Другой бы на месте алхимика всеми способами старался добиться ответного чувства красавицы, или попытался устранить соперника, или, на худой конец, убил бы обоих, да ещё и себя вдобавок, однако, безусловно будучи мудрецом, к тому же одержимым целью, он решил проблему на свой лад. Посчитав (и совершенно справедливо!), что сильное и неконтролируемое чувство повредит достижению так лелеемого им грандиозного замысла, алхимик решил освободиться от иссушающего безумия любви, позволив кристаллу впитать его в себя.
Не знаю, что у него пошло не так. Скорее всего, ошибка таилась в самой теории. В результате, когда алхимик извлёк кристалл на свет, он обнаружил, что в его детище оказалась заключена не энергия эмоций и чувств, а некое существо! Живое существо, представляешь?! Полыхающее неземным сиянием, завораживающее своей необычностью, ослепительно прекрасное… Что это было? Кто это был? Ни одна из книг не способна была ответить – дотошный учёный давно изучил всё, что могло хоть как-то касаться интересующего его предмета. Помимо того, выявилась ещё одна странность: никто, кроме самого экспериментатора, не видел в кристалле эту загадочную сущность. То ли алхимик вследствие перенапряжения потерял рассудок, то ли, работая с тонкими и непредсказуемыми материями чувств, изменил что-то в себе, получив возможность воспринимать больше обычного человека…
Безмерно удивлённый итогом своего эксперимента, алхимик пригласил взглянуть на кристалл двух своих друзей, экспертов в области магии и тайных наук, однако и они только пожали плечами: «Извини, внутри кристалла никого нет». Как знать, возможно, на самом деле эти двое видели что-то, но… Впрочем, друзей тоже можно было понять: алхимик сильно обидел их, отобрав у одного чувство счастья, а другого напрочь лишив сострадания…
По-видимому, капля самой любви или какого-то её аспекта ещё оставалась в алхимике после того, как он пожертвовал этим чувством для создания кристалла, – иначе чем объяснить, что учёный привязался, а затем и вовсе влюбился в загадочное сияющее нечто? А оно… Оно продолжало своё существование только благодаря его любви. Стоило алхимику задержаться где-то по своим делам, как существо начинало тускнеть и чахнуть, и сияние его постепенно угасало. Но едва алхимик, и сам порядком взволнованный разлукой, возвращался – тут же наполнялся жизнью и обитатель кристалла.
Являлась ли эта связь духовными узами создателя и его творения? Или существо в кристалле лишь банально питалось эманациями чувственной сферы алхимика? Ясно одно: эти двое зависели друг от друга. И чем дальше – тем больше.
Друзья алхимика, несомненно, видели его странное поведение и болезненную привязанность к своему творению и посчитали своим долгом убедить товарища в том, что лучезарная сущность, наблюдаемая им в кристалле, – оптическая иллюзия, галлюцинация, вызванная переутомлением и длительной концентрацией на одной всепоглощающей идее. А если они в чём-то и уступали алхимику, то отнюдь не в хитроумии и умении убеждать.
В конце концов алхимик поддался давлению. Скрепя сердце он прекратил общение с преисполненным сияния духом и не навещал его несколько дней. К тому моменту, как творец вернулся в свою лабораторию, в его творении едва теплилась жизнь – оно погибало без любви своего создателя.
Существо обрадовалось алхимику, встрепенувшись слабым сполохом света. Он же… Да что там говорить, алхимик испугался! Мало того – он был в ужасе! Абсолютно дезориентированный, он рвался любить – и в то же время был убеждён в помутнении собственного рассудка. Сила любви и сила убеждённости разрывали его пополам! В какой-то момент алхимик был уже не в состоянии сдержать вал эмоций, нахлынувших на него. Не помня себя он закричал созданию в кристалле: «Тебя не существует!» Создание же в отчаянии воззвало к своему творцу: «Но что может быть реальнее?! Реальнее любви?!» А тот плакал и кричал: «Нет! Всё не так! Ты иллюзия! Обман! Ложь!» Распаляемый внутренней борьбой, алхимик крушил всё вокруг, не осознавая, что делает, пока силы его не иссякли. Он упал и зажал уши руками, но голос существа, казалось, врывался прямо в мозг. Бедный алхимик уже не мог определить, спорит ли он с кем-то или сам с собой! Совсем обезумев от нескончаемой пытки, несчастный бился в конвульсиях и выл, как зверь, попавший в капкан.
Между тем, питаемый буйством совершенно противоположных, взаимоисключающих эмоций величайшей интенсивности, светозарный дух пылал всё ярче, раскаляя кристалл, свою материальную оболочку, сильнее и сильнее. И наконец кристалл взорвался ослепительной вспышкой! Невероятной силы удар обрушился на сознание алхимика! Что он чувствовал в тот момент – даже представить страшно!
