– Надолго мы тут застряли? Как думаешь, Фанис? – спросил он по большей части для того, чтобы звук человеческого голоса помог отвлечься от нагоняющих тоску брожений ума.
– Мезахир-шэх ещё не принял решение, – не замедлил с ответом Сошедший-с-Небес, будто ждал, когда с ним заговорят. – Но он скоро явится, чтобы принять его. И для этого задаст совсем несложный вопрос…
– Мы уже столько здесь сидим, что вопросами хоть обзадавайся – и простыми, и хоть какими, – донеслось ворчание Роста. – И вообще, всё было ясно с самого начала, все ответы. Чего тянуть козла за вымя? А может, шэху отшибло память и он напрочь про нас забыл? И вопросы свои забыл? Иначе давно бы уж спросил!
– Спросил бы… – усмехнулся Сошедший-с-Небес. – Важен не вопрос – важен ответ. Шэх отнюдь не дурак – он хочет быть уверен, что получит то, что ему нужно. И тянет время вовсе не от забывчивости или нерешительности, а даёт нам уразуметь, что наши жизни полностью в его руках. Ибудет мурыжить нас здесь до тех пор, пока не решит, что мы… – Сошедший-с-Небес вздохнул, – готовы дать ответ, который его полностью устроит. Вот такой вот менетекел.
– Пусть даже не надеется! – буркнул Рост, сплюнул и выругался.
– Ты готов просидеть здесь… до конца своих дней? – спросил Дилшэд.
Кто-то всхлипнул.
– Плевать! Удавлюсь, когда надоест!
– Здесь не на чем…
– Тогда разобью башку о стену! Какая, к демону, разница! Я не продажная девка, гнуться перед каждым, кто заявит права на мою жизнь!
Всхлип.
– Быть может, найдётся другой путь… – совсем растерянно проговорил Дилшэд.
– Для нас отсюда нет иных путей! Или ты решил пойти на сговор? Так обломайся: один ты шэху не нужен! Да все мы, дадаши, ему не нужны! Только Фанис! Мы всего лишь идём впридачу, как гарнир к печёному ягнёнку! А ты, Фанис, даже не вздумай позволить давить на себя, защищая нас! Иначе зачем мы верили твоим словам и кто им поверит после?! Кто, если в них уже не будет правды?!
Снова всхлип, и приглушённые рыдания.
– Успокойся, Спингуль, мы что-нибудь придумаем…
Дилшэд, однако, похоже, и сам чуть не плакал.
– Правду необходимо принимать такой, какая она есть, и нечего там… – пробурчал Рост и умолк, не закончив фразу.
– Жизнь непредсказуема и полна сюрпризов, – послышался голос Бинеша. – Мы не знаем наперёд её возможных поворотов и кувырков. В какой-то момент всё может запросто перевернуться вверх дном.
– Ты абсолютно прав, Бинеш, – подтвердил Сошедший-с-Небес. – Нужно постоянно быть готовым воспользоваться случаем, а для этого необходимо держать наготове разум и тело…
***
Сколько дней прошло с начала заточения? В подземелье, где не угадать было смены дня и ночи, время ощущалось, как источаемая «плачущим деревом» смола, застывшие осколки которой с заключёнными в её массе стайками цветочной моли использовались сельскими модницами для изготовления бус и браслетов: вначале оно бежало ручьём, но постепенно густело и замедлялось так, что, казалось, скоро вовсе остановится, закапсулировав в полупрозрачной толще безвременья оказавшихся там людей. Бинешу пришла в голову идея исчислять сутки появлениями их незрячего кормильца, однако тот не утруждал себя регулярным снабжением узников пищей, забредая к своим подопечным как бог на душу положит. Бывало, что заключённые не успевали как следует проголодаться, а иной раз старик пропадал надолго, и дадаши гадали, помер он или всего лишь заблудился в переходах.
Как бы то ни было, но Сошедший-с-Небес не позволял дадашам впадать в уныние и скуку: свои рассказы о самых разных вещах из различных областей знаний он перемежал комплексом физических упражнений, который приспособил специально для использования в нынешнем местопребывании странников. Дадаши повеселели, и даже Спингуль перестала забиваться в дальний угол своей пещеры и хлюпать там носом.
Впрочем, для Максуда, как оказалось, не предоставило труда самому найти себе занятие: темнота и тишина, царившие в катакомбах, как нельзя лучше подходили для медитации. Разматывание «клубка памяти» – вот чем был всецело поглощён Максуд, и время летело для него незаметно, тем более, что постепенно удалось добиться определённых успехов. С каждым разом он проникал всё глубже в скрытую область своего «я», открывая новые пласты воспоминаний. Не беда, что между обнаруженными фрагментами пока отсутствовала взаимосвязь: объединить разрозненные элементы мозаики в единое целое было всего лишь вопросом времени, а Мезахир-шэх не торопился ни призвать гостей-узников пред свои грозные очи, ни тем более почтить их своим присутствием лично.
***
Максуд привык к тому, что дадаши одни в подземелье и, несмотря на неволю, всё же в некотором роде свободны, полностью предоставленные сами себе. Но однажды затопали подкованные сапоги, загремела где-то совсем рядом решётка… Стражники притащили кого-то и, судя по звукам, с маху швырнули в каменный мешок, явно отводя душу, раздражённые и злые.
Стражники ушли, неразборчиво шипя ругательства, и только когда проклятия их стихли, из камеры донеслись оханье, кряхтение и стоны, которые постепенно превратились в негромкое бормотание на разные голоса, будто несколько человек весьма оживлённо разговаривали и даже спорили… и – неожиданно – раздалось хихиканье, словно той же компанией, бросив распри, недавние спорщики принялись щекотать друг друга.
