аз, в самый последний момент, когда, казалось, ничто уже не могло остановить приблизившуюся на расстояние выдоха туманную фигуру, вспыхивал свет, и взмахами золотых крыльев удивительное существо, получеловек-полуптица, рассеивало тьму и прогоняло сборщика душ…
Кто может знать тот срок, в который Смерть явится за ним? Ядгар тоже не ведал этого – кто он такой, чтобы предсказывать извороты судьбы? – однако в нём росла уверенность: когда бы не коснулось его дыхание лишённой формы и цвета пустоты, задувающее огонёк жизни, чудесная птица (или всё-таки человек?) всегда окажется рядом, чтобы не дать погаснуть этому огню! Зачем? Это был тот самый вопрос, ответ на который полностью находился за гранью понимания Ядгара. Более того, само намерение выяснить причину, вследствие которой златокрылая птица с таким упорством – и неизменным успехом! – спасает его, ничем не примечательную личность, от Смерти, пугала юношу, заставляя думать о чём-нибудь другом. Например, о самой птице.
Ядгара удивляла сила крылатого существа и поражала лёгкость, с которой то изгонялосаму Смерть. Ему довелось не единожды восхититься ослепительным сиянием огромных золотых крыльев, пару раз повезло увидеть чистое, без малейшего изъяна и даже без единой морщинки лицо, однако ни разу не слышал он голоса загадочного создания. Вновь и вновь Ядгар обещал себе, что уж в следующий-то раз не оплошает, успеет задать хотя бы один вопрос… но как появлялся таинственный защитник – без предупреждения, вдруг, не давая опомниться и сообразить, что к чему, так же и исчезал бесследно – совершенно не позволяя угадать оный миг. Словно боялся задержаться в этом мире, он проносился стремительным вихрем из ниоткуда в никуда, не оставляя ни слова, ни даже шанса это слово испросить… Однако кое-что всё же оставалось у Ядгара после каждой внезапной, как удар молнии, встречи: ощущение чуда! И образ в памяти: обрамлённый сияющим венцом золотых крыльев лик. И простор для фантазий…
Время бежало стремительным горным ручьём, Юноша взрослел, превращаясь в мужчину, крепли его характер и ум, и вопросы, которые в прошлом пугали, ныне воспринимались как вызов. Одна беда – то, из чего Ядгар пытался извлечь ответы (и по сути, всё, что он имел), представляло собой лишь набор никак не связанных друг с другом происшествий, а тот сумбурный калейдоскоп предположений, догадок и откровенно фантастических измышлений, что рождался на столь скудной почве раньше, совершенно не устраивал теперь. Ядгару мало было сознания того, что некто хранит его от смерти, – ему требовалась полная ясность, понимание истинной причины того, что происходит!
Он пробовал искать свидетелей или таких же, как он, хранимых от смерти загадочным существом людей, но был высмеян неоднократно. Превратиться в посмешище, прослыв слабоумным, совершенно не входило в планы Ядгара, и, поразмыслив, молодой человек решил, что лучше всего будет начать с выяснения природы крылатого существа: что оно такое и где обитает?
Вспоминая каждую встречу, Ядгар составил подробное описание своего загадочного спасителя, затем нанял рисовальщика и мучал до тех пор, пока тот максимально точно не изобразил на бумаге зримый облик, ранее описанный лишь словами. После этого Ядгар принялся осторожно расспрашивать познавших многие науки уважаемых мудрецов, прославленных сказителей, чтохранят душу простого народа, и даже бродячих сказочников, развлекающих за кусок лепёшки толпу в базарный день. Он читал книги, в которых говорилось о созданиях, населяющих все три мира. Он разыскивал редкие манускрипты, в тайных символах и иносказательных иллюстрациях которых было поведано то, что недоступно восприятию обычного человека. Ядгар узнал много удивительных вещей, но о златокрылом существе, изгоняющем Смерть, не узнал ничего.