И вот тогда алхимик действительно сошёл с ума. Чудо, что он вообще не погиб в пламени первозданной энергии, однако все чувства выгорели в нём без остатка. И никто не взялся бы определить, насколько цел и здрав сохранился его рассудок, поскольку тех чувств и желаний, что заставляют человека совершать хоть какие-нибудь поступки, – всех их алхимик лишился. С тех пор он так и существует безразличной ко всему тенью, самостоятельно способной лишь выпить пригоршню воды, сжевать кусок хлеба да иногда, может, спустить штаны, чтобы справить нужду…
***
Сердце Марта взволнованно билось, поражённое рассказом старика. На короткое время Март будто сам стал алхимиком – великим гением, хитрым мерзавцем, одержимым, безумцем, тенью…
Магуш же явно наслаждался произведённым эффектом, и даже выдержал паузу, позволив Марту прочувствовать всё как следует. Но вот, решив, что достаточно насладился триумфом, он снова заговорил:
– Алхимик, как и ты, – Магуш с усмешкой наставил на Марта острый узловатый палец, точно решил пригвоздить им ученика к стенке, – использовал энергию эмоций для творчества. Однако он напрочь забыл о контроле, вследствие чего совершенно потерял голову… а затем и рассудок, – и хихикнул невесело. – Вот так.
Март почесал середину груди, куда секунду назад был направлен «указующий перст» мага, и покачал головой:
– Я представить не мог, что эмоции скрывают подобную мощь. И такие возможности. Да, это… Это на самом деле невероятно! Удивительно, насколько ловко алхимику удавалось изымать у людей отдельные чувства! Должно быть, он был настоящим экспертом…
– Я не знаю никого, кто лучше него разбирался бы в глубинной сути человеческих чувств! – клятвенно заверил маг.
– Значит, для алхимика не являлась секретом и суть любви?
– Наверняка. Но этой тайной бедняга уже вряд ли с кем-то поделится.
– Как жаль!
– Да уж…
Веко старика дёрнулось раз, другой, и он пошевелил бровями, как будто пытался прогнать ими кого-то. Март решил, что таким образом старый маг готовит неофита к восприятию очередной «магической мудрости», и сосредоточился на учителе, стараясь ничего не пропустить.
– Как по мне… – начал говорить Магуш, но что-то продолжало мешать ему, и, сморщив лицо, он мелко потряс головой, отчего тюрбан, помотавшись, съехал на ухо. – Как по мне, суть любви слишком глубока и непостижима для человека. Она доступна для осознания разве что ангелам небесным… Ну и, конечно… и, конечно… самому Создателю. Однако… – тут старик не утерпел – запустил под тюрбан пятерню и со злостью погонял там кого-то, заодно хорошенько начесавшись. – Однако, – выдохнул, наконец, облегчённо, – некоторые аспекты любви относительно доступны для манипулирования ими…
Март похлопал глазами (наблюдая за процессом ловли, он несколько упустил смысл слов учителя).
– О чём ты говоришь? О… приворотном зелье что ли? – предположил он первое, что пришло на ум (ничего более соответствующего его пониманию «магической мудрости» явиться не удостоилось).
– Ну… – Магуш скривил лицо и неопределённо поваландал в воздухе рукой. – Вроде того.
– Сексуальная сторона любви не так объёмна и интересна, как та жизненная сила, которую вдохнул в человека Создатель! – ощущая глубину собственной мудрости, изрёк Март.
– О, да! Ты безусловно прав! Безусловно! – бурно согласился Магуш. – Однако ты молод, а молодость даёт некоторые преимущества в любовной сфере. Отсюда и твоё легкомысленное отношение к этому вопросу. Но я вполне могу представить, что ты скажешь лет эдак… – старик прищурил на Марта глаз, отчего стал похож на торговца, оценивающего упитанность курицы, – …через тридцать, – закончил он и кивнул, подтверждая свой вывод. – Сейчас твои энергии горят, но…
– Но это же неправильно!
– По… почемуй-то? – опешил старик.
– Я имею в виду, что манипулировать людьми, их чувствами – разве Создатель не осуждает это? Существуют же какие-то границы, рамки…
– Только что ты восхищался мастерством алхимика, а теперь…
– Да, то, что он сделал, это, конечно, ошеломляет, но…
– Если Создатель наделил человека чувствами, желаниями и в то же время свободой воли, то «делать» и «не делать», следовать правилам или их нарушать – по сути равнозначно, поскольку ни то, ни другое не противоречит воле Создателя. А рамки и границы – они только здесь, – маг похлопал ладонью себе по затылку, затем аккуратно поправил съехавший на глаза тюрбан. – Вот что, к примеру, заставляет меня носить этот головной убор? Следование традициям, некоему общепринятому стилю, привычкам… И это единственное, что не позволяет расстаться с ненужным, в общем-то, хламом. Ты понял, о чём я?
Март неопределённо качнул головой.
– Значит, алхимик, проводя свой эксперимент, следовал подобной логике? – спросил он.
– О да, ведь алхимик был настоящим учёным! Достиг бы он своей цели при ином раскладе? Никогда! Так!
– Ну, пусть так…– пожал плечами Март. – И всё-таки, чего же на самом деле удалось добиться алхимику? Боюсь сравнивать, но разве не таким же образом Творец создал человека – вдохнув в него свою любовь?
– Сравнивать, действительно, не стоит. Любовь Творца, единственная реальная созидательная сила во Вселенной, – Магуш выставил ладонь наподобие чаши весов, – и… – тут он с изумлением уставился на вторую выставленную «чашу»,