Православная церковь проделала колоссальную работу по привитию русским людям, занятым тяжелым физическим трудом, представлений о благочестии и стезе добродетели, которых следует придерживаться ради вечного спасения своей души. Но и в прошлые века литургическое начало абсолютно преобладало в обществе, а проповедям и богословию уделялось второстепенное значение. Вот почему обряд, ритуал играл столь важную роль в жизни верующих, и любое изменение обряда проходило крайне болезненно, а порой могло обернуться даже церковным расколом. Советские правители также сделали ставку на ритуализацию жизни, особенно праздников. Военные парады, манифестации, публичные судилища, партийные собрания, пионерские линейки, комсомольские слеты неизменно производили глубокое впечатление на советских людей. Таким образом, ложь антимира, оформленная в марксистскую доктрину, стала постепенно срастаться с теневыми сторонами русского характера, с самым низким (канализационным) уровнем русского стиля и особенно легко усваиваться миллионами тех людей, которые волею обстоятельств оказались полностью оторванными от своих корней и традиций. Многие крестьянские пареньки, пошедшие на войну с ладанками на шее и словами молитвы, а затем награжденные за свои героические подвиги орденами и медалями, увидели вполне ясные перспективы для своего дальнейшего роста в должностях и званиях: следовало только подучиться в специализированных советских учреждениях. Пребывая под сильнейшим впечатлением от победы над Третьим Рейхом, они преисполнялись извращенного религиозного сознания и становились ревностными служителями ЦКД. Они начинали указывать и приказывать сотням и тысячам людей, включая и тех, кто поневоле оказался вовлеченным в орбиту советского государства. Эти службисты, прошедшие за годы войны огни, воды и медные трубы, и стали представлять в СССР весь русский народ, а других людей вроде бы уже и не осталось: кто догнивал в застенках, кто доживал свой срок за границей, кто вообще перестал понимать, зачем родился и продолжает жить.
Какие же этапы следует выделить при становлении ЦКД?
В 1917 г. экстремистская партия большевиков, возглавляемая «прирожденными» марксистами путем вооруженного переворота захватывает в обеих русских столицах власть и посредством пропаганды и чудовищного террора устанавливает в России оккупационный режим. Марксисты проводят политику раздробления русского общества и обезлюживания территорий. Этот режим вряд ли бы продержался до конца 20-х годов, скорее всего его бы свергли военные (Фрунзе, Тухачевский, Шиловский, С. Каменев и др.), и далее последовала бы частичная реставрация ценностей, традиционно принадлежащих русскому обществу. Но человеконенавистнический режим спас изворотливый Сталин. В последний год жизни Ленина он сумел развернуть кампанию по борьбе с «шовинизмами». В этой кампании с «державным русским шовинизмом» должны были сражаться русские коммунисты, а с «татарским», соответственно татарские коммунисты. Благодаря этой компании на ответственные партийные посты разного уровня пришли «приобщенные» марксисты, которые оказали решающую поддержку т. Сталину при его выдвижении в качестве нового лидера первого в мире государства рабочих и крестьян.
Во время Великой Отечественной войны выяснилось, что миллионы людей не только не хотят сражаться за сталинский режим, но и откровенно ненавидят советское государство. Они охотно сдавались в плен или просто переходили на сторону противника, активно сотрудничали с фашистскими оккупационными властями, дезертировали или «подстреливали» самих себя, вступали в «ваффен СС» или в качестве диверсантов перебрасывались в советский тыл. Все эти люди впоследствии подвергнутся репрессиям или покинут пределы СССР. В то же самое время, мобилизованная на войну огромная крестьянская масса солдат, вступит в ожесточенные бои с врагом. Те солдаты действительно воспринимали войну, как священную и видели себя защитниками земли русской. Они были по преимуществу людьми православной культуры, хотя взрослели, уже будучи отлученными от святоотеческогго наследия. В ходе войны для них религиозно-этический идеал совпал с образом «мудрого вождя», точнее, Сталин стал объектом замещения религиозно — этического идеала. Так Отец народов обрел новые миллионы своих горячих приверженцев и адептов. Русское, в лице представителей низшего и провинциального уровня некогда сословного общество Российской империи, и советская власть в лице ее лидеров, спасшихся благодаря этой крестьянской силе, срослись в «единую плоть» и образовали железобетонный монолит партии и народа.
Послевоенный Советский Союз с вновь действующими тысячами православных церквей, с присоединенными территориями, которые были утрачены после «октября», с могучей армией, в которой офицерам вернули погоны, с реабилитированными выдающимися полководцами прошлого начинал заново обретать черты той континентальной империи, против которой столь остервенело боролась «ленинская гвардия». Другими словами, происходила необъявленная реставрация русских традиций, завоеваний, чем обычно и заканчиваются практически все революционные и радикальные встряски в обществе. И чтобы не оказаться в стороне от этого долгожданного процесса, чтобы принести хоть какую-то посильную помощь своей многажды изнасилованной марксистами родине, многие представители первой волны эмиграции захотели вернуться на родную землю, обильно политую кровью и покрытую толстым слоем пепла; вернуться, чтобы возродить нормальную жизнь на столь дорогой их сердцам отчизне.
