По иронии судьбы, теперь, когда они встретились в реальной жизни, она видела только Габриэля Хантера, беспринципного бизнесмена, но не своего друга Кларенса.
Он попробовал встряхнуться. Нет смысла предаваться меланхолии, надо просто постараться сохранить остатки прежних добрых отношений.
Николь жила в тихом квартале, на территории бывшей мануфактуры, которую превратили в микрорайон четырехэтажных жилых домов. Это место выглядело мирным и уютным — как раз в таком и надлежало жить Малышке Джорджи.
Он нажал кнопку домофона.
— Я уже спускаюсь, — сказала она.
Но когда она показалась в дверях, он едва удержался на ногах.
На ней было черное облегающее платье, черные лодочки на высоких каблуках и ни одного украшения. Волосы она снова зачесала назад, но на этот раз уложила особым способом, придавшим ей сходство с Одри Хэпбёрн.
— Вы потрясающе выглядите, — вырвалось у него.
— Спасибо, — кивнула она.
И Габриэль снова почувствовал себя словно на первом свидании. Что было глупо, поскольку с юности он был уверенным в себе и беззаботным, и его никогда не беспокоило, что о нем подумают люди. Он перевел дыхание.
— Это совсем рядом.
— Вы имеете в виду, что лучше пройти пешком? Я могу переобуться.
— Мы доедем, — сказал он.
Наступило молчание, нельзя сказать, чтобы очень комфортное, но Габриэль решительно не знал, что сказать, и потому сосредоточился на дороге. Николь тоже ничего не делала, чтобы рассеять неловкость.
Он остановил машину, они вышли, и Габриэль указал на баржу, пришвартованную у причала.
— Здесь превосходно готовят.
Она вслух прочитала название:
— La Chiatta.
— По‑итальянски это и есть баржа, — перевел он.
— Действительно. — Она взглянула на сходни, ведущие с набережной на баржу. Угол наклона был довольно крутым из‑за отлива. По выражению лица Николь он ясно понял, что она не сможет подняться на своих каблуках.
— У нас два варианта, — сказал он. — Можно пойти куда‑то в другое место.
— Но вы уже забронировали здесь столик? Нехорошо будет, если мы не явимся.
Он пожал плечами:
— Я оплачу бронь, так что они ничего не потеряют.
— А другой вариант?
Предлагая этот вариант, он рисковал нарваться на неприятности, но все равно не смог удержаться:
— Вот какой! — И он подхватил ее на руки.
— Габриэль!
Она впервые назвала его настоящим именем, и у него внезапно захватило дух, ему внезапно захотелось ее поцеловать.
Это было в высшей степени некстати.
— Держитесь крепче, — сказал он и, перейдя с ней по мосткам на баржу, поставил ее.
— С какой стати вы это сделали?! — воскликнула она, явно шокированная. Этим вечером Николь определенно видела в нем Габриэля — акулу бизнеса, а никак не Кларенса.
— Зато теперь проблема решена. Когда мы закончим ужинать, начнется прилив, и вы легко сойдете на берег самостоятельно.
Она кивнула в сторону мостков, по которым осторожно спускались мужчина и женщина.
— Он же ее не несет!
— Может быть, потому, что на ней туфли на плоской подошве. А в ваших вы наверняка упали бы.
— Вы должны были спросить разрешения!
— Мне не пришло в голову.
— Я просто могла разуться.
— И пораниться обо что‑то острое? Мой вариант был проще.
— Если вы сейчас скажете «мы имеем то, что имеем», я вас стукну.
Габриэль рассмеялся:
— Я как раз собирался. Пойдемте ужинать, Николь. Вы уже бывали здесь?
— Нет.
— Паста у них потрясающая.
Предполагалось, что это будет деловая встреча, думала Николь, но почему‑то ей казалось, что у них с Габриэлем свидание.
Она все никак не могла опомниться после поступка Габриэля. Даже Джефф в те дни, когда она еще пребывала в счастливом неведении насчет его подлинных мотивов и доверяла ему, не поступил бы таким образом.
Но самое плохое было то, что ей понравилось оказаться так близко от Габриэля. И перед тем как он поставил ее на ноги, она подумала: а вдруг он сейчас ее поцелует?..
Официантка принесла меню, и, попросив себе бокал красного вина — и отметив, что Габриэль выбрал простую воду, — Николь подняла на него глаза:
— Что вы советуете заказать?
— Здесь очень вкусные медовые каннеллони и необыкновенная чиабатта.
— Звучит неплохо. — По крайней мере, в вопросах еды их вкусы совпадают. Тут он ей не лгал.
Официантка приняла заказ и отошла, и Габриэль откинулся на спинку стула.
— Спасибо, Николь, что согласились на эту встречу.
— Вы сами сказали, что она чисто деловая, поэтому не будем терять время. Мы можем обсуждать наши дела прямо за едой.
Она всей душой надеялась, что ей удается скрывать так внезапно и некстати вспыхнувшую искру влечения к нему. Она не собиралась предаваться фантазиям, каково это — запустить пальцы ему в волосы или ощутить ладонью мышцы его спины…
Чтобы отвлечься, она спросила:
— Так все‑таки, что именно тогда произошло?
