Женщина стала что-то говорить сотруднику ДПС. Я не слышал, чтó она говорила, но я догадывался. Там был такой мощный эмоциональный шквал… Она обвиняла молодого парня во всем. Она плакала. Она материлась. Она топала ногами. Она выхватила протокол и порвала его на мелкие кусочки. Я посмотрел на лицо парня — и увидел в нем сострадание. Он молчал и стоял как вкопанный, пока женщина орала на него. Не было злости в его глазах. Было сочувствие. Да, обычный винтик системы дрогнул! Даже не так — вместо работника государственной машины вдруг появился человек.
Он молча вытащил телефон, кому-то позвонил. Долго разговаривал. Машину привезли обратно. Помогли припарковать в правильном месте. Сотрудник ДПС извинился. Женщина его обняла и вернулась в парикмахерскую.
А так у нас лето. Комары уже.
Хороший диффурщик
— Что вы на меня так уставились, глаза прожжете! — проговорила женщина с заднего сиденья такси.
Она заметила, что таксист внимательно наблюдает за ней через зеркало заднего вида.
— Извините. Просто вы очень красивая. Особенно лицо… Ну, не в смысле, что остальная вы не красивая. Тьфу ты, блин! Что я несу. У вас красивое лицо, тело, ноги, ступни… Блин…
Вы на сто процентов состоите из красивых молекул… Ой… Опять не то! Если взять выборку из среднестатистических женщин, например, из ста тысяч, и задать параметр выборки — красота, то вы будете на третьем месте!
— А вы, я смотрю, мастер комплиментов. Но все же почему на третьем?
— Выборка случайная, вдруг в нее попадут еще ваши гены. Вы же такая красивая в кого-то. Мама ваша или бабушка… Блин, да что я несу!
— Спасибо за столь странный комплимент. Мне приятно. А вы ученый?
— Диффурщик. Ну, это…
— Математик?!
— Да! А вы еще и того… Не ку-ку.
— Вы прям сегодня в ударе по части комплиментов.
Машина встала в большую пробку.
— Может, музыку включите? — попросила женщина.
— Можно не буду? Мне вчера хватило.
— А что было вчера?
— Отвозил женщину в другой город. Она попросила поставить грустные песни Аллы Пугачевой…
— Да, да, мне тоже нравится «Не отрекаются любя», «Опять метель»…
— Слушайте, я понял, что у женщин на душе. Столько скорби, обиды. Я бывшей своей позвонил и прощения попросил… Не, давайте в тишине поедем.
— Божечки мои, какой сентиментальный диффурщик-таксист. А почему в такси? Только не говорите, что таксуете для себя. Встреча с интересными людьми…
— Деньги нужны. Хорошее дифференциальное уравнение — очень красиво, конечно, но если бы не потребности человека в еде, жилье, книгах…
— Любви?
— Нет, эту потребность я зацементировал у себя.
От нее очень больно. Вначале легко, а потом больно. Думаю, вы не сможете этого понять.
— Почему?!
— Вы красивая. Мужчины возле ваших ног так и вьются. Не устраивает этот — до свиданья!
Здравствуй, другой!
— Вот если бы не окраина города, я бы вышла из вашей машины! Грубиян!
Они замолчали. Каждый думал о своем. Машины вообще перестали двигаться. Неожиданно женщина продолжила:
— Моя красота — проклятье! Меня с детства все воспринимали как красивую игрушку, что-то вроде украшения. В школе со мной дружил мальчик, которому я нужна была как статус — типа: «Я дружу с самой красивой девчонкой школы». Мы даже с ним почти не разговаривали.
В институте меня добивался бандит один. У него была красивая машина и красивая подруга.
А замуж я вышла за человека, который на свадьбу пригласил полгорода, чтобы показать: «Я в жизни достиг всего, посмотрите на мою красивую жену!»
— А почему вы соглашались?
— Хороший вопрос! Правильный! За меня всё решали. Родители говорили: так лучше.
Подруги — что с ним будешь как у Христа за пазухой, а счастье — дело наживное…
— Не понимаю. Ну вот, допустим, морская капуста. Я ее ненавижу. Мне из каждого утюга говорят о ее полезности. Ну и что? Не ем — и всё тут.
— Ну вы и не красивый.
Возникла долгая пауза, и они засмеялись.
Женщина продолжила:
— На меня смотрели не как на человека, а как на товар. Я превратилась в довесок для достижений. Почему вы улыбаетесь?
— Представил: диффурщик с красивой женой.
— Согласитесь, звучит лучше, чем просто диффурщик.
— Намного. Мы приехали!
— И вы не попросите у меня номер телефона? — растерянно и немного смущенно спросила женщина.
— Ну, во-первых, мне система написала ваш телефон. Думаете, у меня есть шанс?
— Хороших диффурщиков мало…
Пират
Недавно общался с пиратом. Нет, не Джеком Воробьем, конечно. С книжным пиратом.
Листаю ленту в ВК. Попадается пост «Скачайте книгу А. Бессонова „Добрее“ — бесплатно!»
Спрашиваю админа:
— Как бизнес?
— Нормально. А вы автор?! Будете права качать?
— Пока не собирался.
— Ну тогда спасибо!
— За что?
— Что-то стóящее написали.
— В смысле?
— Ну вы же понимаете — мы продавать ерунду не будем!
