— Почему? — удивилась Настя.
— Потому! — обозлилась Юля. — Из Екатеринбурга припрут и вой поднимут.
— Не переживай, доченька, — стала утешать ее мать, — очень хорошо, что из Москвы вернулась. Оставайся дома, выходи замуж, иди работать в районную газету, только и мечтаю тебя рядом каждый день видеть!
Юля зло рассмеялась.
— Достойное завершение жизни. Мама, я после Москвы тут с ума сойду или сопьюсь! Я не способна существовать в глуши! Нет! Нет! Нет!
Видя, что у дочери начинается истерика, Егор решил исправить положение.
— Мать глупость сморозила, — тихо сказал он, — ты тут отдохни, мы молчать станем, если днем по Кори ходить не будешь, никто и не сообразит, что у нас лишний человек завелся.
— А квартира! — испугалась хозяйственная Настя. — Московская! Ты ее бросила!
— Не неси чушь, — рявкнул Егор, — просто заперла. Дай же мне сказать. Юля столичные хоромы продаст, купит в Екатеринбурге себе фатерку, устроится на работу и заживет!
— Ой, славно! — обрадовалась Настя.
— Дурак ты, папа, — в сердцах воскликнула Юля, — меня после московского скандала ни в одно издание не примут, во всяком случае пока. И вовсе я не собираюсь гнить за Уральскими горами. Хочу вернуться в Москву и снова работать журналисткой, обрести славу и деньги!
— Но, доченька, — растерялся Егор, — как же выполнить задуманное? Я понял так, что возврата нет и на работу в прежнее место тебя не возьмут.
— Авось господь поможет, — всхлипнула Настя.
— Ну, — фыркнула Юля, — если только на бога надеяться, то можно и не дождаться. Ладно, вы пока никому ни слова, а я подумаю, как жить.
Три дня Юля лежала в своей крохотной спаленке и смотрела в потолок, во двор она не выходила, и даже ближайшие соседи Бандиных не предполагали, что к Егору и Насте вернулась дочь.
Во вторник Настя спросила у любимой дочки:
— Если мы на пару суток туристов пустим, можно?
— За фигом они вам? — поинтересовалась Юля. — Что, еще кто-то по реке сплавляется?
— Конечно, — закивала мать, — им отдых, нам прибавка к пенсии.
— Делайте что хотите, только меня не трогайте, — велела Юля, — и я при них из спальни не выйду. Скажите, двое вас в избе.
— Дом большой, — засуетилась Настя. — Мы их на левой стороне устроим, никогда и не встретитесь.
Юля отвернулась к стене и промолчала. Ну, а потом с постояльцами случилась беда и приехала Тильда.
Женщина неприятно поразила Бандиных, едва войдя в дом, она заявила:
— Где деньги? У мужа всегда при себе имелась крупная сумма.
— Поищите в сумке, — ответил Егор, — мы в чужих вещах не роемся.
Тильда изучила багаж погибших, нашла полный бумажник и запричитала:
— Как же жить? Я осталась одна! С горя умру! Некому обо мне позаботиться! А еще мальчик! Его куда? Ой, горе, горе!
Настя вытаращила глаза. Ну и ну! Узнала о гибели мужа с дочерью, а плачет о себе.
— Мы умрем, — стонала Тильда, — говорила ей, не рожай! И что? Получите компот. Соне хорошо, а я как?
— Может, она от горя помешалась? — предположила Настя, глядя на мужа.
Егор крякнул, а Тильда, сев на диван, выла в голос.
— Я одна-одинешенька! С младенцем! Нет, это ужасно! Может, Вяльцев его заберет? Хотя Андрей оказался сволочью! Ах, я несчастная! Вот, вот, вот он!
— Кто? — начала озираться основательно напуганная Настя.
Тильда вскочила и принялась тыкать пальцем в экран работающего телевизора.
— Мерзавец, из-за которого все мои несчастья! Гад! Я ему поверила!
— Чем вам насолил Андрей Вяльцев? — послышалось с порога.
Настя обернулась, в проеме двери стояла Юля, глаза дочери горели лихорадочным огнем.
— Что за дела у вас были с Вяльцевым? — продолжала журналистка.
На лице Тильды вспыхнула надежда.
— А вы кто?
— Корреспондент из Москвы, — обтекаемо ответила Юля и добавила: — Мы хорошо платим за сенсации.
Тильда вскочила.
— Вы же можете, да? Позаботитесь о нас с Марком? Не дадите нам пропасть? Я больна, работать не могу, мальчика необходимо пристроить в интернат, или пусть его отец забирает. Я ведь ему всего лишь бабушка, ответственности за него не несу. Расскажу вам такое! Но за хорошее вознаграждение! Боже, я погибну с голоду!
Настя растерянно смотрела на Тильду, потом вдруг сообразила: странная тетка совершила неблизкий путь из Москвы в Корь исключительно по одной причине. Нет, не надо думать, что она решила заняться перевозом тел в столицу. Тильда хорошо знала: Антон всегда имел при себе нехилую сумму, и явилась за деньгами.
— А ну пошли ко мне, — приказала Юля Тильде, — поговорим в тишине.
Глава 31
Оставив дочь и гостью одних, Настя ушла на кухню, она решила испечь пирог. Хозяйка полезла в шкаф, обнаружила отсутствие муки, вздохнула и посмотрела на часы. Сельпо находилось рядом, да только в нем продукты далеко не первой свежести, муку, как, впрочем, и многое другое, лучше покупать в соседнем городке, если поторопиться, то легко можно успеть на рейсовый автобус.
