ыми и удобными. Дошли до хижины, которая оказалась довольно-таки большим домом. Сразу за этим домом начиналась снежная шапка великана. Оба понеслись вперед, хрустя ледяной корочкой, покрывшей траву, добежали, набросились на невиданную диковину, боязливо трогали снег пальцами, потом, осмелев, хватали в пригоршни, пробовали на вкус… Наконец подошли к двери, постучались. Да, внутри оказалась Лета, одна, испуганная и замерзшая. Они закрыли дверь, обнялись, принялись ее утешать, успокаивать. Лета, конечно, обрадовалась их появлению, рассказала, что хотела только посмотреть на снег, потрогать его и сразу вернуться, но тут стемнело…
— Я так и не научилась оценивать ни опасности, ни расстояния, не то, что вы…
В доме оказалось не намного теплее, чем снаружи. Внутри сохранился огарок напольной свечи, на ней растопили снег, затем все трое сжались на полу под плащами — Лете хозяин выделил такой же — и поужинали. Брат с сестрой рассказали о своих приключениях, из которых Данн попытался сочинить увеселительную историю; он старался все больше и больше, пока не встретился с укоризненным взглядом Маары. Тут он помолчал и со вздохом заключил:
— Сказать по правде, будь мы с Маарой другими, может, у них и получилось бы. Ведь Центру все еще верят.
— Все, кроме тех, кто знает правду.
— То есть почти все.
— Да, да, — согласилась Лета. — Мы в Билме слышали о Центре и всему верили.
— И о том, что братья и сестры сочетались браком?
Лета рассмеялась:
— Если хочешь знать, не так уж мало братьев и сестер встречались тайком в доме мамы Далиды.
Они улеглись на полу, тесно прижавшись друг к другу и закутавшись в плащи, не думая ни о чем, кроме тепла и уюта.
— Надо спать по очереди, — пробормотал Данн.
— Конечно, — согласилась Маара.
И все трое заснули. Проснулись все же от холода, несмотря на плащи. Открыли дверь, полюбовались туманом, поднявшимся чуть ли не до самого их жилища. Подошли к краю обрыва, когда-то бывшего морским берегом, об него разбивались волны Срединного моря. Вглядевшись вдаль, можно было различить белую полосу льдов, край громадного ледяного одеяла, закрывшего весь Йеррап. Постояли, посмотрели, тихо вернулись в дом и закрыли за собой дверь, устрашенные величием и могуществом врага, которого впервые увидели так близко, — льда.
Спускаться сквозь туман не отважились, ибо тропа полностью утонула в белом водяном дыму. Огонь разжечь тоже не осмелились. Данн подумал-подумал и решительно задрал рубаху.
— Они уже совсем близко. Просятся наружу. — Он указал на шрам и выпуклости монет.
Лета вынула мешок с травами, растерла место разреза, и скоро пять золотых кружочков покинули свое секретное хранилище.
— Ты уверен, что не поспешил? — спросила Маара.
— Скоро встретимся с Даулисом.
— Не слишком ли ты уверен? — нахмурилась Лета.
— Он ведь ищет нас.
Лета обработала раны, уверяя Данна, что скоро он забудет, что устроил под кожей походную сокровищницу. Они укрылись потеплее и продолжали болтать, иногда поглядывая, не рассеялся ли туман, и не видя в молочной мгле никаких просветов. Монеты возлежали на тряпице, приковывая взгляды теплым блеском благородного непачкающегося металла.
— Какой бы еще металл столько пролежал во мне, сам бы не испортился и меня не испортил? Не отравил, не покалечил. Знаешь, Маара?
— Серебро, — ответила Лета. — Но оно дешевле.
— Золото всегда было на особом положении, — закивала Маара. — Я в Центре видела… — Она осеклась. — Слишком уж часто приходилось ей это говорить, а еще чаще — вспоминать. Данн и Лета враз улыбнулись. — Знаете, я бы в этом музее на всю жизнь осталась. Там так много можно узнать об этих людях, об их достижениях. И все это уничтожил лед.
Лета сразу поинтересовалась, что она видела там по лекарскому искусству, по травам и иным лекарственным веществам. Маара принялась вспоминать и рассказывать, и они углубилась в беседу, а Данн задремал. Вечером он вскочил и заявил, что шрам почти зажил.
— А что с монетами делать? — спросил он сразу вслед за этим.
— Может, положить вместе с остальными деньгами? — спросила Лета. — У меня почти все деньги целы.
— Нет-нет. В мешок — ни в коем случае. Мешок на виду, его легко украсть, вырвать… У каждого должно что-то быть при себе, мало ли потеряемся. У Маары один золотой и мелочь. Я опять себя как в башне почувствовал. Там я боялся, что зарежут, как только узнают, какой я богач.
— Засунь в карман для ножа, — посоветовала Маара.
— Ну-у, — протянул Данн, — туда-то любой вор в первую голову глянет.
— Данн, хватит пустых споров, — поморщилась Маара.
— Даулис скоро найдет нас. Обязательно, — уверенно сказала Лета. — Страшно без него. Когда я жила у Донны, эти альбы собирались толпой возле ее дома и орали: «Здесь не место шлюхам из Билмы! Вон!» А ведь они не знали, что я и вправду шлюха. Для них любая взрослая незамужняя женщина шлюха.
Данн и Маара утешали ее, успокаивали, но, когда Лета сказала, что не может побороть страх, переглянулись.
— Знаешь, Лета, мы ведь тоже чувствуем себя не в своей тарелке. И туман не рассеивается. — Туман и вправду висел недвижно.
