Мы шутили. В Ольге как будто живет какая-то неведомая мне сила. Сила, которая сминает на своем пути все сложности. Как будто их и нет в помине.
Давайте честно себе признаемся – обществу неудобны такие люди. И когда я говорю про общество, не имею в виду чиновников, которые не строят пандусы и подъемы для людей с ограниченными возможностями. Я имею в виду нас с вами. Охранника, которого обязали поднять неудобного человека. Таксиста, который боится потерять лишнее время на погрузку коляски (ведь у него, поди, жесткий тайм-менеджмент). Мы с вами, которые при встрече с таким человеком, отводим глаза вместо обычной улыбки.
Общество хочет, чтобы они не ездили по улицам с высокими бордюрами. Общество хочет, чтобы неудобные люди сидели по своим квартирам и не высовывались. Да вот хер-то там! У них яйца-то побольше будут. Бордюры, говорите, да они все паралимпиады выигрывают, в отличие от наших футболистов! Они вон в театрах играют и других мотивируют. Неудобные… Да это мы по сравнению с ними жалкие. Жалкие в своем желании казаться нормальными.
Самый лучший день
Мы с моей младшей дочкой ехали на машине покупать ей зимнюю обувь. Из динамиков на полной мощности душераздирающе орал Григорий Лепс, «Самый лучший день». Мы с Таисией почти сорванными голосами подпевали, сопровождая танцем рук. Тая еще и притопывала, я же был ограничен педалью газа и тормоза. В перерывах смеялись и опять подпевали. Каждая нота, каждый слог, которые закладывал создатель этой песни, были нами выстраданы, прожиты и отпущены. Идиллия в отношениях отца и дочки. Как мы дошли до этого?! Ща расскажу.
Начнем с того, что я ненавижу шансон. Я рос в Новокузнецке, и культ шансона там был безоговорочен. Понятно, что он был везде и игнорировать его было сложно. Из каждого утюга передавали поздравительную песню для лучшей женщины Ильинки – «Молодую» Амирамова. Эти песни засели в мозг навсегда. Недавно ехал в такси, заиграла «Я не ною о судьбе». И вот я уже тихонько пою: «Лучшее храня в себе…» Ненавижу! «И признанием тебе досаждая…» Я пишу этот текст под новый альбом LIMP BIZKIT «Still sucks». Кстати, не согласен с названием. Классный альбом. Но в голове крутится «Эх, молодая…». Теперь вы понимаете, откуда я знаю почти все песни Григория.
У Таисии еще интереснее. Они несколько лет возвращаются из школы со своей подругой Соней по одному и тому же маршруту. Их пути расходятся около большой круглой тумбы с афишами. Говорить просто «пока-пока» им быстро наскучило, и они стали произносить имена с афиш:
– Пока, Филипп Киркоров!
– Пока, Григорий Лепс.
Им так понравилось произношение странного и загадочного «Григория Лепса», что они стали использовать только его:
– Пока, Григорий!
– Пока, Лепс.
Потом они нагуглили про таинственного незнакомца…
Как-то Тая выходила из кухни и прокричала: «Самый лучший день!» Я находился в другой комнате и на автомате заорал: «Заходил вчера». Мне тут же парировали смеющимся голосом: «Ночью ехать лень…» Решение, что слушать в машине воскресным вечером по пути за обувью, даже не обсуждалось. А потом мы включили «Рюмку водки»…
Сказки для взрослых
1937 год. Ленинград. Время – 2.04.
Сильный стук в дверь. Сонная женщина пошла открывать. На пороге – мужчины в военной форме.
– Семья Соболевых здесь проживает?
– Да, у себя они.
– Мы пройдем.
В это время за дверью одной из комнат шел еле слышный диалог:
– Ну все, Виктор, дошутился. Говорила тебе – не надо так много историй на кухне рассказывать.
– Милая, тут какая-то ошибка. Им нужны скорее всего какие-то сведения…
– Ты хоть раз слышал, чтобы оттуда кто-то возвращался? На вот, бабушкино… Спрячь куда-нибудь.
Мужчина взял молоток и черную шкатулку. В дверь долбили…
2019 год. Санкт-Петербург. Время – 14.04.
– Дима, молодец, что согласился помочь мне.
– Не вопрос, пап, спасибо, что согласился заплатить три косаря.
– Один черт проиграешь их.
– Это называется задонатить. Я прокачиваю свои скилы.
– Ты целыми днями играешь! Нельзя так. Давай, растирай низ.
Двое клеили обои в большой светлой комнате.
– Бать, ну это же мои деньги. Так?
– Так.
– Это же моя жизнь. Так?
– Так. Но ты ее гробишь. Ты постоянно в этой виртуальной реальности! Мать говорит, вообще перестал с ней общаться.
– А ты постоянно на работе. Ремонты свои бесконечные делаешь.
– Я зарабатываю на жизнь! Давай внахлест! Растирай.
Они быстро терли тряпками только что приклеенную полосу обоев, разглаживая небольшие складки и выдавливая пузырьки воздуха и клея.
– Не понимаю я этого.
– Чего именно? Давай отрезай.
– Вот вы с дядей Пашей уже лет двадцать эти ремонты делаете. И что в итоге?
– Сам знаешь! Мажь!
