[13]! Будешь рисовать или нет?
Видя, что уговоры не действуют, юноша сдался:
– Я могу нарисовать только фигурку Цайшэня. Поможет это или нет, я не знаю, но если вы хотите, чтобы почтенный Цайшэнь благословил вас на выигрыш, то тут он вам не помощник.
Ма Лян нарисовал что обещал, и гость, довольный, унес фигурку с собой.
Старики упрекали Ма Ляна:
– Зачем же ты нарисовал Цайшэня для картежника?
– Быть может, эта фигурка ему поможет, – улыбался Ма Лян.
Крестьянин по-прежнему играл каждый день и все так же постоянно проигрывал. Он проиграл столько, что уже ни за что не отыгрался бы. Товарищи по игре потеряли к нему интерес и перестали обращать на него внимание, называя неудачником. Ему оставалось лишь бессильно наблюдать, как другие ставят огромные деньги на Зеленого дракона да Белого тигра[14]. У него руки чесались самому вступить в игру, это было невыносимо.
Однажды он не выдержал и сделал ставку на Зеленого дракона, поставив на кон блестящую золотом фигурку Цайшэня:
– Зеленый дракон! Наверняка будет Зеленый дракон!
Банкомет, увидев, что этот неудачник поставил на кон глиняную статуэтку, разозлился. Он разбил ее кулаком и взревел:
– Какой тебе Зеленый дракон! Убирайся отсюда!
– Зеленый дракон, Зеленый дракон…
А выиграл и вправду Зеленый дракон. И в этот самый момент из разбитой фигурки выползла зеленая змея длиной в пол-чи[15], опаснейшая ядовитая змея – бамбуковая куфия.
– Зеленый дракон, Зеленый дракон.
Игроки побледнели и вскочили:
– Хорошо хоть выпал Зеленый дракон, а если бы выиграл Белый тигр и выскочила зверюга? Нам было бы точно несдобровать.
Кто-то опустился на колени и взмолился:
– Почтенный Цайшэнь, умерь свой гнев, я больше никогда не буду играть! – хлопнув по столу, он начал обеими руками сгребать все поставленные на кон деньги. Змея раскрыла пасть, высунула жало и впилась в его подбородок. Подбородок и нижняя губа начали распухать, на лицо игроку будто подвесили мяч.
Другие игроки, уверенные, что они разгневали Цайшэня, тяжело заболели и с тех пор больше не прикасались к картам.
Что же до нашего картежника, то он, конечно, больше не играл, но долги его никуда не делись. Ему некуда было податься, и он опять пришел к Ма Ляну. Тот не сказал ему ни слова упрека, но великодушно нарисовал кое-какие инструменты для работы в поле и утварь. Крестьянин этот вовсе не был ленивым, он рано вставал и дотемна трудился.
А слава о Ма Ляне достигла соседних селений.
Глава 12В мешке
Упрямый северо-западный ветер разнес вести о волшебной кисти Ма Ляна далеко за пределы деревни – и донес до усадьбы того самого богача.
Тот сначала не поверил и сказал, что сроду не слышал, чтобы нарисованные вещи превращались в настоящие:
– Наверняка какой-нибудь дух или бес дурачит богатых!
Однако он не выдержал и тайком велел своему художнику с козлиной бородкой пробраться в деревню и все разведать.
Умудренные опытом деревенские старики понимали, что волшебная кисть может однажды принести Ма Ляну беду, что богачи и чиновники начнут строить козни. Соседи говорили Ма Ляну:
– Будь осторожен! Как говорится, драгоценности не стоит выставлять напоказ. Когда рисуешь волшебной кистью, лучше делай это в укромном месте!
Ма Лян по своей наивности не прислушивался к ним, он отвечал:
– Эта волшебная кисть наша общая, и мы с ней делаем что хотим, кто нам может помешать? А если кто и захочет – так мы его вразумим! Мы люди честные и ничего постыдного не делаем, чего нам бояться?
Он рисовал не только для жителей своей деревни, но еще больше – для обездоленных из всех окрестных деревень. Его просили о помощи жители все более и более отдаленных земель. Каждый день Ма Лян, взяв в собой шляпу доули и заткнув за пояс волшебную кисть, ходил по дворам и рисовал. Конечно, в чужих деревнях ему приходилось много говорить с незнакомыми людьми. Он не знал, что богач подослал художника, и тот шпионил за ним, переодевшись в бедняка.
Художник же доложил богачу, что истории про волшебную кисть – чистейшая правда.
– Это никуда не годится, – заявил богач. – Нельзя допустить, чтобы волшебная кисть была у них. Непонятно, откуда она у них взялась, не может быть, чтобы она принадлежала им. Пошлю за Ма Ляном людей, пусть он принесет ее мне.
Богач послал к Ма Ляну слугу с запиской. Но Ма Лян, расспросив гостя, тотчас выпроводил его:
– С твоим хозяином я не хочу иметь никаких дел, эта кисть не должна его заботить. Почему это я должен нести ему свою кисть? Вот глупости!
Когда слуга пересказал хозяину разговор с Ма Ляном, тот рвал и метал. Он посоветовался с художником и решил:
– Надо отправить за этим негодником нескольких слуг, пусть приведут его силой.
Художник что-то прошептал на ухо хозяину, и тот распорядился:
– Схватите его ночью – да подальше от деревни. Делайте все тихо!
