тиям, имевшим место в Древнем Египте, Вагнер — к сказаниям о легендарных Нибелунгах. Появлялись закрытые общества почитателей фаллических культов или культов Пеннорожденной Афродиты. Влияние древних архетипов проявлялось по-разному: в создании гениальных произведений искусства и откровенно ремесленных поделок, в возникновении разного рода теософских, ариософских и спиритуалистических обществ или кружков, и в марксистском движении тоже.
Несмотря на свой международный статус, руководство марксистских «интернационалов» являлось практически мононациональным, сугубо еврейским. Многие евреи именно в марксистском движении увидели средство обретения своей родины путем создания справедливого, бесклассового, нехристианского общества, не нуждающегося в государственных границах. Ведь каждый еврей живет надеждой, что когда-то наступят такие времена, когда все народы и особенно державные народы падут ниц перед сыновьями Израилевыми, а сами «сыны» станут подлинными правителями всего человечества. Эта надежда может рядится в разные одежды, принимать разные формы своего внешнего проявления, но ее сущность неизменна для меняющихся поколений нано-жителей грекохристианского мира. Евреев объединяет и сплачивает не «почва» и даже не «кровь» (кто только не пользовал их женщин в годины бессчетных гонений, из-за чего отцовство зачастую носило анонимный характер), а вера в свою богоизбранность. Марксизм насквозь пропитан этой надеждой, к тому же он содержит в себе хмель праведного гнева и сладость долгожданного мщения всем тем, кто веками называли представителей «избранного» народа не иначе, как «нехристями», «пархатыми жидами» или «презренными иудеями». Именно евреи становились «прирожденными» марксистами, страстно мечтая перевернуть универсальный мир с ног на голову.
Идеи бонапартизма, шовинизма вперемешку с надеждами на построение общества свободного от христианских норм морали и разных форм насилия, зародившись в революционной и постреволюционной Франции, получили широкий резонанс во всей Европе и даже на других континентах. Всколыхнулись национально освободительные движения народов, некогда насильно включенных в состав обширных империй: греки восстали против турок, итальянцы стремились сбросить с себя австрийское иго, а поляки — власть императора российского; ирландцы не хотели более терпеть на своих исконных землях англичан, а вся Латинская Америка стремилась отделиться от своих метрополий: Испании и Португалии. Вследствие своего многовекового распыления в разных странах, преимущественно в европейских, и отсутствия «своего угла», евреи видели себя свободными, уважаемыми людьми лишь при условии коренного переустройства всего греко-христианского мира, который в XIX в. вошел в полосу турбулентности, в результате ослабления своих нравственных устоев и таких опоронесущих конструкций, как монархия и церковь. Не меняться нельзя. Любое общественное явление либо развивается, либо деградирует, а деградируя, отмирает. Стагнация и застой, конечно, оправданы — но лишь в качестве «заморозки» — чтобы хирургическая операция прошла менее болезненно. Поэтому марксизм стал возможен и превратился в радикальное общественное движение вследствие нравственного кризиса, переживаемого греко-христианским миром.
Умонастроения, связанные со смутным подозрением того, что вся долгая история человечества и в особенности история христианских обществ является длинной цепью скорбных заблуждений, трагических ошибок, нелепых затей, а в каждом старинном семействе, гордящимся своей родословной и своей ролью в истории отдельной страны или всей Европы, обязательно запрятан «скелет в шкафу», сложились не сразу и не под воздействием высказываний какого-то одного любомудрствующего вольнодумца, а явились как бы своеобразной паутиной, сотканной множеством событий, имевших место в различных сферах тогдашнего европейского общества. Неординарные натуры находились в сложных отношениях с «высшим светом», с правителями, с самим Богом, впадали в депрессию, обнаруживая смыслоутрату на путях традиционного протекания человеческой жизни. И эти умонастроения были горячо поддержаны и взлелеяны евреями, как жителями другого — карликового мира, вынужденного ютиться на обширных пространствах огромного греко-христианского мира в качестве чужеродного и всеми презираемого вкрапления. Практически во всех европейских странах во все века их бурной истории, евреи были вынуждены терпеть многоразличные невзгоды, потому что они другие — не такие, как христиане, и вообще мало похожи на европейцев, как внешне, так и своим стилем жизни. И вот, наконец, христиане осознали, что ошибались, уразумели то, что видели и понимали все не так, как надо.
В отличие от цивилизаций, предполагавших крайне жестокие формы насилия и подчинения в человеческих сообществах, универсальные миры стали возникать менее трех тысячелетий тому назад вследствие учений мудрецов, призывающих людей и особенно правителей, к нравственному совершенствованию. Можно сказать, что миры держатся на честном слове великих Учителей человечества. Как правило, каждый универсальный мир стремится сложиться в империю, на обширной территории которой заблаговременно устраняются очаги межплеменных, международных и межгосударственных войн, а если и имеют место вооруженные эксцессы, то они рассматриваются как локальные мятежи, которые быстро ликвидируются. Стержнем каждого универсального мира является нравственный закон, а жители мира воспринимают себя и окружающих людей, как существа нравственные. Несмотря на универсализм учений, созданных царствующими мужами (ведь эти учения определяют мысли и поступки множества людей, слагающегося в череду сменяющихся поколений) миры имеют вполне определенные границы своего распространения, схожие с границами климатических зон. Но если климатические зоны меняются с Севера на Юг, то миры располагаются в последовательности с Востока на Запад. Восток — это китайский и индийский миры, а Запад — это персидско-мусульманский и греко-христианский миры.
Кроме миров существуют карликовые миры (конечно, это всего лишь метафора), у которых также имеется устойчивое онтологическое пространство, являющееся центром притяжения для жителей этих миров. Карлик — это такой же человек, только гораздо меньших размеров. Обычно карлики играют маргинальные роли в человеческом обществе. Карликовые миры не развились до универсальных миров из-за стечения неблагоприятных обстоятельств и своих индивидуальных особенностей. К карликовым мирам относятся: еврейский, армянский, цыганский и японский. Им присуща племенная обособленность, которая со временем обрела определенную морально-этическую подкладку. Жизнь — антиномична, парадоксальна, непредсказуема. Жители карликовых миров, будучи непоколебимо уверены в своей исключительности и своем превосходстве над всеми другими людьми, заслужили свою неординарную судьбу, но судьбу незавидную. Их непомерное самомнение, скорее всего, проистекало из рудиментарного убеждения, которого придерживались жители древнейших «островных» царств, некогда возникших в «океане» первобытной жизни.
В очень далекие эпохи многотрудного выделения из стихии первобытной жизни первых государств, жители этих государств, вполне естественно смотрели на представителей соседних с ними племен, как на существ более низкого порядка, а себя воспринимали в качестве любимцев или избранников богов. Так, японцы могли впасть в подобное самообольщение из-за отъединенности от гигантского массива евразийского суперконтинента. А евреи — перенять идеи своего превосходства и своей избранности у египтян, а точнее, смешавшись с египтянами-солнцепоклонниками (приверженцами учения фараона Эхнатона), которые были вынуждены бежать из страны, притесняемые приверженцами традиционных религиозных воззрений этой североафриканской цивилизации. В итоге, евреи оказались выкидышем истории, которую уже творили могущественные универсальные миры.
Смысловое пространство мира — исключительно влиятельная духовная субстанция. Каждый человек стремится жить в своем мире и готов нести все тяготы подобного существования. В обратном случае существует угроза перестать быть собой, а перестав быть собой, легко уподобиться животному или насекомому. Лишь в мире есть пути обретения бессмертия, есть место преемственности поколений. Перейти в другой мир — это значит стать совсем другим человеком. Такие случаи бывают, но всего лишь в качестве исключений. Принадлежность человека к определенному миру возникает с момента его рождения и сопровождает этого человека до его последнего срока. Жители карликового мира к тому же убеждены, что они и только они живут правильно, а все остальные люди заблуждаются, все воспринимают не так как надо. А так как обитатели карликового мира вынуждены терпеть со стороны жителей универсального мира презрительное или настороженное отношение к себе из века в век, то их неприязнь ко всему роду человеческому или к жителям какого-то конкретного универсального мира становится наиболее устойчивым чувством.
А теперь представим себе, что эти «островитяне» слышат растерянные голоса, доносящиеся с «материка»: мол, мы не так обустраивали общество, как нужно, не так воспринимали саму природу человека и его предназначение… И жители карликового мира уже перестают чувствовать себя неправедно оттесненными на обочину большака истории, а воспринимают себя оракулами, изрекающими истину, великанами среди лилипутов, вразумителями глупцов и поводырями слепцов. Они испытывают огромное воодушевление, их самооценка растет не по дням, а по часам. Ведь они терпели притеснения и гонения только потому, что века и тысячелетия упорно придерживались мнения, что сама история человечества движется не так, как следовало бы, и потому неразумные народы столько сил потратили на ожесточенную борьбу между собой, на пагубные вымыслы, презирая и притесняя подлинных носителей и выразителей истины. Но, наконец-то, европейцы устали блуждать, наконец-то осознали, что уперлись в монолитную стену, оказались в тупике и принялись беспомощно озираться по сторонам в поисках того, кто укажет им выход из сложившейся ситуации, кто поведет их за собой из кошмарного сегодня в «светлое завтра». Эмансипация евреев, последовавшая вскоре после революционных событий во Франции и закрепленная кодексом Наполеона, была воспринята «избранным» народом за торжество истины, ранее грубо попранной христианскими вымыслами. Тяжесть политических катаклизмов в Европе, внутринациональные междоусобицы, голодные бунты, массовые казни, гибель сотен тысяч людей в беспрерывных военных кампания