– Знаю. Мужик всю жизнь пахал, как вол, а тут – лимфома. Три месяца с тобой тут вкалывал, чтобы объект сдать в срок. Температура под 38. В поликлинике – «затянувшееся ОРВИ».
– Так бывает.
– Бать, очнись! Он в весе потерял двадцать килограмм! Стал выглядеть как скелет, а терапевт все: «Пройдет! Не переживайте!» Он сам себя диагностировал, когда нагуглил на выходных симптомы рака!
И в больнице подтвердилось!
– Хорошо, что сам проявил инициативу. Растирай!
– А что толку? Что дальше?
– Что, что… Лежит дома. Ждет очереди в областную.
– Долго?
– Обещают – месяца два.
– Да он сдохнет за это время. А есть варианты?
– Израиль. Десять миллионов надо.
– Блин.
– Вот тебе и блин. Режь! Блин, в скольких квартирах надо ремонт сделать… Ух, вроде поклеили. Красота же! Здание позапрошлого века. А смотри, как красиво. Хоромы сделаем из коммуналки бывшей.
– Блин, десятка. Жизнь хорошего человека стоит десять миллионов. Пап, ну это же нечестно… Он фактически лежит ща и…
– Ох, сынок, я уже устал пить по этому поводу. Даже если и мы, и они квартиры продадим, не хватит. Неси выдергу, будем плинтусы убирать, нужно обои вниз завести.
– Пап, а почему бригада, которая стяжку пола делала, их не убрала? Через жопу же. Вначале обои, потом паркет будут класть.
– Хз, сынок. Хозяин – барин. Вроде сначала все по плану было, но паркет из Португалии не привезли еще. Сроки поджимают, хозяин гонит.
– Пап, а вдруг дяде Паше там тоже не помогут?
– Если есть хоть один шанс… Давай отрывай!
Мужчина большой черной загогулиной подцепил первую доску. В стене под плинтусом было небольшое углубление, там лежала черная шкатулка. Сын взял ее и открыл:
– Бать, это, походу, алмазы какие-то и золото вроде.
– Я где-то читал, что запросы к мирозданию нужно формулировать вслух и максимально четко. А мироздание уж само разберется…
P. S. Меня часто спрашивают друзья: «Зачем ты пишешь эти сказки для взрослых? Ну не бывает так! Ты новости читаешь? Про диагностику ты вообще что-нибудь слышал?»
Да – знаю, знаю, но ничего сделать не могу. Ничего…
Но могу написать. И верю в то, что моя история сможет оказаться маленьким, микроскопическим звеном цепной реакции. Эффект бабочки. Когда человек во время обеденного перерыва пойдет в соседнее здание и пройдет онкодиагностику. Когда терапевт направит на дополнительные анализы долго болеющего ОРВИ, когда женщина на ресепшн попросит знакомую из другой больницы вписать ее больного в лист ожидающих обследования. Когда главный врач закажет оборудование «как там, у них», а на вопрос «какую сумму к счету добавить», ответит: «Давайте лучше что-то современнее выберем». Когда человек в дорогом костюме, прочитав эту, сука, сказку, переведет один чемодан золота из своего подвала в любой детский фонд. Да, я перестал верить в систему, но я верю в людей.
Про юных зрителей
Молодежный любительский театр в Екатеринбурге поставил спектакль по моим рассказам. Все прошло прекрасно. Перед началом я заметил в зале семейную пару с двумя маленькими детьми. Дети были гиперактивные, а родители, судя по выражению их лиц, были гиперпассивные. Папа чуть старше меня и очень грустный. Как будто бы вселенская усталость разом навалилась на него. В руках папа держал большую синюю игрушечную машину. Но детей она не привлекала. Дети бегали вокруг родителей, как розовые зайчики с моторчиками из рекламы батареек. Еще подумал, мол, странно, как они смогут просидеть спокойно час с лишним…
Со мной рядом сидела режиссер спектакля Ольга Павловна. Я показал ей эту семью и поделился своим беспокойством. Она тихо сказала:
– Не переживай! Это семья одной из актрис, которая играет сегодня. Ща все увидишь.
Спектакль начался. И произошло чудо! Как только дети увидели на сцене свою старшую сестру, они не просто успокоились, они превратились в каменные столбы. Они ловили каждое слово, каждое микродвижение молодой актрисы. Даже когда она ничего не произносила, а сидела в сторонке, две пары глаз жадно наблюдали за ней. Когда она произносила что-то веселое, два человечка так искренне смеялись, что заражали своим смехом всех вокруг. Когда она говорила что-то грустное, они почти рыдали, забавно сморщив носики и открыв рты. Когда спектакль закончился, я думал, эта парочка отобьет себе ладошки. И вот вы знаете, пожалуй, более благодарных зрителей я в своей жизни не видел.
Когда закрылся занавес, юные зрители побежали обнимать свою героиню, а мы с Ольгой Павловной подошли к родителям. Случилось еще одно чудо. Из усталого папы с синей машиной в руках он превратился в бодрого улыбчивого мужчину. Он сказал:
– Ольга Павловна, большое спасибо за спектакль! Это было очень хорошо!
– Я-то при чем. Вот автор. Его благодарите! – Она показала рукой в мою сторону.
– Александр, спасибо! Я почитатель вашего творчества! Я вырос на ваших книгах! – Все стали смеяться.
– Красиво врете. Продолжайте!
– Нет, правда. Круто! Пытаюсь сказать вам что-то приятное!