авшаяся, самостоятельная, не нуждающаяся в опеке. Не знал он лишь одного: что жизнь хрупка и нежна, как цветок кактуса, что ее легко уничтожить. И это разделяло их. Странно, что никто — даже самый умный человек — не может усвоить что-либо помимо собственного опыта. Жизнь свою Мерикс провел под постоянной защитой и опекой, с самого рождения, и поэтому он не понимал, когда Маара шептала ему:
— Так долго не может длиться. Давай, давай же, пока есть возможность…
Его рука часто задерживалась на том месте ее тела, где пояс с монетами оставил выпуклый рубец. Маара все-таки доверила ему тайну денежного пояса, умоляя не рассказывать никому, и Мерикс пообещал. Она спрятала жгут с монетами под большую подушку, постоянно лежавшую в изголовье их постели, и то и дело засовывала туда руку, проверить, на месте ли ее сокровище, настояла, чтобы в комнату не входила прислуга, убирала в ней сама. Иногда Маара среди дня специально заходила туда для проверки.
— Мне иногда кажется, что ты эти маленькие штучки любишь больше, чем меня, — сказал однажды обиженный Мерикс.
— Если бы не эти деньги, мы бы никогда не встретились, — парировала Маара. — Меня и в живых давно бы не было, кабы не они.
Нет, она не ожидала, что Мерикс поймет ее. Никогда его жизнь не висела на волоске, не зависела от одного-единственного желтого корня или от сухой лепешки — или от монеты, способной оплатить полет на машине, уносящей прочь от опасности. Мерикс гладил ее кожу, гладил рубец и вздыхал:
— Маара, я бы не удивился, если бы ты отказалась от меня из страха раскрыть свою тайну, чтобы только никто не узнал о твоем кладе.
Сезон дождей закончился, наступили засушливые месяцы, и по городу прошли слухи, что Хелопс покидают группы людей, не пришедших с юга, а нелегально проживавших в башнях. Причина — недостаток воды. Ранее они покупали воду у живших по соседству, но теперь…
Маара по-прежнему часто сопровождала Юбу и Мерикса, и однажды вместе с Юбой инспектировала склад мака. Когда она впервые появилась на этом складе, мешки лежали высокими штабелями, достававшими чуть ли не до крыши. Теперь же много мака растаскивалось, да и неурожай сказался, так что и склад был заполнен едва лишь наполовину. Чем торговать с купцами из Речных городов?
Юба залез на кучу мешков, проверяя зондом, не наполнены ли они шелухой или песком вместо мака, Маара осталась внизу. К ней вдруг подошел Кулик и громко заявил:
— Мне смены нету, сменщик заболел. — И тут же прошептал: — Твой брат во втором уровне Центральной башни. — И снова громко: — Я уже сутки дежурю. — Он нагло ухмыльнулся и медленно подмигнул ей, не скрывая ненависти. Маара едва сдержала дрожь, отпустила его отдыхать. Все с той же злобной ухмылкой Кулик отвернулся и зашагал прочь. Избавится ли она когда-нибудь от этой угрозы?
Юбе Маара о Данне не сказала, из-за чего ее мучила совесть. Но ведь он наверняка и сам знал, у него всюду шпионы. И у хадронов тоже. Вернувшись к себе, Маара сразу же полезла под подушку, но денег там не обнаружила. Значит, Юба знал, о чем сказал Кулик и отрезал ей путь к подкупу, необходимому для того, чтобы проникнуть в башни. Когда вошел Мерикс, Маара все еще бесцельно шарила рукой под подушкой.
— Значит, ты выдал меня. Они все время знали…
— Маара, это мой долг. Ты и сама понимаешь.
Она сразу же потребовала созыва общины. Все собрались в зале заседаний. Мерикс сел не рядом с ней, как обычно, а рядом с Юбой и Дромас. Маара снова осталась одна.
— Ты с самого начала нам не доверяла, — обвинила ее Кандас своим бесстрастным холодным тоном.
— А вы не доверяли мне. Вы знали, что Данн в городе. Все время знали, но мне не сказали.
— Видишь ли, Маара, мы не относимся к Данну с таким доверием, как ты, — высказался Юба.
— Вы его не знаете.
— Он торгует наркотиками, — сказал Юба.
— И сам принимает их, — добавила Кандас.
— Он послал мне весточку. Почему сейчас?
— Скорее всего потому, что народ покидает башни и уходит на север, — предположила Кандас.
— Кроме того, очевидно, он болен, — сказал Юба.
Маара молча оглядела лица присутствующих. Озабоченные, сочувствующие лица людей, превосходящих ее жизненным опытом, спокойные, понимающие. И Мерикс тоже… Он все же мог бы сесть рядом!
— Чего бы ты хотела от нас, Маара? — спросила Кандас.
— Чего хотела бы? Хотела бы получить вооруженную охрану для вылазки в башни. Понимаю, что это нереально, но… ты спросила — я ответила.
— Ты знаешь, что все зависит от нашей способности держаться тихо, не поднимая никакого шума, не привлекая к себе внимания.
— И все это для того, чтобы сохранить то, чего все равно долго не сохранить, — проронила Маара, горько усмехнувшись, глядя в пол.
— Мы понимаем, что ты собираешься в башни, — произнес Юба дрогнувшим голосом. Жалел он ее, все они ее жалели, и Маара это понимала. Но опущенные глаза ее не видели надетого утром чистого, свежего зеленого платья. Перед ней была запыленная до неразличимости рабская рубаха долгой дороги, рубаха фальшивого подростка Маро из скальной деревни.
— Мы не будем тебе мешать, — сказала Кандас.