Но репатриантам не суждено было обрести родные дома и тем более свои поместья. Репатриантов ждали спецпоселения в краях с суровым климатом и рабочие поселки, расположенные вдали от центральных губерний России. Неподалеку от этих поселений и рабочих поселков обычно находились зоны, где содержали немецких военнопленных, или зоны, где томились советские солдаты и офицеры, некогда оказавшиеся в немецком плену и затем перемещенные в ГУЛАГ для искупления своей вины перед государством.
В университетах появились кафедры философии, политической экономии, научных атеизма и коммунизма. В АН СССР оформился отдельный сектор, координирующий работу учебно-образовательных центров и призванный творчески развивать немеркнущие идеи «классиков» марксизма-ленинизма. Стали появляться весьма специфические вузы, типа высшей партийной школы или университета марксизма-ленинизма, которые впоследствии раскинут сеть своих филиалов по всей огромной стране. Как и во всем остальном мире, студенты медицинских факультетов изучали анатомию и физиологию, а строительных институтов — законы сопротивления материалов и архитектуру, а физико-математических институтов — теорию элементарных частиц или приемы дифференциально-интегральных вычислений. Но в любом советском вузе, несмотря на его специализацию, студенты были обязаны терпеливо конспектировать труды Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, сдавать экзамены и зачеты по диалектическому и историческому материализмам и, конечно же, по истории КПСС. А после окончания вуза, аспиранты и соискатели, готовясь к защите кандидатских диссертаций, скажем, по химии или механике, также были обязаны сдавать т. н. кандидатский минимум, в который обязательно включался экзамен по философии марксизма-ленинизма.
На сугубо гуманитарных факультетах буйным цветом расцвели кафедры теории социалистического реализма или советской литературы, советской истории или теории советского искусства. И на этих кафедрах доминировали отнюдь не «прирожденные» марксисты: на эти кафедры, служившие очагами псевдонаучной деятельности, ежегодно прибывало пополнение, в котором преобладали русские мужики. Как правило, они родились на дальних заимках, были мобилизованы на войну, сумели выжить в той войне, и, обнаружив в себе тягу к знаниям, поступали в вузы. Но, если технические специальности все-таки требовали первоначальной подготовки, определенного багажа знаний, то политическая экономия социализма или теория советского искусства еще находились в стадии своего зарождения, даже не располагали систематизированным категориальным аппаратом. Зато сравнительно легко попадали на факультеты гуманитарной направленности, а затем и в штат соответствующих кафедр те молодые люди, которые зарекомендовали себя в качестве активных комсомольцев или принципиальных коммунистов: сложившись в качестве «бойцов идеологического фронта», они с энтузиазмом приступали к возделыванию нивы просвещения. Спрос на подобную псевдонаучную поросль был просто огромен, вследствие того, что все техникумы и вузы, были обязаны иметь в своих структурах кафедры и штат преподавателей, на все лады комментирующие и истолковывающие различные аспекты теории марксизма-ленинизма.
Само собой разумеется, что при крупных университетах создавались ученые советы по защите диссертаций общественно-гуманитарной направленности. А присвоение ученой степени резко поднимало общественный статус такого псевдоученого, удваивало его заработок, открывало перспективы для дальнейшего карьерного роста и повышало шансы на получение от государства сносного жилья. Если технические специалисты, представлявшие собой хоть какую-то ценность в качестве естественнонаучных исследователей и теоретиков, в качестве создателей новых технологий, новых механизмов или новых материалов, были поголовно засекречены (т. е. даже близкие родственники не ведали, чем они занимаются), то псевдоученые, наоборот, постоянно находились на виду. Они занимали активную общественно-политическую позицию, возглавляли президиумы многоразличных собраний, конференций, съездов, охотно выступали с докладами пропагандистского толка, пользовались безотказной поддержкой властей, и сами зачастую переходили на ответственную партийную работу. Естественно, что эти «липовые» доценты и профессора (а некоторые достигали и академических лавров) очень гордились своими научными степенями и занимаемыми должностями, количеством публикаций и монографий. И чем выше бал градус уважения в обществе к этим псевдоученым, тем сильнее у последних крепла убежденность в том, что они, действительно, делают большое и нужное дело, заняты крайне полезной работой. А родственники, друзья и знакомые тоже гордились тем, что общаются с такими замечательными людьми, осененными не меркнущим сияниям марксистских и