й мастер театральных эффектов!
– Нетрудно было догадаться, что всё предлагаемое тобой – иллюзия, обманка… дым… – сказал Всадник, развеяв дуновением неосторожно оказавшийся возле лица язычок тумана.
Пожар эмоций отгорел, остыл пепел, и Всадник совсем не злился на свою искусительницу: какой смысл? Ему даже стало немного жаль это странное существо: туман рано или поздно рассеется, и тогда…
– Ты прав, – согласилась двухвостая. – Но могла ли я предложить что-то иное? Жизнь человека, его мир – туман иллюзий, и только оставаясь в тумане, люди способны желать и воплощать свои желания. Таков удел каждого из вас: питать иллюзии и питаться ими. Не имеет значения, падок ли ты на подобные обманки или непреклонен: все твои желания, ожидания, представления – суть иллюзии… А признайся, я всё же зацепила тебя! – и она улыбнулась уголком рта – вышло игриво.
Впрочем, Всадник не обратил на эту то ли реальную, то ли мнимую игривость никакого внимания.
– В этом заключалось твоё условие? – спросил он. – Оставаться в тумане?
– Оставаться и наслаждаться… Или страдать – если тебе больше по душе страдания.
– Но мне всего лишь нужно моё имя. Настоящее.
– Ты потерял своё имя? О-о… – двухвостая сдвинула брови домиком. – Как жаль!
– Мне ни к чему твоя фальшивая жалость.
– Но ты молодец! Ты знаешь, чего хочешь!
– И твои не менее фальшивые похвалы.
– Что ж, – вздохнула двухвостая, – у тебя есть возможность обрести имя. Своё имя. Но для этого ты должен узнать, кто ты есть, каков ты на самом деле. Всего-то: отпустить все свои желания – явные и потаённые…
– Ты опять за своё…
– Только познав собственную тень, поймёшь, кто ты есть, и обретёшь своё настоящее имя. Имя, полностью отражающее твою суть.
– Суть моей тени?
– По большому счёту, человек и есть тень – тень своей тайной, скрываемой под другими именами, зачастую даже неосознаваемой, истинной сущности. Именно она движет намерениями, диктует поведение, требует определённых поступков… То немногое, что люди считают разумом, или рассудком, – всего лишь иллюзия, пена на поверхности омута, взбитая прихотью глубинных течений.
– Может, в чём-то ты и права. Но моё имя, моя личность и моё стремление их вернуть – вовсе не какая-то… – Всадник покрутил в воздухе пальцами – и туман взвихрился вокруг них, разошёлся хитрыми изворотами, замедляясь, угасая, растворяясь в окружающем бесцветном ничто.
Двухвостая скривилась презрительно. И с той же презрительной миной продолжила:
– Человек – крайне лицемерное существо. Явленная им свету личность – ложь, подставная личина, приемлемая для общества, культуры и воспитания. Он гордится ею и стыдится того, что находится под ней. Он стыдится самого себя и со всех ног бежит от правды…
Всадник собрался было возразить, однако двухвостая не останавливалась, и тон её стал жёстче:
– …Но истинная сущность – она как лицо под наспех намалёванным гримом, который лишь более-менее маскирует внешность. Истинную сущность не скроешь – она проявляет себя постоянно, но тем не менее обманщики сами с лёгкостью обманываются, наблюдая, как корчится нарисованная поверх неё маска. Всю сознательную жизнь человек старательно выдаёт себя за того, кем не является, он находится в постоянном страхе, что вдруг откроется его ложь, и потому заботится о сохранности грима, непрерывно подправляя его, нанося слой за слоем, ложь за ложью!
Туман вокруг заходил, задышал неровными, тревожными клубами. И вновь презрительная ухмылка перекосила лицо двухвостой.
– Смешно наблюдать сии тщетные потуги! Однако все люди играют в эту игру, оттого и не замечают – не хотят замечать! – явное несоответствие своих масок и поступков. Они упрямо продолжают лицедействовать, втягивая в сумасшедший карнавал лжи всё новые и новые поколения, поддерживая раз и навсегда заведённый порядок! Так человек и проживает всю жизнь под маской, временами сменяя одну на другую…
Двухвостая задумалась на секунду – туман замер, как будто в тот же миг исчезла движущая его сила… и всколыхнулся с удвоенной энергией: повелительница снова подняла взгляд – обличающий, гневный!
– Да, карнавал – вот что это такое! Человеческое общество – нелепый, сюрреалистический, смешной до колик и страшный до дрожи в коленях, временами – кровавый и жестокий, временами – нагоняющий скуку, тоску или отвращение, – уродливый и прекрасный, но неизменно лживый по сути и не слишком изобретательный в попытках скрыть истину – да попросту глупый! – карнавал!
Дымные массы метались со всех сторон, как океанские волны, возмущённые налетевшим шквалом. Всадник разглядывал двухвостую. Трудно было не поверить в её искренность: он видел чувства, написанные на её лице, – такие не спрячешь ни под какой под маской. Её порывистая речь, жесты… Она была прекрасна! Но это была смертоносная смесь подавляющей волю красоты властной царицы, привыкшей к тому, что все прихоти её исполняются беспрекословно, и змеиной красоты слабой женщины, хитрой и коварной, готовой любой ценой добиться своего. Всадник хмыкнул: двухвостая мастерски использовала обе свои ипостаси и, будто опытный полководец, безжалостно нападала, обнаружив слабую сторону противника, а получив отпор – ускользала, запутывая и увлекая преследователя ложным путём. Такая просто так не отвяжется!