«Вот подлецы какие», — подумал я и засмущался в улыбке.
Таисия
— А ну пей еще! — У мужчины в белом костюме заплетался язык.
Впрочем, его собеседник едва ли был трезвее.
Они подняли граненые стаканы с водкой. В кафе было душно и пахло горелым, но мужчины этого не замечали.
— Виктор Петрович, пойми… те, — икнул второй. — Не в магазин пришли. Я врач, а не нэповец. Я крещеный! Как потом с этим жить?
— Слышь, гнида докторская! — мужчина в белом схватил икающего за воротник. Потом огляделся вокруг и продолжил уже тише: — Меня лично товарищ Сталин поставил председателем колхоза. Я всех в кулаке держу. Дом полная чаша, жена красавица, а родить не может.
Ты пойми, так будет лучше. Заживет как человек, воспитаем.
— У нее родители есть. Будут искать.
— Ты про эту грязь, оборванцев деревенских? — Он фыркнул. — Плодятся как кролики.
Одним больше, одним меньше.
— Против Бога идешь.
— Товарищ Сталин твой Бог. И партия. Врач, а в сказки веришь. На, держи!
Из одного кармана в другой перекочевала пачка денег.
* * *
— Дарья, там с города звонили.
— Елки-моталки, больница, наверное. В сельсовете есть кто?
— Вроде председатель был.
— Тогда побегу. Коль, из больницы звонили! Вылечили, значит, Таю, можно забирать.
Трезвей давай.
— Опять пьет? — спросила соседка.
— Неделю как.
— Беда. Ну беги.
Дарья набросила пальто. До сельсовета рукой подать — всего-то через улицу. Двери были открыты. На большом, потрескавшемся от времени столе надрывался телефон. Она схватила трубку.
— Але!
— Вы мама Таисии Смирновой?
— Да!
— Девочку три дня назад привезли с подозрением на пневмонию…
— Да-да, вместе ездили, я и фельдшер наша.
— Беда у вас, крепитесь. Девочка умерла сегодня ночью.
Дарья охнула и осела на пол.
— Как?
— Эпидемия тифа. Тело отдать не сможем, приезжать тоже нельзя. Сами все сделаем, вы не волнуйтесь. Ну и, в общем… До свидания. * * *
Прошло пять лет.
Человек в форме шагал по деревне и удивлялся, что эта деревня — его. Родная. Как давно он тут не был. А вот и знакомый дом с синей крышей.
Он постучал. Дверь открыла Дарья.
— Паша, сыночек!
— Я вернулся, мама. Передал границу надежным ребятам.
Они вошли в дом, и Дарья крикнула:
— Посмотрите, кто пришел!
Из комнаты выбежала девочка лет пятнадцати, красивая, с длинными русыми волосами.
— Пашка вернулся!
— Людка! Какая ты взрослая стала, не узнать.
Последним, прихрамывая, вышел отец.
— Ну здравствуй, Павел. Как служба? Почему долго не возвращался?
— Попросили после срочной остаться. Ну мы всей компанией и решили: надо. А теперь я офицер.
— И жених, — добавила сияющая Дарья. — Бабы в деревне с ума сойдут.
— Отметим, — решительно сказал отец. — Накрывай на стол, выпить надо за здоровье сына.
Павел заметил, как мама сразу будто поникла. На щеке — бледно-желтый, уже давний, синяк, на шее — еще один, свежий, на запястьях — ссадины. Он подошел к отцу и решительно взял его за плечо и надавил.
— Ты проспись, батя. Завтра поедем на рыбалку.
* * *
— Мам, а Тая-то где, в школе? Я уходил, ей три годика было, а сейчас, значит, восемь.
Школьница.
Мама и Люда опустили глаза. Повисло молчание.
— А ну рассказывайте!
— Паша, мы писать не хотели. Умерла Тая четыре года назад. Тиф.
Павел бросил вилку.
— Что ж ты не сказала, в часть не позвонила! Меня бы на похороны отпустили.
Он почти плакал.
— Тебе и так тяжело было, сынок.
— Это сестра моя. Люда, ну хоть бы ты…
— Мама запретила.
— Так, — Павел утер лицо кулаком, — веди на могилу.
— Нет у нее могилы, Паша. Сказали, что они там сами, в городе.
— Значит, поедем в город.
— Мы там ни разу не были. Эпидемия…
— Мама, — он говорил все тише, — покажи свидетельство о смерти.
— Нам ничего не дали.
— Господи, да вы тут с ума посходили!
Павел быстро надел шинель и быстрыми шагами пошел к двери. У двери он остановился и сказал, посмотрев в сторону спальни, где был слышан храп отца:
— Убью…
Павел открыл дверь и вышел.
* * *
Оставалось доработать полчаса. Продержаться полчаса. Потерпеть. Голова раскалывалась, будто чугуна налили.
Раздался стук в дверь.
Откашлявшись, он застегнул белый халат и крикнул:
— Войдите!
Мужчина в форме выглядел одновременно взволнованным и решительным.
— Вы — заведующий отделением Протасов?
— Я. По какому вопросу?
— По вопросу смерти Таисии Смирновой пять лет назад. Вот документы из архива, здесь ваша подпись.
Голова едва не лопалась.
— Не помню, — хрипло сказал доктор. — Зайдите позже, у меня прием. — Доктор покраснел и начал суетиться.