В один из дней, который, как и многие прежде, не принёс ему и самой малости из того, чего он добивался, опечаленный, Ядгар сидел на камне у пересечения трёх дорог, где с некоторых пор любил проводить время в уединённых размышлениях. И вот, будто бы музыка послышалась ему – такая тихая, что не разобрать, наяву ли она звучит или всего лишь мерещится. Простенькая мелодия повторялась по кругу, становилась навязчивее, визгливее и громче, пока окончательно не вывела Ядгара из его тоскливого забытья. Тогда он, наконец-то, сообразил, что это скрипят колёса повозки. И действительно, запряжённая мулом странная колымага неспешно приближалась к перекрёстку: целиком накрытая одним огромным, сшитым из отдельных случайных кусков покрывалом, она напоминала гору с несколькими вершинами, неровными склонами и выступающими из склонов уступами. Крайне заинтригованный, Ядгар забыл на время о своей печали.
Между тем колымага доскрипела до распутья и остановилась. Возница, смуглый худой старик ввысокой шапке, спросил у Ядгара дорогу, а затем, приметив взгляд, с которым тот посматривал на повозку, усмехнулся: «Я вижу, любопытство терзает тебя, но ты не решаешься спросить…» Молодой человек не успел ничего сказать в ответ, как старик сорвал с телеги накидку.
Ядгар был тут же оглушён разразившимся как по команде безумием звуков: гора оказалась нагромождением птичьих клеток, и сотни пернатых трещали, свистели и вопили в них на все лады! Кого здесь только не было! Птицы всех размеров, расцветок и способов выражать свои чувства радовались дневному свету и чистому воздуху, начиная от серых невзрачных пичуг-невидимок, скрывающихся всю жизнь в густых зарослях, но славящихся красотой и замысловатостью своих песен, до созданий с таким ярким оперением, что оно резало глаза, будто ты смотрел на огонь, и голосом отвратительным, как визг старой кошки, которой отдавили хвост!
Раскрыв рот, Ядгар пялился на этот невероятный птичий балаган. И лишь когда крайнее изумление, превратившее его в бездвижный и бездыханный столб, ослабило хватку, Ядгара как молнией пронзило: разве не тот знает о крылатых существах больше всех, кто непосредственно имеет с ними дело? И он обратился со своей проблемой к владельцу повозки.
«О-о! Это очень редкая птица! – ответил старик. – Мало кто толком осведомлён о ней, ещё меньше на свете людей, видевших её однажды, мельком, и уж почти никто не может похвастаться тем, что лицезреет сие исключительное диво снова и снова! Я – потомственный птицелов, моё ремесло у меня в крови, и я занимаюсь им с младых ногтей – и то не встречал подобного чуда – лишь слышал…» – «Так что же это за птица?» – в нетерпении прервал птицелова Ядгар – близость разгадки жгла его душу, будто издавна тлеющий в ней уголёк вспыхнул, раздутый уже не чаянным порывом ветра. «Это… – и старик посмотрел на неговнимательно и строго. – А что тебе за интерес в сём существе?» И тогда Ядгару пришлось поведать свою историю, от начала до конца и ничего не скрывая.
«О-о… – протянул старик, поглаживая жидкую бородёнку. – Даже ума не приложу, завидовать такому счастью или сочувствовать. С одной стороны, тебе невероятно повезло: волшебная птица хранит твою душу от прикосновения Смерти. Но с другой стороны…» – и замолчал, будто решая, стоит ли говорить дальше. Глядя на сожалеюще-кислую мину старика, Ядгар совсем пал духом: он решил, что тому нечего больше сказать, а значит, и этот шанс – последний, возможно, – получить хоть какой-то вразумительный ответ оказался на поверку очередной пустышкой… «Вот что, – всё-таки вымовил птицелов, – подобные секреты нельзя раскрывать кому попало, и поделиться знанием я могу только с тем, кто выразит истовое намерение стать моим учеником, принеся соответствующие клятвы». – «Я готов стать твоим учеником!» – не раздумывая выпалил Ядгар, ощутив, как надежда вновь осветила душу и разгнала поглотивший было её мутный сумрак безысходности. И птицелов, видя это, одобрительно кивнул.