– Вот этим ты и занимаешься? – спросил Всадник. – Срываешь маски? Нарекаешь попавшего к тебе человека истинным именем его? Ты, Химера, порождение лжи и порока, Ехидна, порождающая порок и ложь, – откуда тебе знать, что такое истина?!
– Химера? Ехидна? – злая искра сверкнула в глазах. – Да назови меня хоть кем – что это изменит? Люди нуждаются в том, чтобы… – начала было двухвостая, но Всадник поднял руку, прерывая её очередную речь.
– Ты хочешь, чтобы я принял твои слова за чистую монету, но у меня сложилось совсем иное мнение… Ну да бог с ним. Ты вот скажи мне, наконец, откровенно, зачем это нужно лично тебе?
– А чем, собственно, тебе не угодила моя версия? – как будто опешила и вроде насторожилась двухвостая. – Ты не согласен с тем, что я сказала о масках? Ты преодолел искушения, но до сих пор считаешь себя одним из них – этих клоунов и лицедеев?!
– Да так ли уж порочна практика ношения масок, на которую ты с таким пылом нападаешь? – пожал плечами Всадник. – Что-то ведь должно сдерживать, хоть в какой-то мере, инстинкты и… и прочее? В конце концов, людям, несмотря на всё их несовершенство, удаётся худо-бедно сосуществовать друг с другом не одну тысячу лет! Но что будет, если лишить человека даже такой небольшой, призрачной сдерживающей силы? Не превратится ли человечество в толпу эгоистов, рвущих кусок изо рта соседа?
– «Несовершенство»? – усмехнулась двухвостая. – Ты слишком снисходителен к ним, к эгоистам. А кусок они и так рвут – бывает, что клочья летят кровавые… Но ты всё же прав в том, что маски являются сдерживающим фактором в человеческих отношениях. Однако я не говорила о том, что надо лишить иллюзий всех сразу и единым махом. Ничем хорошим это не обернётся ни для кого. Не много найдётся желающих разрушить мир, в котором он живёт…
Двухвостая замолчала. Глядя на Всадника, она будто раздумывала, стоит ли он того, чтобы говорить дальше. Молчал и Всадник. И двухвостая продолжила:
– Дело в том, что если удалить весь тот сумбур иллюзий, который переполняет внутренний мир человека, то реальность ошеломит, ослепит сознание своей неприкрытой наготой. Не каждый способен принять реальность такой, какова она есть, и подобное откровение способно повредить неподготовленный рассудок. Однако, как только рассеется туман иллюзий, перед человеком откроется возможность верно наметить свой путь, а наметив его, видеть, куда следует поставить ногу, чтобы сделать очередной шаг. Конечно, если он к этому готов и у него есть значимая цель… – и двухвостая уставилась на Всадника пристально. – У тебя вот есть такая цель…
– Цель? – нахмурился тот.
– Есть, – кивнула двухвостая. – Несомненно, есть. Иначе откуда такое упорство?
Всадник сжал губы и вздохнул.
Глаза двухвостой едва заметно сузились, и голос её приобрёл оттенок вкрадчивости:
– Ты не думал, что на пути к своей цели тебе может потребоваться помощь? В некоторых случаях без неё просто не обойтись. В тумане может произойти всё что угодно. К тому же, находясь в его толще, нельзя быть уверенным, двигаешься ли это ты сам или меняется мир вокруг тебя…
– О чём ты говоришь? – рассеянно буркнул одолеваемый своими мыслями Всадник.
– Человеку, идущему к некой – весьма труднодостижимой – цели, не лишним будет обзавестись помощником. Правда, индивидуальность помощника может повлиять на выбор места, куда человек поставит ногу, и даже даже на всю траекторию движения к предмету стремлений, но беспокоиться не следует, ведь в одну и ту же точку можно попасть разными путями. Это можно сравнить с дорогой, которая раздваивается, огибая оказавшуюся прямо по курсу скалу: какое из ответвлений ни выбери …
И змеиные хвосты повелительницы тумана, обвив с двух сторон руину, на которой она восседала, сплелись кончиками перед её ногами.
Всадник посмотрел на двухвостую, качнул головой.
– Я всё равно не понимаю…
Хвосты дёрнулись, выдавая досаду их хозяйки. Но тут взгляд Всадника прояснился.
– Погоди… тебе всё-таки что-то нужно от меня!
– Каждому из нас что-нибудь нужно от другого, – повела бровью двухвостая, – на то он и союз. Но, поверь, мои интересы ничуть не помешают твоим, напротив – выигрыш будет обоюдным! Ты многого достиг для человека. Ты многое совершил для того, чтобы добраться… э-э… сюда, ко мне. И ты способен достичь ещё большего! Мы практически союзники, понимаешь? Осталось всего-то…
– Вот как! Союз! Для того ты и устроила всё это представление?! Не пойму только…
– Помощник сначала испытывает человека, и, если тот оказывается достойным союза, ускоряет его прогресс неимоверно!
– Достойным?!
– Ты прошёл испытание, Непреклонный! Осталась лишь малость, последнее препятствие, преодолев которое, наконец откроется возможность: для меня – стать твоим союзником и проводником, а для тебя – в полной мере ощутить преимущества нашего сотрудничества!