стоящие позади. В одном из них Морен узнал Фому. Мертвяки собрались в зале сотнями и несли караул, выстроившись вдоль стен, немые и безразличные ко всему. Кощей снова восседал на троне, а Дмитрий побитым псом сидел у его ног.
Когда Василису подвели к ним, Морен крикнул:
– Где Настя?!
– Убежала!
– Вы думали, – вмешался Кощей, будто не мог стерпеть, что они говорят о чём-то при нём, – я не знал, что́ вы затеяли?! Я знал каждый ваш шаг, слышал каждое слово, видел вас! Василиса предупредила тебя, догадалась о птицах, но именно на крысах я учился поднимать мёртвых, а крыс здесь великое множество.
Он поднялся, медленно спустился с престола и подошёл к Василисе. Нежно, словно прекрасный цветок, взял её за подбородок и заглянул в лицо, улыбаясь. Но стоило ему произнести ласковое: «Свет очей моих», как царевна вырвалась из его рук и со всей силы ударила его носком сапога по голени.
Кощей успел отступить. Он больше не улыбался, но и злости в его глазах не было.
– Всегда любил твой нрав. Ты подумала над моим предложением?
– Нет!
– Слишком быстро. Ты ведь даже не знаешь, что́ тебя ждёт.
– Спасибо, насмотрелась, – бросив ядовитые слова, она кивнула на девушек, что всё ещё держали её под локти.
– Не равняй их с собой. Или, может быть, – он усмехнулся, – я уловил ревность в твоих словах? Не нужно. Однако я обещал, что дам тебе срок до утра. Утро почти наступило.
Кощей обвёл рукой залу, и Морен поднял глаза к небу. Лишь теперь он заметил, что снег уже перестал, а туманная пелена облаков окрасилась в нежно-лиловый.
– Думаю, срок вышел, – заключил Кощей.
Он направился к престолу, туда, где сидел Дмитрий. Прежде чем Морен понял, что́ сейчас произойдёт, Кощей схватил парня за волосы и задрал его голову, обнажив шею. Дмитрий вскрикнул и бессильно забился, пытаясь ногами найти опору, подняться, воспротивиться, но верёвки не давали ему этого сделать. Когда в руках Кощея блеснул кинжал, Морен рванулся в цепях. Василиса тоже дёрнулась, крикнула: «Нет!», но всё было тщетно, их обоих держали крепко.
– Смотри, милая, – проворковал Кощей, – смотри внимательно. Живой у меня один, так что лишь на нём я смогу показать, что́ тебя ждёт.
– Не тронь его! – раздался откуда-то сверху тонкий голосок Настеньки.
Она стояла на балконе тронного зала, и когда все взгляды обратились к ней, побежала к лестнице. Кощей опустил нож. Василиса побелела, словно вот-вот готова была потерять сознание. Морен первым вернул себе самообладание:
– Уходи отсюда!
Но Настенька не послушала и смело спустилась по каменной лестнице к ним. Мертвяки не трогали её, словно вовсе не замечали, и ни один не обернулся ей вслед. Лишь оказавшись подле Морена, Настенька оробела, не решившись подойти к Кощею ближе. А когда тот улыбнулся ей, и вовсе испуганно вздрогнула.
– Какая храбрая девочка, – произнёс Кощей с насмешкой. – Интересно, в кого такая? Твоя сестрёнка, верно? – Он обернулся к Василисе. – Всё забываю спросить, что она здесь забыла?
– Я ей не сестра… – робко начала Настенька, то и дело поглядывая на Василису.
Та крикнула ей: «Нет, уходи отсюда!», но младшая царевна не послушала и её. Говорила она быстро, выпаливая всё на одном дыхании, и с каждым словом речь её становилась всё смелее: