е столько наступательная энергия силовых структур (армии, ЧК, отрядов латышских стрелков) сколько деятельность агитпропа обеспечили утверждение советской власти на бескрайних просторах России.
Гражданская война разгоралась вследствие начавшего религиозного переворота, который в свою очередь был нацелен на всемерное подтачивание и ослабление, раздробление и последующее стирание русского общества в качестве исторического образования и социокультурного феномена, и поэтому кроме вооруженных конфликтов включала в себя бессчетные съезды, конференции, митинги, рейды агитпоездов, десанты плакатистов. Пропагандисты марксизма неустанно развенчивали барство и буржуазию, разоблачали духовенство, восхваляли позитивную сущность диктатуры пролетариата и расцвечивали яркими красками новый мир, который предстояло построить за несколько лет. В этом новом мире не будет ни бедных, ни богатых, будут царить лишь справедливость и согласие, а каждый гражданин того прекрасного мира будет получать блага по своим потребностям. И следует признать, что мечтательная славянская душа откликалась на эти посулы слепой верой в грядущую и столь вольготную жизнь.
Жизнь в России никогда не слыла легкой и сытной. Одни только многомесячные зимы превращались в тяжелые, ежегодно повторяющиеся испытания. А к этому испытанию добавлялись периодически возникающие засухи, военные кампании, требующие величайшего напряжения душевных сил и отвлечения от хозяйственной жизни огромных материальных ресурсов. Случались и волнения (крестьянские бунты, забастовки рабочих, студенческие беспорядки). Немало несправедливостей имело место и на бытовом уровне, особенно в бедных семьях. И «белое» движение, пытавшееся восстановить привычные порядки, тем самым, как бы стремилось к возвращению всех традиционных трудностей и тягот.
Пропагандисты же марксизма обещали людям освобождение от всех былых повинностей и обязанностей: вот, только необходимо обществу избавиться от позорного наследия царизма, от невежества православия, от тяжких оков эксплуатации. Причем, агитирующие за советскую власть, настаивали на том, что никто не даст желаемого избавления от неприглядностей и несуразностей текущей жизни: это избавление необходимо отвоевать у «мироедов» и «кровососов», а если того потребуют обстоятельства — и заплатить своими жизнями за счастье будущих поколений. В связи с этим, развенчания и разоблачения неизбежно перерастали в расстрелы тех, кто относился к «паразитирующим классам», превращались в расказачивания и раскулачивания, в разорения имений, а попутно, и в разграбление монастырей, храмов, фамильных склепов и могил. Человеконенавистничество выступало стержнем политики властей, ну, а те, кто не противился такой политике (некоторые даже ее приветствовали), относились к «сознательным». Те же, кто возмущался подобной политикой и сопротивлялся ей, непременно попадали в разряд «ретроградов» и «реакционеров».
Именно Ленин задал тон развенчаниям и разоблачениям, чересчур часто ставя диагноз различным историческим и социальным явлениям одним словом — «гниль». Он был убежден в том, что прежняя политическая конструкция в России насквозь прогнила, что прочие крупные государства также находятся в разных стадиях загнивания, интеллигенция тоже виделась ему гниловатой и т. д. Если вода или камень, огонь или воздух весьма привлекательны и широко употребимы в человеческой деятельности, то гниль не поддается никакому применению. От нее только избавляются. «Гниль» — это приговор оракула истины, и тому, кто такой приговор слышал, жаловаться было просто некуда: бедолага автоматически утрачивал право на понимание и прощение, вследствие своей непригодности грядущему коммунизму. Параллельно с этим образом никчемности и обреченности на исчезновение русского человека, повинного в создании империи, агитпропом пестовался образ огня. Зачем искре превращаться в пламя? Да затем, чтобы пламя стало мировым пожаром. И пионерский галстук, как и пионерский значок органично входили в ассоциативный ряд, связанный с язычками очистительного огня. Кроме огня, в качестве очистительного символа, широкое распространение получила характеристика — «железный». Такие характеристики, благодаря усилиям все того же агитпропа, будут получать командиры и целые части Красной армии, а также видные чекисты. «Преобразователям мира», схожим с гвоздями, будут посвящать стихи рифмоплеты, хорошо оплачиваемые советской властью.
Люди, которые не могли найти разумных объяснений массовым расстрелам заложников или массовому утоплению сдавшихся белогвардейцев в Крыму, тем самым, показывали лишь то, что находились в плену старых представлений о сущности человека. А обновленные представления об этой сущности стали таковы, что «старорежимные элементы», «махровые реакционеры», «почвенники-традиционалисты» и прочее «буржуазное охвостье», не говоря уже о «выродившихся аристократах» — это гниль, которой не вымостишь дорогу к «светлому будущему».
