– Гора или Океан – рано или поздно Шамудра поглотит всех нас, – донеслось со стороны.
– Радуйся, что не в этот раз… – добавил кто-то оттуда же.
Максуд сфокусировал замутнённое побеждающей сонливостью зрение: знакомые перевозчики собирались за соседним столом – серые тени с мрачными лицами.
– Что пользы от подобных рассуждений? – покосившись на соседей, проворчал Рост. – А уж про радость я и подавно молчу: какая вот в таких вот словах, демон их забери, может быть радость, а? Я вот однажды болел очень сильно – не знал, останусь ли в живых, – и как-то не было особого страха. А что беспокоиться? Думать, рассусоливать до головной боли? К чему? Всего-то вариантов: либо очухаюсь, либо окочурюсь. А теперь вот наслушался – всю жизнь кошмары будут сниться.
– Польза в том, – заговорил Сошедший-с-Небес, – что непосредственная близость смерти, как нам очень точно описал Дилшэд, способна привести к осознанию и безоговорочному принятию конечности человеческого существования. Всё, что до наступления критического момента переполняло внутренний мир человека, просто исчезает, будучи лишь иллюзией. А вот то, что осталось (здесь и сейчас!), и есть реальность —ошеломительная, ослепляющая сознание своей неприкрытой наготой! Правда, не каждый способен принять реальность такой, какова она есть, и подобное откровение способно повредить неподготовленный рассудок. Однако чистое восприятие непременно следует культивировать в себе, поскольку, как только рассеется туман иллюзий, перед человеком откроется возможность верно наметить свой путь, а наметив его, видеть, куда следует поставить ногу, чтобы сделать очередной шаг. Конечно, если он к этому готов и у него есть значимая цель. Такой вот менетекел.
– Поди ж ты… – не посмев спорить с Фанисом, пробурчал Рост. – А я и не догадывался, что мог извлечь пользу изтого, что продрог до костей, вывернул наизнанку желудок и обмочился прямо в штаны… или того хлеще.
– Не расстраивайся, – успокоил Максуд товарища и зевнул. – Я думаю, это была не последняя твоя возможность обгадиться с пользой.
– Не приведи Создатель! – отмахнулся Рост.
– Да уж… – покачал головой Бинеш. – Смерть – она везде смерть: на суше ли, в воде ли. Придёт срок – не отвертишься.
– И никакого ей дела, достиг ты ясности или нет, – добавил Максуд.
– Но раз уж мы не можем ничего изменить, какой смысл переживать по этому поводу? – пожал плечами Сосоний. – Порадуемся всё же, что в этот раз смерть обошла нас всех стороной!
– Ты и мёртвого способен уговорить, дадаш! – словно тонущий, схватившийся за протянутую руку, поспешно поддержал товарища Рост – и осёкся. – Тьфу… Давайте уже о чём угодно, только не о смерти!
– По такому поводу винца бы жахнуть не грех! – бывший разбойник осклабился, втянул широкими ноздрями воздух, будто наполнял их запахом вожделенного спиртного. – А то и ещё чего хватануть… – и цыкнул плотоядно зубом, скосив прищуренный глаз на продолжавшее обгорать жаркое, но с сожалением отвёл взгляд.
– Что, привык? К винишку-то? – Рост похлопал соседа понеобъятному плечу, ухмыляясь. – Бытовал себе небось, Сосон-дадаш, при храме, как в раю!
Сосоний не обиделся, махнул рукой.
– Куда там – в раю! Блюстителям служить – не мёд по хлебалу размазывать: бессонные ночи то в бдениях, то в караулах, послушания, молитвы… Как проповедь на площади – глаз да глаз: приструнить кого, бока намять, а то – хвать, и на допрос! Кхм-м… Чисто разбойник тот же, только банда побольше да посолиднее. Но в разбойных людишках хотя бы сам себе господин…
– Да ты никак жалуешься?! Значит, не от хорошей жизни к нам присоединился!
– Да у вас-то жизнь лучше, что ль? – Сосоний с усмешкой подцепил пальцем пустое блюдо, и, сорвавшись, оно брякнуло об стол. – Не звенит, не булькает.Не-е-т, не в хорошей жизни дело.
– Так в чём же?
– А в том, что… – Сосоний нахмурился, и бандитская бравада сразу слетела с него, – пусто! Пусто было, когда ходил Тропой за концентратом, пусто – когда грабил почём зря… Я в толк не мог взять, что со мной происходит! Ябежал от этой пустоты – а она не отвязывалась, преследовала везде и всюду, как голодный демон! Я измучился задабривать его, всё пытался если не насытить, то оглушить: кутежами, вином, девками, выходками такими, что волосы дыбом!.. Хм-м… Как-то раз моя банда наткнулась на странника. Человека, упавшего с неба, – Сосоний посмотрел на Сошедшего-с-Небес. – Он оказался крепким орешком – слишком крепким, чтобы позволить себя убить, и вот… и вот мы преломили хлеб у общего огня… Он говорил невероятные вещи, в которые трудно было поверить! Даже слышать их было чудно и беспокойно – не то что принять! Да-а… Продлись это знакомство хоть сколько-то ещё, возможно, моя жизнь изменилась бы прямо тогда и я избежал бы повторения и повторения всё тех же ошибок, за которые гореть теперь от стыда до конца дней, – однако мой демон был силён, и наутро потащил меня дальше. Слова же, сказанные странником, запали, видать, мне в самое нутро: что-то проснулось, заскребло в том превращённым мной в выгребную яму углу, где должен был находиться смысл жизни! От этого мне стало ещё хуже, просто совсем невмоготу, но я был туп, и решил, что если оголтелые безумства и потакание греху не помогли, то служение Господину – вот верное средство излечиться! Однако и в храме Блюстителейзаповедей Господних, куда я заявился как был – пьяный, с руками по локоть в крови и с висящими на этих кровавых руках шлюхами, – и там, к разочарованию моему, тоже оказалась пустота. Да, она настигла меня и в храме Господнем… И так было тошно, и так тоскливо, что блевануть хотелось во всю эту вселенскую пустоту! Только на чудо и оставалось уповать… И – свершилось! Теперь у меня есть цель, которая даёт наполненность, желание жить и силу – не ту, дурную, что жгла и мучила, держала меня в личине зверя – а пламень животворный, свет, с которым я готов добиваться этой цели наперекор всему: собственному невежеству, обстоятельствам, блюстителям, смерти… Наперекор самому Господину!