Прошли месяцы. Ядгар путешествовал вместе с птицеловом, изучая не только явное его ремесло, но и тайную науку, которой, как оказалось, владел чудаковатый старец. Однако главная тайна, ради которой одним махом была отброшена прежняя жизнь, всё ещё оставалась закрытой для молодого человека. Птицелов объяснял отсрочку тем, что Ядгар как ученик ещё не достиг того уровня, на котором способен был должным образом воспринять столь экстраординарное знание.
И вот однажды Ядгар и птицелов оказались в далёкой глухой местности, где не было ни ручья, ни травинки, ни живой души – лишь змеи и скорпионы таились в камнях среди голых скал. «Теперь ты готов!» – торжественно сообщил птицелов Ядгару, и сердце молодого человека заколотилось быстро и неровно. А старик продолжил: «Скоро ты не только узнаешь, что за существо так печётся о сохранении твоей жизни, но окажешься с ним лицом к лицу и, если всё сложится удачно, даже сможешь задать ему интересующие тебя вопросы». Ядгар едва дышал от волнения, не в состоянии вымолвить ни слова. Старик усмехнулся. «В этой мёртвой земле, в самой её сердцевине, находится особое, священное место, где испокон веков каждый ученик приводится к клятве, открывающей ему весьма важную ступень обучения, – пояснил он. – Именно там и разъяснится твоя загадка». Охваченный душевнымтрепетом и страхом, однако полный решимости, Ядгар последовал за своим учителем.
Достигнув священного места, птицелов подготовил всё необходимое для проведения ритуала посвящения. «Сейчас ты произнесёшь формулу, – наставлял он Ядгара, – части которой уже выучил по моему требованию, сам не подозревая, что за слова ты повторяешь изо дня в день, и златокрылая птица с лицом человека и душой божества явится пред тобой». Ядгар сделал всё в точности как велел учитель, и, едва он произнёс последнее слово… птицелов приставил стилет к его груди, ровно в том месте, где под рёбрами билось сердце, – и надавил!
Не успела выступить из раны первая капля крови, как вспышка света озарила скалы и золотые крылья распростёрлись над обескураженным учеником и его вероломным учителем. «Даже не думай вмешаться! – прокричал старик, обращаясь к светлому существу с грозным ликом, обладателю сияющих крыльев. – Твой подопечный связан кровной клятвой со мной, и моя смерть тотчас станет и его!» – «Чего ты хочешь, нечестивый колдун?» – произнесло златокрылое существо, и Ядгар был так очарован и напуган необыкновенным звучанием его голоса, что мурашки побежали по коже и задрожали ослабшие вдруг колени. Однако на птицелова голос существа не произвёл подобного эффекта. «Сразу к делу? – осклабился он. – Узнаю хватку бессмертных, для которых нет ни сочувствия, ни жалости к людям – лишь свой интерес. Но ты спросил – и вот тебе мой ответ», – и старик дёрнул за верёвку, конец которой держал в свободной от стилета руке. Покрывало вдруг сорвалось с повозки, и… клетка – птичья, но в которой легко мог поместиться человек, открылась взорам: её крепкие прутья сплетались друг с другом, образуя магический узор. «Забирайся внутрь, – велел птицелов крылатому существу, – или все твои планы рухнут прямо сейчас!» – и острие гранёной стальной иглы вошло меж рёбер стиснувшего зубы Ядгара. «Если ты убьёшь его, я тут же убью тебя», – заявило существо. «Я ужасно стар, – проскрипел птицелов, – и так же ужасно устал от всего – мне нечего терять! Ты же потеряешь многое! Значительно больше, чем если какой-то старик, с нетерпением ожидающий завершения мучений, лишится своейникчёмной жизни! Ну, что медлишь? Ты знаешь – я