заставляет думать, что у них были и другие взаимные
обиды. Они дрались на расстоянии, которое секун
данты с 15 условленных шагов увеличили до 20-ти. Лер
монтов сказал, что он не будет стрелять и станет ждать
выстрела Мартынова. Они подошли к барьеру одновре
менно; Мартынов выстрелил первым, и Лермонтов упал.
Пуля пробила тело справа налево и прошла через серд-
444
це. Он жил только 5 минут — и не успел произнести
ни одного слова 5.
Пятигорск наполовину заполнен офицерами, поки
нувшими свои части без всякого законного и письмен
ного разрешения, приезжающими не для того, чтобы
лечиться, а чтобы развлекаться и ничего не делать;
среди других сюда прибыл г-н Дорохов, который,
конечно уж, не болен. Сами командиры полков позво
ляют являться сюда кому заблагорассудится, и даже
юнкерам. Было бы необходимо запретить это. Старик
Ильяшенков, доблестный и достойный человек, не на
делен способностью сдерживать столь беспокойных
молодых людей, и они ходят на голове. Я положил
конец этому и выслал кое-кого из тех, кто проживал
без законного разрешения, и среди прочих князя Тру
бецкого 6, но не могу привести все в порядок, так как
здесь множество таких, которые не подчинены мне
и даже не состоят на военной службе.
E. Г. БЫХОВЕЦ
ИЗ ПИСЬМА
Пятигорск, 1841 г. августа 5-го, понедельник
Как же я весело провела время. Этот день молодые
люди делали нам пикник в гроте, который был весь
убран шалями; колонны обвиты цветами, и люстры все
из цветов: танцевали мы на площадке около грота; ла
вочки были обиты прелестными коврами; освещено
было чудесно; вечер очаровательный, небо было так
чисто; деревья от освещения необыкновенно хороши
были, аллея также освещена, и в конце аллеи была
уборная прехорошенькая; два хора музыки. Конфет,
фрукт, мороженого беспрестанно подавали; танцевали
до упада; молодежь была так любезна, занимала своих
гостей; ужинали; после ужина опять танцевали; даже
Лермонтов, который не любил танцевать, и тот был так
весел; оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас
провожали с фонарями; один из них начал немного
шалить. Лермонтов, как cousin, предложил сейчас мне
руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил.
Мы с ним так дружны были — он мне правнучатый
брат — и всегда называл cousine, а я его cousin и лю
била как родного брата. Так меня здесь и знали под
именем charmante cousine * Лермонтова. Кто из моло
дежи приезжал сюда, то сейчас его просили, чтобы он
их познакомил со мной.
Этот пикник последний был; ровно через неделю
мой добрый друг убит, а давно ли он мне этого изверга,
его убийцу, рекомендовал как товарища, друга!
Этот Мартынов глуп ужасно, все над ним смея
лись; он ужасно самолюбив; карикатуры <на него> его
* очаровательной кузины ( фр.) .
446
беспрестанно прибавлялись; Лермонтов имел дурную
привычку острить. Мартынов всегда ходил в черкеске
и с кинжалом; он его назвал при дамах m-r le poignard
и Sauvage'ом *. Он <Мартынов> тут ему сказал, что при
дамах этого не смеет говорить, тем и кончилось. Лер
монтов совсем не хотел его обидеть, а так посмеяться
хотел, бывши так хорош с ним.
Это было в одном частном доме. Выходя оттуда,
Мартынка глупый вызвал Лермонтова. Но никто не знал.
На другой день Лермонтов был у нас ничего,
весел; он мне всегда говорил, что ему жизнь ужасно
надоела, судьба его так гнала, государь его не любил,
великий князь ненавидел, <они> не могли его видеть —
и тут еще любовь: он был страстно влюблен в В. А. Бах
метьеву; она ему была кузина; я думаю, он и меня
оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней
его любимый разговор был 1.
Чрез четыре дня он поехал на Железные; был <в>
этот день несколько раз у нас и все меня упрашивал
приехать на Железные; это четырнадцать верст отсюда.
Я ему обещала, и 15 <июля> мы отправились в шесть
часов утра, я с Обыденной в коляске, а Дмитревский,
и Бенкендорф, и Пушкин — брат сочинителя — вер
хами.
На половине дороги в колонке мы пили кофе и за
втракали. Как приехали на Железные, Лермонтов сей
час прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли.
Я все с ним ходила под руку. На мне было бандо. Уж
не знаю, какими судьбами коса моя распустилась
и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман.
Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем,
он ужасно грустил, говорил мне так, что сейчас можно
догадаться, но мне в голову не приходила дуэль. Я зна
ла причину его грусти и думала, что все та же, угова
ривала его, утешала, как могла, и с полными глазами
слез <он меня> благодарил, что я приехала, умаливал,
чтоб я пришла к нему на квартиру закусить, но я не
согласилась; поехали назад, он поехал тоже с нами.