— А деньги вернете?
Кандас вынула из мешочка ее пояс-жгут и швырнула его Мааре. Та поймала и быстро пересчитала монеты. Присутствующие переглянулись.
— Полагаешь, мы могли их украсть? — спокойно спросила Кандас.
— Маара, покажи, — с какими-то детскими интонациями попросила Ида. — Я в жизни не видела золотой монеты.
Все засмеялись. Послышались реплики:
— А кто видел?
— Никто тут не видел…
— Только Маара.
Маара развязала несколько узлов и вытряхнула монеты на синюю подушку. Все вытянули шеи. Юба подобрал одну монету и пустил по кругу.
— Очень красивая, — сказала Ида. — Ты, Маара, самая богатая из нас. — Она вернула Мааре монету, и та снова завязала узлы на поясе.
— Тебя же могут из-за этого убить, — попытался вразумить Маару Юба.
— Я вижу, вы считаете меня глупой. — И Маара продолжила, отчеканивая каждое слово и вглядываясь в каждого из присутствующих по очереди: — Данн вернулся за мной в скальную деревню. Вернулся с севера, дальше Хелопса он зашел, но вернулся. Никто не заставлял его возвращаться. Если бы брат не вернулся, я бы умерла. Я обязана ему жизнью.
Последняя фраза произвела на всех впечатление. Если тебе спасли жизнь, ты навек должник своего спасителя. Это дело чести.
— Поэтому я попытаюсь. Завтра же. И если я вас больше не увижу — спасибо вам всем. — Маара встала со слезами на глазах.
— Подожди! — Кандас бросила ей мешочек с мелкими монетами.
В спальне Маара прочно завязала пояс с золотом под грудью. Под внимательным взглядом Мерикса стянула с себя зеленое платье, надела выуженную со дна мешка рабскую рубаху, а зеленое платье аккуратно сложила и положила на постель. Мерикс обиделся, схватил платье и стал впихивать его ей то в руки, то в мешок.
— Маара! Неужели мы вдруг стали врагами?
— Откуда мне знать?
— Нет! — возмущенно воскликнул он, и Маара, улыбнувшись, насадила на голову шапчонку, приобретя вид обычной рабыни махонди. Она сняла домашние туфли, и Мерикс тоже засунул их в мешок. Маара положила туфли вниз, к чудесным старым одеждам из сундука Дэймы.
— Не знаю, что тебе и сказать, Мерикс. Жаль, конечно, что я не дала тебе возможности доказать свою способность зачать здорового ребенка. Но, с другой стороны, оно и к лучшему. Окажись я сейчас беременной или с грудным младенцем, что тогда?
— Тогда ты осталась бы со мной.
8
Когда Маара двинулась к центру Хелопса, за ней наблюдала не одна пара глаз. Конечно, свои следили за ней из окон. Кто еще? За все время проживания в городе она еще ни разу не направлялась на запад; поля, пастбища молочных животных, склады, резервуары, потоки — все это располагалось к востоку от квартала махонди, там она бывала ежедневно. Теперь же Маара решительно шагала в противоположную сторону, сначала мимо уютных домов махонди, мимо садов, по большей части заброшенных, ибо хозяева их покинули город. Весь год своего пребывания в Хелопсе Маара пользовалась защитой общины, привыкла ощущать себя ребенком, глядящим на мир, прильнув к сильной отцовской груди. Но сейчас она должна рассчитывать только на себя. Район особняков остался позади, теперь Маара шагала мимо маленьких домишек, по узким проулкам, где деревья потеряли листву, в воздухе клубилась пыль. Перед одним из домов за забором стояла молочница, за которой в былые времена кто-то ухаживал, кормил ее, поил. Но хозяин сбежал, забыв про животное. Маара открыла калитку, выпустила молочницу на улицу. Может быть, найдет нового хозяина. Маара держалась начеку, полагая, что может натолкнуться на шпионов махонди или хадронов. Пустота домов и улиц поражала. Неужели все сбежали из Хелопса? Ведь какой громадный город! До маячащих в перспективе башен еще далеко, к вечеру бы добраться… Наконец проулок влился в большую улицу, Маара натолкнулась на бегуна со стулом, ждущего клиентов. Наверное, шпион, скорее всего шпион Юбы. Она спросила о цене поездки. Ей показалось, что он сейчас нагло отрежет: «Пассажиров не беру», но парень наморщил лоб, подумал и буркнул:
— Десять.
Она отсчитала ему десять серых монеток, уселась на стул, и носильщик порысил по улице в направлении башен. Данну тоже приходилось выступать в роли носильщика: как с таким стулом на одного, так и со стулом, которые носят двое, держась за ручки спереди и сзади. Маара представила себе мускулистую фигуру брата, бегущего со стулом. Ее бегун тоже жилист, мускулист, но худ неимоверно. Рационы рабам срезали, но до голода городу еще далеко. Он ведь не спросил, куда нести, значит, знал, значит, ему сказали. Маара остановила носильщика там, где упорядоченная система улиц сменилась сутолокой улочек, переулков и проездов, отражающих отвращение первых поселенцев к громадам башен. Здесь уже двигался народ. Сойдя наземь, Маара заметила, что бегун оперся на стул, глядя ей вслед. Она быстро нырнула в харчевню-едальню, состоящую из одной весьма жалкого вида комнаты с несколькими столами и большой стойкой-козлами. На стойке куски хлеба на тарелках и кувшины с водой. Народу немало, но все почему-то враз повернулись в ее сторону. Разве рабы сюда не заходят? Маара почувствовала жажду, выпила стакан буроватой воды, чуть не забыв об опла