— Когда? — не понял он.
— Я имею в виду тот случай… ошибку вашей юности. Габриэль никак не ожидал, что она заговорит об этом. К чему вообще этот вопрос?
— Вы сказали, что читали об этом, значит, вам и так все известно.
— Я только знаю то, что писали газеты, но в них же не всегда сообщают все факты.
Он немного удивился — не ожидал, что она так проницательна. Но как рассказать ей правду? Это будет выглядеть нытьем.
— Мне было тогда девятнадцать, за спиной богатые родители, с большими связями, в крови играет тестостерон. Все мое окружение было таким же. Наверное, всем нам казалось, что мы неуязвимы.
— Как‑то не очень в это верится.
— Почему?
— Машина ведь была ваша?
— Да.
— Даже если вас и переполнял тестостерон, все равно не думаю, что у вас хватило бы глупости сесть за руль пьяным. — Она кивнула на его бокал с минералкой. — Я обратила внимание, что вы не заказали вино, потому что за рулем.
Эти слова его воодушевили. Пусть Николь и видит в нем своего конкурента, вызывающего неприязнь, тем не менее она старается быть справедливой.
— Конечно, я бы никого не стал подвергать риску.
— Так что же произошло на самом деле?
Он покачал головой:
— Теперь это не имеет значения. За рулем сидел я, алкоголь в моей крови обнаружен, магазин разбил я, и это дорогой адвокат моего отца помог мне избежать наказания.
— На самом деле вы не подозревали, что пьете алкоголь, ведь так?
Он уже знал, что она догадлива, но ее заключение его потрясло.
— Почему вы так решили?
— Потому что, — ответила она, — даже предположив, что в то время вы были еще незрелым подростком, есть все же огромная разница между резвостью и глупостью, а вы глупостью не страдаете. Только не с такими наградами и степенями, которые вы получили в университете и лучшем экономическом колледже.
— Так вы действительно наводили обо мне справки? — Ему одновременно было приятно и неловко.
— Так же как вы обо мне. Так что не ломайтесь и ответьте на вопрос.
— Вы угадали. Я не знал, что пью спиртное. Думаю, мне подлили водку в апельсиновый сок или что‑то такое, чего я не почувствовал.
— И тем, кто это сделал, все сошло с рук?
— Мне ведь тоже все сошло с рук, — напомнил он. — Формально.
— Габриэлю — наверное, но я знаю, что для вас это было по‑другому, — сказала она.
Она готова была признать в нем Кларенса? Габриэль молчал.
— Теперь из чувства вины вы считаете себя обязанным заниматься нелюбимой работой, — продолжала она. — Потому что ваш отец уладил неприятность, в которую вы влипли, чтобы не пятнать вашу биографию криминалом и дать вам возможность закончить обучение. Но я думаю, что Кларенс сделал бы еще кое‑что — по меньшей мере, попросил бы прощения у владельцев магазина.
Габриэль беспокойно заерзал на стуле. Теперь он понял, почему она так быстро продвинулась в своем банке по служебной лестнице, несмотря на отсутствие специального образования.
— Нам непременно надо говорить об этом? — Он уже понимал, куда она клонит, и это заставляло его нервничать.
— Если мы в самом деле так или иначе собираемся работать вместе, — сказала она, — я должна хорошо знать, что вы собой представляете. Например, наследника корпорации «Отели Хантер», который каждую неделю заводит новую подругу…
— Строго говоря, последние полгода я вообще ни с кем не встречался.
— Или моего друга Кларенса? — договорила она.
— Все не так просто, — сказал он. Какая‑то его часть была Габриэлем, наследником «Отелей Хантер», потерявшим надежду загладить прошлые ошибки, придавленным необходимостью слепо повиноваться отцу. Другая же его часть, в общении с окружавшими его людьми, была Кларенсом. — Я тоже могу вас спросить: кто вы, Николь Томас, успешная банковская служащая, трудоголик или Малышка Джорджи, которую манят звезды? — Он помедлил. — Теперь у вас есть собственные звезды — на потолке вашего кинотеатра.
— Наверное, во мне понемногу от каждой из них, — сказала Николь.
— Вот и со мной то же самое, — сказал он.
— Так как же вы поступили?
Он вздохнул:
— Вы не станете об этом распространяться, Николь? Не хочу, чтобы узнала общественность, меня устраивает нынешнее положение дел.
— Но кто‑то что‑то знает?
— Два человека.
— Но не ваш отец?
— Нет, — признался он. Ивэн Хантер объявил тогда, что проблема исчерпана. Владельцу магазина заплатили, Габриэль остался с чистой биографией, но, хотя Ивэн не высказался об этом напрямую, тем не менее подразумевалось, что Габриэль обязан искупать вину весь остаток жизни.
— Хозяин магазина и его жена? — уточнила Николь.
Да, подумал он, она просто на редкость догадлива.
— Я лучше помолчу, пока не буду убежден, что это не пойдет дальше, — сказал он.
— Вы мне не верите?
— А вы мне?
— У нас есть все основания для сомнений, признайтесь.
— Так ли? Но я поверил бы Малышке Джорджи, а вы — Кларенсу.
— Хорошо. Решайте сами.