— Этой ночью надо сторожить, — сказала Маара.
Лета вызвалась дежурить свою смену, но с непривычки заснула. Маара и Данн сели по обе стороны от двери с ножами наготове, затихли, прислушиваясь к ночным шумам. Потрескивал постоянно ползущий снег, свистел ветер в щелях, скрипела кровля. Они вышли проверить, как ведет себя туман. Ветер привел его в движение, белые клочья переползали с места на место, оживляя ландшафт. Казалось, валуны принялись раскачиваться и вслед за туманом тоже переползать с места на место. Несколько раз обоим показалось, что они заметили в слабом лунном свете мужской силуэт.
— Дай-ка мне твою змейку, — прошептал Данн.
— Данн, нам ни к чему тут труп. На нас сразу подумают.
— Потому я и прошу змейку. Царапина — яд — смерть… решат, что замерз. И никакой раны.
Приняв браслет, Данн тут же выпустил отравленное лезвие и бесшумно заскользил вниз по склону. Маара последовала за ним с ножом в руке. На нее накатило облако тумана, прошло мимо — и она потеряла Данна из виду. Ни брата, ни Кулика.
Всю жизнь их преследовал этот Кулик. Но сейчас Маара ощущала не страх перед этим врагом, а желание от него наконец навсегда отделаться. Здесь и сейчас. Уничтожить. Убить. И больше не оглядываться в страхе. Но пока что она не видела ни Кулика, ни брата. Маара ускорила шаг и почти сразу услышала натужное хриплое дыхание и шарканье подошв о скальную поверхность тропы. В туманном полумраке она разглядела два силуэта. Данн и Кулик схватились насмерть, каждый из них сознавал, что в живых может остаться лишь один. Кулик перехватил руку Данна со стиснутой в ней змейкой, отжал ее вверх, высоко над головами обоих. Данн вцепился в запястье правой руки Кулика, глубоко вонзив в нее ногти. Кулик вырвал правую руку, вооруженную ножом, и замахнулся на Данна.
— Кулик! — зарычала Маара.
Кулик тут же выпустил руку Данна и рванулся прочь, понимая, что против двоих ему не выстоять. Не желая упускать ненавистного противника, стремясь покончить с ним навсегда, Маара с силой швырнула в него нож. Нож ударил Кулика в плечо, отскочил и зазвякал по камням. Забыв о соотношении сил, их враг, разъяренный расцарапанным в кровь запястьем и неопасной, но болезненной раной на плече, развернулся и бросился на Маару. Снова перед ней оскал его безобразной пасти, опять буравят ее полные ненависти глаза. Но между нею и ножом Кулика внезапно оказался Данн, и змейка метнулась навстречу угрозе, сверкнула в лунном свете, как раз когда ветер взметнул клок тумана, скрыв загрохотавшую по камням упавшую тушу врага.
— Попал! — крикнул Данн.
— В него или в его штаны?
— Хм… В него… кажется.
— Пошли отсюда.
Они разбудили Лету, быстро собрались и покинули горный домик. Перевалило за полночь. Они медленно, нащупывая дорогу, продвигались по тропе, боясь оступиться, сбиться с пути, свалиться в пропасть.
Когда они спустились к «Белой птице», солнце уже поднялось, туман рассеялся. Они постучались в заднюю дверь, вернули плащи. Хозяин похвалил их за честность и добавил, что у Даулиса иных друзей и быть не может. Затем сказал, что видел вечером кого-то, взбирающегося в гору, однако туман помешал рассмотреть получше. Брат с сестрой переглянулись, и Данн рассказал, что случилось на склоне. Сказал, что отравленный клинок лишь слегка задел тело, но скорее всего этого хватило. И добавил, что не жалеет о смерти этого человека.
Хозяину услышанное явно не понравилось, но он сразу же заявил, что ничего не слышал, ничего не знает и никому их, разумеется, не выдаст.
— А как с трупом… Там, на горе?
— Если он труп, то о нем позаботятся снежные орлы. К вечеру от него останутся голые кости.
Втроем они отправились по западной дороге и вскоре увидели идущего им навстречу Даулиса. Лета замерла. Взглянув на ее лицо, Маара и Данн невольно взялись за руки, взгляды их встретились, но тут же снова разошлись, и они повернулись к обнимающимся Лете и Даулису.
Теперь уже вчетвером пустились они в путь, оставляя позади болота. Дорога поднималась по пологому склону, навстречу свежему ветру. Они заночевали у знакомых Даулиса, вчетвером в одной комнате, а вот следующую ночь пришлось провести под открытом небом… Даулис предложил им потерпеть до завтра.
В середине следующего дня они взошли на очередной холм и замерли. Перед ними простиралась голубая гладь, смыкавшаяся где-то очень далеко с голубизной неба. По небу бежали мелкие белые облака, под ними, как будто их осколки, перекатывались белые полоски. Ветер нес в лица мелкую морось, губы ощутили вкус соли. Даулис смотрел на своих спутников, улыбался. Выждав немного, промолвил:
— Западное море. Мы видим его каждый день.
Они свернули к югу, оставив море справа, потому что предстоял подъем к длинному дому из красного кирпича, окруженному верандами и столбами. Две большие собаки выбежали встречать Даулиса, дружелюбно облизали руки его спутникам, как бы сообщая, что бояться их не следует. Сытые ласковые собаки — новая деталь, невиданная ранее за все время путешествия. Значит, о голоде можно забыть.