русской культуры просто вымерли уже не от репрессий, а в связи со своим преклонным возрастом. Те же, кто еще оставался в живых, раздробились на маргинальные группки.
И сначала в ближнем зарубежье, а затем и в дальнем стало складываться впечатление, что русским вообще свойственно быть «быдлой» или быть экзекуторами, карателями — злобной, грубой силой, стремящейся подмять под себя все прекрасное и задушить все свободное и независимое. Москва, несмотря на свой яркий «прикид», опять возвращала себе сомнительный титул центра мировой энтропии. Многие влиятельные зарубежные политики, уже не прикрываясь дипломатическими формулировками, стали утверждать, что, раз русские оказались не в силах изжить наследие марксизма-ленинизма-сталинизма, то они обречены жить в «медвежьем углу» и следует как можно дальше дистанцироваться от них или отгородиться каким-нибудь санитарным коридором.
Да, качества и свойства адептов тоталитарной секты большевиков больше подходили к упырям и вурдалакам, нежели к людям, и подавляющее большинство населения бывшей Российской империи испытывало к ним вполне естественное отвращение. Но с течением времени эти омерзительные качества становились все более привычными, к ним притерпелись, тем более, что любые проявления свободной и вдохновенной личности беспощадно вытаптывались. Стремление к свободе приравнивалось к маниакальному психозу, а наличие таланта, побуждающего человека к дерзновенной созидательной деятельности стало синонимом личного несчастья и неизбежных невзгод. И вот столетие спустя столь неприглядный образ какоскратов и троглодитов, кваков и жабуляков, присущий наиболее активным «преобразователям мира», уже начал проецироваться на весь русский народ, который продолжал бережно хранить мумию величайшего из злодеев на своей главной площади. Никто не заставлял тысячи обывателей выходить на митинги с требованием придать Сталину ореол святости. Миллионы людей кручинились и тосковали по поводу утраты безмерно деспотичного тоталитарного режима. Не осталось в обществе мудрецов и смельчаков, способных быть «совестью нации», за то в избытке шустрили плуты и прохвосты, мошенники и жулики.
Не дождавшиеся позитивных перемен в России, народы ближнего зарубежья стали стаскивать или сталкивать с постаментов памятники и бюсты наиболее видных марксистов, приравнивая их к врагам всего рода человеческого. Заодно принялись крушить и монументы, воздвигнутые в честь советских солдат — победителей нацизма. Стали устраивать демонстрации под стенами российских посольств, выкрикивать оскорбления в адрес не только начальников в Москве, но и в адрес всего русского народа. И поделом всем нам за нашу неповоротливость и наше угрюмое молчание. Мы предпочитаем сетовать на происки внешних врагов, но не хотим признавать того, что более не излучаем свет миру, не дарим ему какие-то восхитительные открытия и свершения, но стали очень охочи до гневных угроз и яростных обличений всех тех, кто давно не с нами и кто настроился против нас.