Той же ночью четверо слуг, выяснив, что Ма Лян пошел в дальнюю деревню, решили подкараулить его на дороге у деревянного моста.
Ма Лян рисовал для одной старушки пару каменных жерновов. Близился Новый год, и она хотела смолоть муки, чтобы приготовить пельменей к возвращению сыновей, которые весь год трудились поденщиками на чужбине.
Когда жернова были готовы, юноша сам смолол для старушки муку. Она хотела угостить его пельменями, но он отказался, надел доули и, засунув кисть за пояс, вышел в снежную ночь.
Снегопад усиливался, прохожих было мало. Ма Лян большими шагами направлялся к дороге, ведущей в его родную деревню. Дойдя до деревянного моста, он заметил на берегу реки черные силуэты. Почуяв неладное, он снял шляпу и засунул кисть под подкладку, потом закрепил доули на спине и зашагал назад.
Поджидавшие его люди провели в засаде много часов. Увидев, что Ма Лян не пошел на мост, а развернулся, они бросились за ним. Сил им было не занимать, они крепко связали Ма Ляну руки и ноги, рот заткнули тряпкой. Они засунули юношу в плотный холщовый мешок, завязали его и закрепили на спине мула. Ма Лян не мог ни пошевелиться, ни закричать.
Вот так, в мешке, словно какой-то товар, Ма Ляна тайком привезли в усадьбу богача.
Глава 13Упрямец
Ма Ляна развязали и привели в залу. С первого взгляда Ма Лян узнал в богаче того толстого, похожего на свинью коротышку, которого видел когда-то в канцелярской лавке.
Богач, делано улыбаясь, с притворным уважением обратился к пленнику:
– Ма Лян, мы пригласили тебя, чтобы учить рисованию. Ты ведь любишь рисовать? Я специально для тебя позвал из столицы именитого мастера. Я всегда почитал таланты.
Хозяин велел слугам привести учителя.
Художник, тот самый, с козлиной бородкой, согнувшись в глубоком поклоне, уже давно стоял за спиной богача. Он заискивающе сказал:
– Поистине, наш хозяин – настоящий Бо Лэ[16], а наш Ма Лян – добрый скакун. Ма Лян, скорей же извинись перед хозяином.
– Ну что вы, что вы, – притворно смутился богач. – Ма Лян, скорее поприветствуй учителя.
Ма Ляну были противны их кривляния, и он ответил:
– Ничего мне от вас не надо, и такой учитель мне не нужен, отпустите меня домой.
Богач повращал глазами под заплывшими жиром веками и сказал:
– Ну что ж, раз ты не хочешь признавать его как учителя, тогда я прикажу, чтобы он стал твоим учеником, я нанимаю тебя учителем в наш павильон живописи. Ты будешь жить в высоком тереме, есть вдоволь и ежемесячно получать солидное жалование. Так что тебе нет надобности возвращаться домой.
– Ма Лян, прошу тебя быть моим учителем, я очень хочу у тебя учиться, – подхватил художник.
Ма Лян почувствовал отвращение, ему не о чем было разговаривать со свиньей и этим прихвостнем. Увидев, что юноша молчит, хозяин решил, что тот тронут предложением и согласен его принять.
– Ну вот и славно! – воскликнул он. – Ма Лян, нарисуй-ка мне золотых слитков! Много не нужно, можешь рисовать по десять слитков в день.
Это рассмешило Ма Ляна.
– Я же голодранец, гожусь только на то, чтобы плугом править, мотыгу держать да грязь месить, – язвительно ответил он. – И рисовать-то я умею одни мотыги да плуги, которые постоянно соприкасаются с грязью. Слитков я отродясь не рисовал, я даже не знаю, как они выглядят, потому что никогда их в глаза не видел.
Богач решил, что Ма Лян все-таки нарисует то, что он хочет. Повеселев, он махнул рукой и приказал:
– Ну это пустяки, сейчас исправим. Эй, слуги, принесите-ка из хранилища золотой слиток да выберите покрупнее.
Двое слуг притащили огромный слиток и положили его на стол. Хозяин велел Ма Ляну нарисовать его. Ма Лян отказался.
– Если у вас уже есть золотые слитки, зачем мне рисовать еще?
Богач начал терять терпение:
– Это не твое дело, рисуй живо!
– Не могу, у меня нет кисти.
– Это тоже легко исправить. Все мои предки торговали кистями, а теперь я продолжаю их дело, наша семья владеет множеством канцелярских лавок, они повсюду. Слуги, принесите кисть…
– Тут нужна его волшебная кисть, – поспешил напомнить стоявший сзади художник.
Сообразив, что сказал глупость, богач тут же исправился:
– Ма Лян, мне нужно, чтобы ты рисовал своей волшебной кистью. Нечего мне зубы заговаривать, рисуй живее!
Ма Лян прикрыл глаза и молчал. Богач разозлился:
– Рисуй! Живо! Если будешь отказываться, я тебя все равно заставлю!
Ма Лян продолжал придумывать отговорки:
– Я не взял с собой кисть, я ведь не знал, что вы притащите меня сюда и заставите рисовать.
Препирались они очень долго, но юноша так и не уступил. В гневе богач завопил:
– Ты шутить со мной вздумал?! Слуги, обыскать его! Ни за что не поверю, что он не взял с собой волшебную кисть!