В колонке обедали. Уезжавши, он целует несколько
раз мою руку и говорит:
— Cousine, душенька, счастливее этого часа не бу
дет больше в моей жизни.
* господин кинжал и дикарь ( фр.) .
447
Я еще над ним смеялась; так мы и отправились. Это
было в пять часов, а <в> восемь пришли сказать, что он
убит. Никто не знал, что у них дуэль, кроме двух моло
дых мальчиков, которых они заставили поклясться, что
никому не скажут; они так и сделали.
Лермонтову так жизнь надоела, что ему надо было
первому стрелять, он не хотел, и тот изверг имел духа
долго целиться, и пуля навылет! Ты не поверишь,
как его смерть меня огорчила, я и теперь не могу его
вспомнить.
Прощай, мой милый друг, грустно и пора на почту.
Сестра и брат вам кланяются. Я тебя и детишек целую
бессчетно раз. Не забывай верного твоего друга и обо
жающую тебя сестру
Катю Быховец.
Сейчас смотрела на часы, на почту еще рано, и я
еще с тобою поговорю. Дмитревский меня раздосадо
вал ужасно: бандо мое, которое было в крови Лермон
това, взял, чтоб отдать мне, и потерял его; так грустно,
это бы мне была память. Мне отдали шнурок, на кото
ром он всегда носил крест. Я была на похоронах; с му
зыкой его хоронить не позволили, и священника насилу
уговорили его отпеть.
Он мертвый был так хорош, как живой. Портрет его
сняли.
ПОЛЕВОДИН
ИЗ ПИСЬМА
Июля 21-го 1841 г. Пятигорск
Плачьте, милостивый государь, Александр Кононо-
вич, плачьте, надевайте глубокий траур, нашивайте плё-
резы, опепелите Вашу главу, берите из Вашей библио
теки «Героя нашего времени» и скачите к Лёренцу,
велите переплести его в черный бархат, читайте и плачь
те. Нашего поэта н е т , — Лермонтов пятнадцатого числа
текущего месяца в семь часов пополудни убит на дуэли
отставным майором Мартыновым. Неисповедимы судь
бы твои, господи! И этот возрождающийся гений должен
погибнуть от руки подлеца: Мартынов — чистейший
сколок с Дантеса. Этот Мартынов служил прежде
в кавалергардах, по просьбе переведен в Кавказский
корпус капитаном 1, в феврале месяце отставлен с чином
майора, и жил в Пятигорске, обрил голову, оделся
совершенно по-черкесски и тем пленял, или думал пле
нять, здешнюю публику. Мартынов никем не был терпим
в кругу, который составлялся из молодежи гвардейцев.
Лермонтов, не терпя глупых выходок Мартынова, всегда
весьма умно и резко трунил над Мартыновым, желая,
вероятно, тем заметить, что он ведет себя неприлично
званию дворянина. Мартынов никогда не умел порядоч
но отшутиться — сердился, Лермонтов более и более
над ним смеялся; но смех его был хотя едок, но всегда
деликатен, так что Мартынов никак не мог к нему при
драться. В одно время Лермонтов с Мартыновым и про
чею молодежью были у В<ерзилиных> (семейство
казацкого генерала). Лермонтов в присутствии девиц
трунил над Мартыновым целый вечер, до того, что
Мартынов сделался предметом общего с м е х а , — пред
логом к тому был его, Мартынова, костюм. Мартынов,
15 Лермонтов в восп. совр.
449
выйдя от Верзилиных вместе с Лермонтовым, просил
его на будущее время удержаться от подобных шуток,
а иначе он заставит его это сделать. На это Лермонтов
отвечал, что он может это сделать завтра и что секун
дант его об остальном с ним условится. На другой
день, когда секунданты (прапорщик конногвардейский
Глебов и студент князь Васильчиков) 2 узнали о причи
не ссоры, то употребили все средства помирить их.
Лермонтов был согласен оставить, но Мартынов никак
не соглашался. Приехав на место, назначенное для
дуэли (в двух верстах от города на подошве горы Машу¬
ка, близ кладбища), Лермонтов сказал, что он удовлет
воряет желанию Мартынова, но стрелять в него ни
в каком случае не будет. Секунданты отмерили для
барьера пять шагов, потом от барьера по пяти шагов
в сторону, развели их по крайний след, вручили им
пистолеты и дали сигнал сходиться. Лермонтов весьма
спокойно подошел первый к барьеру, скрестив вниз
руки, опустил пистолет и взглядом вызвал Мартынова
на выстрел. Мартынов, в душе подлец и трус, зная, что
Лермонтов всегда держит свое слово, и радуясь, что тот
не стреляет, прицелился в Лермонтова. В это время
Лермонтов бросил на Мартынова такой взгляд презре
ния, что даже секунданты не могли его выдержать
и потупили очи долу(все это сказание секундантов).
У Мартынова опустился пистолет. Потом он, собрав