Купив сразу шесть кило крупчатки, Настя вновь поспешила на остановку, но тут ее ожидало горькое разочарование: старенький «Лиаз», давным-давно дышащий на ладан, сломался, и идти в Корь предстояло пешком.
Путь в принципе был недалек, и еще его легко можно было сократить, если пойти по берегу реки. Сообразив, что пирогов сегодня не завести, Настя подхватила пакет и порысила под горку, начинало темнеть, и оставшиеся пассажиры решили двигаться по шоссе.
— Настен, ты куда? — крикнула Ленка Махова, тоже приехавшая в магазин.
— Бережком пройдусь, — отозвалась Настя. — Давай со мной.
— Нет, — испугалась Махова, — там кладбище рядом, по дороге пойду.
— Охота тебе круг делать, — усмехнулась Бандина.
— Говорят, покойники вечером прохожих хватают, — прошептала Ленка.
— Ох и дура же ты, — покачала головой Настя, — живых бояться надо!
— Не, я по шоссе, — повторила Махова.
Настя спустилась к реке и пошла по тропинке, впереди мрачно шумел водопад, вокруг не было никого, и Бандиной вдруг стало страшно. Солнце еще не закатилось, но дневной свет начал меркнуть, сгущались сумерки.
Настя прибавила шаг и вдруг увидела сбоку что-то непонятное, похожее на кучу опавших листьев. Бандина шагнула левее и заорала. В кустах лежала мертвая девушка, та самая Соня, чье тело не нашли спасатели. И Настя, зажав рот руками, бросилась прочь от страшной находки, сумку с мукой она бросила.
Егор замолчал и уставился на меня, я вздохнул.
— Значит, вы придумали историю про раненую в избе бирюка?
Егор закивал.
— Это Юля сочинила, — признался он, — вмиг дело устроила, мы с матерью лишь подчинялись!
Я подпер голову руками и продолжал слушать его рассказ. Да уж, у этой Юли никак нельзя отнять умение мгновенно ориентироваться в ситуации. Ушлая девица сообразила: судьба подбрасывает ей уникальный шанс, второго не будет. Соню никто в поселке Корь не знает, Юлию не видели много лет, Чупинина сильно изменилась, о ее приезде на родину людям неведомо. Вот она — возможность вернуться в Москву и попытаться начать жизнь сначала. Оборотистая Юля принялась командовать очумелыми родителями. Для начала она велела отцу и матери закопать тело бедняги Сони.
— Идите быстро, уже темно, — приказала дочь родителям, — да запрячьте ее поглубже, иначе мне может быть плохо.
Бандины обожали дочь, поэтому они взяли заступы и, перекрестившись, выполнили ее приказ. Рано утром Юля без всякого трепета натянула на себя грязный спортивный костюм, снятый с трупа, и ушла на заимку, Насте предстояло исполнить роль испуганной бабы, нашедшей раненую.
Никто из участников событий не заподозрил обмана. Настя и Егор с блеском выполнили свои «партии». Юле пришлось предварительно изодрать себе лицо и наставить ссадин на теле. Если бы подобную туфту разыграли в Москве или другом каком-то крупном городе, то и милиция, и врачи мигом заподозрили бы неладное. Но в Кори был только старший сержант Николай Сергеевич, которого местные звали участковым, и несколько малообразованных парней, надевших синюю форму после службы в армии. Никакого опыта в расследовании преступлений местные Шерлоки Холмсы не имели, в Кори не происходило ничего серьезного, случались лишь мелкие кражи и драки. А медицину представляла фельдшерица Антонина, которая чуть не упала в обморок при виде окровавленного лица Юли. Никакого рентгеновского аппарата в медпункте не было, Чупинина протяжно стонала и говорила:
— У меня ребра сломаны.
— Ой, ой, — убивалась Антонина, — точно! По камням волокло. Надо тебя в больницу скорей.
Версия о том, что Соня выпала из лодки до водопада и сумела выплыть, а потом в состоянии шока добралась до избы бирюка и там свалилась, не имея более сил шевелиться, никого не удивила. Жизнь странная штука, выкидывает порой и не такие фортели.
— Ну дела, — ахали бабы, глядя вслед еле живой от старости машине «Скорой помощи», — а помните, как Павлушка Терешкин трехлетним в лесу пропал? Две недели мальчика не было, думали, погиб, а его в Заточном обнаружили, аж за сорок километров отсюда.
— А Катька-то, Катька! — шумели мужики. — Ее при аварии из автобуса на повороте вышвырнуло! И че? Сама домой пришла! Без царапинки, только голос потеряла.
Случай со счастливо спасенной туристкой удачно вписывался в ряд странных происшествий, кроме того, рыдающая в голос Тильда опознала дочь, поцеловала ее и упала в обморок. Женщину и Соню посадили в «рафик» с красным крестом и увезли из Кори, больше их никто не видел. Антонина сказала, что семья Умер от госпитализации отказалась, Тильда все время истерически рыдала, а Соня, сохранившая, несмотря на тяжелые испытания, спокойствие, заявила фельдшерице:
— Ребра ерунда, царапины заживут, лучше мы с мамой сразу домой вернемся, притормозите у вокзала.
— Но так нельзя, — вздумала сопротивляться фельдшерица.
— У нас в Москве есть свой врач, — отбила мяч Соня, — спасибо за помощь.