К этому периоду подверглись полному разгрому националисты всех мастей, были закрыты практически все монастыри. Даже «воры в законе» после пребывания в «пресс хатах» принялись строчить «малявы» своим подельникам, оповещая их о своем отречении от традиций преступного сообщества. Многоразличных сектантов методично изобличали и «перевоспитывали» самым суровым образом. То есть в период этатизма советское общество обрело желанную властями однородность, превратилось в железобетонный монолит. И вот этот монолит и послужил новым ярусом для грандиозного здания псевдоцеркви, опять же расширяющимся кверху четвериком (приток людей в партию год от года только возрастал).
Красная площадь в Москве — это не просто центральная площадь, какие имеются во всех столичных и крупных городах, а «каменная икона», место захоронения уважаемых и почитаемых в советском государстве людей. Мавзолей Ленина уже давно обрел все свойства «краеугольного камня» возводимого здания псевдоцеркви. Жители Советского Союза гордились тем, что пребывали под сенью этой удивительной церкви и скорбели о тех пролетарских массах, которые гнили в дальних странах вместе с разлагающимся буржуазным обществом. Советские люди не воспринимали руководителей страны, как тиранов, диктаторов и поборников беззакония, а наоборот, чтили представителей этой власти, охотно откликались на призывы властей участвовать в гигантских стройках или крепить единство партии и народа. Каждое утро миллионы советских тружеников устремлялись к своим рабочим местам, спешили, преисполненные решимости воплотить в жизнь все решения, принятые на очередном историческом съезде КПСС.
С точки зрения законов сопромата, поставленные друг на друга и расширяющиеся к верху «камни» (причем каждый последующий четверик намного превосходил по своей массе нижестоящий), не могут не представлять собой крайне неустойчивого сооружения, и давно должны были бы развалиться. Но в отличие от сугубо материальных конструкций, любая церковь держится на вере людей в то, что их упования не напрасны. Вот и ЦКД, вопреки всем законам и правилам возведения сооружений, являлась постоянно растущей в своих размерах тяжеловесной конструкцией. Советские люди непоколебимо верили в то, что немыслимые по своим масштабам, просто жуткие человеческие жертвы, которые понесли предыдущие поколения на пути к «светлому будущему», были необходимы, чтобы последующие поколения могли войти в то ослепительно сияющее, обещанное «классиками» марксизма-ленинизма и здравствующими руководителями СССР заветное «завтра». Притягательно-замечательное будущее неизбежно наступит вопреки проискам всех врагов и недоброжелателей советской власти, оно просто обязано наступить… потому что, если не наступит, то бессмысленными окажутся все травли, гонения, лишения, выселения, поношения, осквернения, изгнания, истязания, истребления людей, от которых равным счетом ничего не осталось. Такой исход событий был недопустим просто потому, что такого не могло быть.
Оглашение в начале 60-х годов XX в. руководителем страны «благой вести» о том, что социализм в стране окончательно победил, а через 20 лет наступит эра изобилия, гармонии и счастья, имела принципиально важное значение в жизни всего советского общества и, особенно, для советской молодежи. Объявление конкретных сроков наступления коммунизма не могло не воодушевлять поколение, только входящее во взрослую жизнь. Наиболее энергичные, наделенные определенными способностями и талантами молодые люди решили, что наконец-то пришло время любить, творить и делать мир прекрасным.
Пожалуй, этот клич о скором пришествии коммунизма, обращенный к сотням миллионов людей, которые жили в ужасной тесноте, скверно питались, вкалывали от зари до зари за чисто символическое вознаграждение, является кульминационным достижением агитпропа. Дело в том, что в сознании советских людей стали проступать две параллели, которые перекликались между собой и дополняли друг друга. Линия трудной и глубоко драматичной советской истории обрела тесную связь с линией памятных всем советским людям военных лет. Ведь начало ВОВ было воистину кошмарным, и потери в той войне оказались просто несопоставимыми с потерями гитлеровцев на Восточном фронте. И, тем не менее, несмотря на все разрушения, колоссальные потери в живой силе, та война завершилась полной победой над врагом, т. е. не напрасны были страдания и гибель миллионов людей, сумевших-таки раздавить «фашистскую гадину». Эти потери не расценивались как проявление тупости и невежества тогдашних лидеров страны, а воспринимались, как необходимые, сакральные жертвы в войне, обретшей священный характер. И чем невосполнимее были понесенные жертвы, тем более драгоценной наградой выступала победа над врагом. Поэтому начался новый пересчет погибших на фронтах, пропавших без вести, замученных или умерших от лишений в фашистских концлагерях и т. д. Огромные потери стали превращаться в национальное достояние, в предмет гордости сформировавшейся новой исторической общности — советского народа.