Максуд прислушивался, гадая, что бы это могло значить, пока не решился-таки спросить…
– Эй! – без сомнения, заинтригованный не меньше Максуда, вперёд него окликнул компанию Рост.
– И тебе – эй, кто бы ты ни был, – после нескольких мгновений тишины отозвался голос, другие же звуки при этом затихли.
Максуд не мог посмотреть, кто это говорил, по той причине, что хозяин голоса (или всё-таки «хозяева голосов»?) оказался на одной с ним стороне коридора, однако Сошедший-с-Небес мог видеть, что происходит, и с интересом наблюдал из своей камеры напротив.
– Кто ты? – продолжил знакомство Рост.
– Шут – кто ж…
– Шут?
– Шут, паяц, комедиант, лицедей, смехотворец, просто – смешной человек…
– Ну а звать-то тебя как, смешной человек?
– Я шут – и это говорит обо мне всё. Это больше, чем имя. Так к чему мне зваться как-то ещё?
– Ну… Хм-м… Пожалуй, в этом есть смысл.
– Несомненный, это же моя суть.
– И как же тебя занесло сюда, где смеяться над тобой некому?
– Ну, посмеяться-то я не прочь и над самим собой… однако ты прав: без зрителя моё представление – камень, брошенный в пустую бездонную пропасть… Ну в кого он может там попасть, а? – и шут зашёлся хохотом.
И дадаши, как поветрием пыльной чумки обнесённые, заразились этим хохотом, подхватили его один за другим кто во что горазд. Максуд увидел, что и сам Сошедший-с-Небес не утерпел – затрясся в смехе, замотал головой.
– Шэх собирается открыть театр и между делом отбирает труппу, – отсмеявшись, сообщил шут. – И я уже не первый, кто ему – хе-хе! – не подошёл. Впрочем, он дал мне время подумать. Нет, вы представляете?! Шэх – дал время! Хах-ха! Он считает, что имеет силу повелевать самим временем! Каков же будет сюрпризец, когда шэх поймёт, что в конечном итоге время поимело и его, и его силу! Хэх-ха-ха! О-о… – осёкся он вдруг. – О! – воскликнул, будто его осенило. – Прекрасная идея для сценки! Шэх… Сила… Время… Хе-хех! Да мне уже смешно! – и голос его рассыпался руладами и переливами – до икоты, до стона – как ишака щекотали!
Кажется, новый сосед способен был найти повод для смеха в чём угодно – дай только вволю повеселиться. Впрочем, и дадаши не отставали: должно быть, не хватало им этого – не шуток, не острот, а просто живого, заливистого, искреннего смеха!
– Ну авы? – снова шут отсмеялся первым и задал вопрос. – Я слышу, вас много… Неужели шэх уже сколотил-таки себе фарс-команду? Вы же комедианты?
– В каком-то смысле шэх рассматривает нас именно в таком амплуа, – ответил Сошедший-с-Небес.
– И чемвы его так впечатлили, что он запрятал вас под камень, как дети прячут всякие безделушки?
– Да особо пока ничем… Но он, правда, тоже дал нам время подумать.
– Что, сотрудничество или смерть? – шут хмыкнул. – В некоторых вопросах шэх до ужаса примитивен! Я бы даже сказал – двумерен. Хе-хе! Неудивительно: он одержим идеей основать собственный центр мира, своего рода пуп ойкумены. Вот и не видит ничего дальше этого своего пупа. Хэх-ха! Э-э… Так о чём это я?.. Ага! Значит, шэх вас тут всех собрал и не спеша имеет в виду… А знаете, когда-то я тоже был не один!Нас ходила по Горе целая труппа! Мы многое умели… Хэх-х…
– И что же с труппой? Почему ты один? Остальные осерчали на твои шутки и выгнали взашей? – усмехнулся Рост.
– У жизни на каждого из нас припасены свои шутки. Она раскидала и свела в могилу всех, кроме меня. И я сам стал собственной труппой, и выступал как все мы разом – в одном лице, лишь оборачивался к зрителям то одной, то другой маской. Но я постарел… А пока старел, насмотрелся всякого и, может, от этого немного поумнел – и понял однажды, что нет необходимости для каждой пьесы малевать новые личины: та, что уже на мне – вобравшая всё, чем я когда-либо был, и всё, что пережил… да и жизни моих товарищей тоже вобравшая – и есть они все. Как у всех, ха!
– Должно быть, вы были очень дружны… – донёсся голос Дилшэда.
– Мы были семьёй, без преувеличения. И мы были настоящими комедиантами, в каждый миг нашего существования! Вся наша жизнь была как одно невероятное представление! Чего мы только ни вытворяли… Фокусы, к примеру, показывали – и не абы что! Даже демона мелкого вышколили нам помогать! И вот он втихаря…
– Приручили демона?! Да ты заврался, шут! – воскликнул Рост. – Такого не то что никому не удавалось – в голову не могло прийти! Потому что демона невозможно…
– Ха! И ещё раз – ха! Хочешь, научу?!
– Да ты горазд загибать! Врёшь как дышишь! – и Рост рассмеялся.
– Хэх! Так и вправду может показаться! Что ж, я много сочиняю, верно, но я ничего не высасываю из пальца и тем более не лгу. Я – шут. Я – паяц. Я скачу, кувыркаюсь и корчу рожи. Вы думаете, я просто валяю дурака за мелкую монету и глоток прокисшего вина? А я показываю вам вас же – и смеюсь вместе с вами! Я профессионал в своём деле, а основа этого дела – досконально знать человека, знать, за что зацепить. Главный же секрет моего мастерства заключается в том знании, что все мы – шуты, все – па