Впоследствии образы огня и беспримесного железа обретут особый статус в нацистской символике и ритуалах. Появятся и новые группы людей, предназначенные к поголовному истреблению. А тип психопата-вождя, готового заплатить десятками миллионов жизней и самому погибнуть ради торжества своих бредовых идей, также окажется востребован. Но первооткрывателем всех этих зловещих стихий и образов, основоположником тоталитарной системы правления, зачинщиком новой этики и эстетики, вдохновителем создания массовых молодежных и детских организаций и соответствующей символики выступает Ленин. Ему удалось превратить пропаганду в инструмент массового истребления, а человеконенавистничеству придать интеллектуальное обоснование. Пропаганда не только содействовала уничтожению миллионов людей, но и превращала человеческое общество в безликую невежественную массу, подчиняющуюся не нравственному закону, не традиционным обычаям и правилам, а исключительно приказам неподсудного начальства.
Пропаганда в советском государстве была направлена на радикальное изменение сознания тех, кому адресовалась. В первую очередь, эти изменения связывались с угасанием в человеке образа Божьего, с разрушением его представлений о святости и добродетели, а также о возвышенном и нетленном. Само понятие «Русская земля», как фундамент истории и жизнедеятельности всего русского общества, полностью выводилось из речевого оборота. Эта более чем обширная земля распадалась на территории, на которых проживали десятки народов и национальностей, объединенных первым в мире государством рабочих и крестьян. Да, «прирожденные» марксисты, создававшие такое государство, никогда не имели своей землицы, но зато у них имелась идея, или учение, или теория — называйте как угодно. Вот откуда растет и ветвится столь необычное государство. Если для «прирожденных» марксистов эта необычность являлась вполне логичной, то для всех других людей настоятельно требовались истолкования и вразумления. Никак нельзя было обойтись и без развернутых комментариев к трудам Маркса, в громоздкой, невнятной фразеологии которого мог легко заблудиться и самый искушенный читатель. В «этой стране» (России) проживали огромные людские массы, которым следовало терпеливо объяснять и разъяснять, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Но попадались и довольно часто совсем противные людишки, которые любому тезису противопоставляли свой антитезис, а самый убедительный аргумент норовили сбить своими контраргументами, и тем самым, выверенную «точку зрения» превращали в сомнительное многоточие. Но в том-то и дело, что советское государство просто не могло существовать дальше, коли проживающие в нем граждане и гражданки будут сомневаться в неизбежном наступлении «светлого завтра». Вот почему таким негодным людишкам не было места в новом государстве.
Агитпроп призван не только проникать в души людей и гасить там божественный свет, он радикально меняет облик всей страны. Особенно это заметно в крупных городах, в дни кумачовых манифестаций и демонстраций. Но преобразовательная деятельность не замирает и в будни. С гранитно-бронзовых постаментов сбрасываются фигуры государей и устанавливаются наспех сколоченные из фанеры или кое-как вылепленные из гипса бюсты и фигуры героев всемирной истории, положивших свои жизни на борьбу с различными формами тирании и религиозных предрассудков. К таким героям относят братьев Гракхов, Спартака, Иуду, Дж. Бруно, Марата. Эти неказистые изваяния крайне далеки от требований соразмерности пропорций своих составных частей. Они призваны выполнять не эстетическую, а другую функцию. Они выступают элементами наглядно-политической агитации, настаивающей на том, что революционная борьба длится уже многие тысячелетия, но лишь теперь, под руководством вождя мирового пролетариата, того самого пролетариата, который вооружен подлинно научным учением, эта тысячелетняя борьба увенчалась окончательной победой.
Агитпроп вообще упраздняет само понятие «произведение искусства», потому что все искусство прошлых эпох пронизано буржуазной пошлостью и направлено на оправдание существования паразитических классов. Подобные упразднения фактически уравнивают шедевры с ремесленными поделками. Нет более и талантливо или гениально написанных книг: все книги подразделяются на «прогрессивные» и «реакционные». Судьба последних незавидна. Создается специальная комиссия по уничтожению вредоносных книг. В стране еще бушует гражданская война, а во дворах библиотек уже пылают костры из произведений запрещенных авторов. В этих актах сожжения огонь обретает сокровенно очистительную миссию, а само действо вырастает до символического религиозного ритуала. И в связи с этим, не будет лишним повторить уже сказанное ранее.
Внезапный захват власти в столицах оказался бы весьма непродолжительным даже при самом свирепом терроре, если бы не усилия сотен и тысяч комиссаров, публицистов, журналистов, агитаторов, плакатистов, партработников, скульпторов, актеров, музыкантов, ораторов. В качестве глашатаев антимира эти люди обрушивали на головы солдат и матросов, городских обывателей и сельчан лавины привычных слов. Веками христиан воспитывали в убеждении, что слову нужно верить, ибо в слове присутствует сам Дух Святой.