И в период гражданской междоусобицы, последующих репрессий, в ходе коллективизации, индустриализации и прочих мобилизационных проектов, также гибли десятки миллионов людей. Но все эти жертвы также были необходимы, чтобы расчистить «завалы истории» и выйти на прямую дорогу к коммунизму. Другими словами, эти жертвы не рассматривались, как преступления, а опять же носили священный характер: без них никак нельзя было приблизиться к коммунизму. Опираясь на бесспорный факт победы СССР над фашисткой Германией, победы, потребовавшей неимоверных лишений, страданий и невосполнимых потерь для каждой советской семьи, уже стало невозможным трактовать не менее жуткие утраты, понесенные народами СССР и, в первую очередь, русским народом, за десятилетия непрерывных битв за коммунизм, в качестве чудовищных преступлений против человечности. Да, никто не отрицал того, что имели место в советской истории годы, когда брат шел на брата, дети отрекались от своих отцов, а жены — от своих мужей, миллионы гибли от голода, болезней, преждевременно уходили из жизни в местах заключения или на вредных, секретных производствах. Но советские люди были убеждены в том, что сама идея построения наиболее гуманного и справедливого общества подразумевала необходимость подобных потерь и утрат. Однако эти люди непоколебимо верили в то, что победа коммунизма обязательно грядет. Эта победа окажется столь же драгоценной, имеющей всемирно-историческое значение, какой явилась победа в ВОВ.
Через 20 лет после окончания той страшной войны учредили новый праздник — День Победы, который быстро стал самым любимым праздником советских людей. Ветераны тяжелейших битв с гитлеровскими полчищами обычно не любили делиться подробностями о тех сражениях: слишком тяжелы были для них воспоминания. Но быстро сформировалась генерация писателей, песенников, журналистов, скульпторов-монументалистов, кинорежиссеров, активно принявшихся «развивать тему». Развернулась широкомасштабная компания по созданию бессчетных мемориалов в городах и селах, которая также встречала самую горячую поддержку практически во всех социальных группах, потому что в той или иной мере каждую семью задела та война. Фактически, это был праздник потомков воинов-победителей фашистских армий, потомков, которые продолжали вести тяжелые битвы за коммунизм. Именно поэтому успехи в космосе или ввод в строй новой мощной ГЭС также воспринимались всем обществом как знаковые победы, приближающие восхитительное будущее. Их значение было столь же велико, как Сталинградское или Курское сражения. И награды, получаемые советскими кинематографистами на международных фестивалях или выдающиеся достижения советских спортсменов на Олимпийских играх, или престижные Нобелевские премии, изредка присваиваемые советским ученым, также звучали мажорными аккордами над колоннами советских людей, которые дружно маршировали вперед и вперед к заветной цели. Конечно же, противостояние в «холодной войне» всем империалистическим державам и определенные лишения и тяготы, которые накладывала на все общество изнурительная гонка вооружений, не могли не восприниматься монолитным обществом, как очередное и необходимое испытание, как героическое противоборство с внешними врагами, сокрушительная победа над которыми была уже не за горами. Не будет лишним привести слова барда Б. Окуджавы — липового ветерана отгремевшей войны и современника войны «холодной», сына репрессированного большевика и впоследствии реабилитированного:
А нам нужна одна победа,
Мы за ценой не постоим.
Слова из незатейливой песни воспринимались миллионами советских людей в качестве своеобразной молитвы. Эту молитву наиболее настойчиво и страстно повторяли те, кто верили в не напрасность личных утрат, потерь, невзгод, чинимых «классовыми врагами» и «врагами народа», «партийцами-перерожденцами» и «предателями социалистической родины», коварным империалистическим окружением на протяжении всех десятилетий существования кнуто-казарменного режима. Проведение параллелей между жертвенным подвигом советских людей в ВОВ со страшными издержками, связанными с построением первого в мире государства рабочих и крестьян, сдавливаемого со всех сторон скрытыми недругами и откровенными врагами, подразумевало схожесть переживаний защитников Брестской крепости с треволнениями и упованиями строителей коммунизма, сражающихся на бессчетных фронтах (даже сельхозработы возвели в ранг ежегодно повторяющейся «битвы за урожай»).
Учреждение Дня Победы в качестве всенародного праздника предваряло проведение юбилейных торжеств, связанных с приближающейся 50-летней годовщиной «Великого октября». Факт столь длительного существования марксистко-ленинской практики обустройства общества наглядно подтверждал истинность ЦКД, ее жизнестойкость, вопреки всем историческим испытаниям «на излом». В подготовке к тем торжествам принимали самое деятельное участие десятки тысяч членов творческих союзов (писателей, композиторов, журналистов, художников, архитекторов, кинематографистов, т