Сосоний выпалил последнюю фразу – и замер ни жив ни мёртв в немом перекрестьи обратившихся на него со всех сторон взглядов, ошарашенно моргая и не решаясь даже вдохнуть: не иначе, испугался, что его вздох или даже удар сердца станет той последней каплей, которая переполнит чашу терпения Всевышнего, и кара Господня тотчас снизойдёт на святотатца. Причём, казалось, не он один ждал этого: никто из бывших здесь в этот час людей не спешил вернуться к оставленным еде, питью и разговорам, лишь майхонщик продолжал свою работу, глянув косо, – должно быть, и не такого повидал на своём посту.
И гром таки грянул, заставив вздрогнуть всех, включая и хозяина. Звякнула посуда. Заторможенный одолевавшим его сном, Максуд не понял, откуда грохот, но увидел, что Спингуль вскочила и обернулась всем телом на звук, израчки её расширились, как у испуганной кошки. Максуд проследил за направлением её взгляда: Аварэ, старший перевозчик, нависал над своим столом серой глыбой, сжимая побелевшие кулаки, – пьяный взгляд налитых кровью глаз, желваки играют на скулах…
– Что вы там поминаете Бога? – глухо прорычал он. – Души свои загубленные помяните!
Иснова резко, со злостью, долбанул кулаком об стол.
– Я слышал тебя на площади… Да, ты! – Аварэ навёл мутный,тяжёлый взгляд на Сошедшего-с-Небес. – Ты подстрекаешь против Господина! И последыши твои – вслед за тобойпродали свои души, наслушавшись дьявольских сказок!
– Ты обвиняешь Сошедшего-с-Небес в том, чего сам уразуметь не в состоянии! – вскинулся было Рост.
– Мой груз смыло в океан, – с усилием, будто камни ворочал, взялся выдавливать из себя слова перевозчик, и Рост не решился противостоять этой медленно ползущей на него необоримой лавине. – У меня никогда не было ни дома, ни семьи, а теперь нет и сбережений: то, что удалось накопить, уйдёт на восстановление плотов. Да, сам я остался жив (какая, демон её задери, удача!) – надолго ли?!
– Всё приходит с Горы и уходит в Океан… – пробормотал кто-то из команды.
Аварэ зыркнул на болтуна – тот осёкся, потупил взгляд. Глава перевозчиков опрокинул в рот содержимое кружки и тут же снова наполнил её. Все молчали: понимали, видно, что не закончил ещё старшой, не вывалил всего, что давило на душу не у него одного.
– Я постоянно балансирую на краю жизни и смерти, продолжил ворочать слова Аварэ, – каждый день, каждый час! Сколько раз я терял почти всё – но обретал не многое. Единственное, чего я никогда не утрачивал и что удерживает меня на плаву, утешая и придавая сил, – моя вера. Вера вСправедливого и Милосердного, вера в то, что временные муки мои на этом свете отразятся вечным блаженством на том. И вот, являешься ты – «Сошедший-с-Небес»! – и хочешь отнять у меня последнее?! Ты хочешь отнять у меня Бога?!
Кружка грохнула по столу так, что от неё отлетел кусок. Из-под пальцев Аварэ потекла густо-красная жидкость, медленно растекаясь кровавой лужей. Такого же цвета капли покрывали искажённое пьяной злобой лицо перевозчика. Несколько человек развернулось, чтобы получше рассмотреть Сошедшего-с-Небес, и взгляды их были нехорошими.
– Троих моих подельников унесло в океан! – пророкотал перевозчик так, что загулявший было по майхоне шепоток моментально утих, как голоса птиц утихают в преддверии бури, и у Максуда появилось полное ощущение того, что это Гора сотряслась, стряхивая камни со своих склонов. – Шанти, Вишвас, Аша… Где они? Их больше нет! Почему не тебя – того, кто сейчас ест, пьёт и лжёт, и которому дела нет ни до осиротевших семей, ни до того, что станет с душами погибших?!
Сошедший-с-Небес сидел недвижим, и лицо его будто превращалось в камень: серело, наливалось внутренней тяжестью. Дождавшись паузы, он поймал глазами ненавидящий взгляд Аварэ и хотел было подняться для ответа, но Бинеш поспешил остановить Фаниса, коснувшись локтя.
– Не надо, Фанис. Они не будут слушать – только разозлятся ещё сильнее.
– Верно, – Максуд наклонился к столу, стараясь говорить так, чтобы его речь разобрали лишь Сошедший-с-Небес и дадаши. – Не разговоров хочет Аварэ – крови, разве не видно? Нам лучше убраться отсюда, и побыстрее!