– Теперь нужно торопиться, чтобы уехать как можно скорее. Каждая минута драгоценна. Пожалуйста, отпустите меня!– взмолилась она, однако даже мольба получилась у нее не жалкой, а прекрасной – то была мольба женщины, знающей, на что она идет.– Вы ведь не злой человек, виконт. Или же мне показалось?
Сезар молчал и все еще протягивал ей бокал; поколебавшись, госпожа де Виньоль взяла хрустальный тюльпан и отпила рубиновой жидкости. Ее руки тряслись, и она едва не расплескала вино на платье.
–Незачем вам сидеть там, в углу,– произнес виконт негромко, указывая на кресло перед камином.– Вот сюда, прошу вас. Вы согреетесь и перестанете дрожать.
–Я дрожу вовсе не от холода,– возразила Флер, однако подчинилась и пересела. Теперь она вся была ярко освещена, и Сезар в который раз отметил, как прозрачны ее глаза и какой нежный фарфоровый оттенок имеет кожа.
–Вы сейчас расскажете мне, почему так испугались.
–Разве вам неясно?– попыталась она уйти от ответа.
–Ясно, но не все.– Сезар отставил свой бокал и, прислонившись к каминной полке, достал из кармана сюртука письмо.– Вы ведь принесли это моему другу Анри, сударыня. Тому самому господину Жиффару, знакомству с которым так радовались несколько дней тому назад!– Он прищурился.– Что же, мне сразу обвинить вас в вероломстве, или же вы объяснитесь все-таки, дав мне вновь повод вас уважать?
Госпожа де Виньоль медленно покачала головой.
–Я… я не могу.
–Это не так сложно, сударыня. Всего лишь несколько слов, чтобы я уяснил суть дела.
–Я не могу вам сознаться, поймите же!
–Нет.– Сезар, которому начало надоедать все это, повысил голос: – Не желаю понимать и не буду. О чем мы спорим, госпожа де Виньоль? Вы не выйдете из этой комнаты, пока не дадите ответы на все мои вопросы. Вы это знаете, и я это знаю. Давайте не будем увязать в бесполезных препирательствах.
Она молчала и смотрела на него; вздрагивали завитки волос у ее висков, и казались совсем бледными и бескровными губы. Зато щеки от тепла и выпитого вина слегка порозовели, и сейчас госпожа де Виньоль напоминала Венеру с картины Боттичелли.
–Вы… я не знаю вас, почти не знаю,– произнесла она тихо.
–Только это и останавливает вас?
–Ах, вы же видели, на что они способны! В вас стреляли!
–В меня?– зацепился за эти слова Сезар.– А не в вас?
Госпожа де Виньоль покачала головой.
–Нет, ваша светлость. Думаю, что меня не стали бы убивать, и я совсем не рассчитывала, что станут. Когда он… когда он пригрозил мне…– Она сглотнула и отвернулась, и слова, готовые прозвучать, так и остались невысказанными.
–Вам угрожали,– удовлетворенно произнес Сезар.– Я так и предполагал.
–Вы думаете, что я делала это не по своей воле? Доставляла эти письма, я имею в виду,– печально усмехнулась госпожа де Виньоль.– Ах, если бы. Вернее… Я не знала, что в них. Не знаю и теперь.
–Хотите прочесть?– Сезар протянул ей письмо. Вдова немного подержала его в ладонях, затем быстро вскрыла и пробежала глазами по строкам. Испуганный вздох вырвался у нее, и она прижала руку к груди.
–Боже! Я и не думала… Он сказал мне, что это всего лишь тайные послания, и он не хочет, чтобы меня кто-то видел, и в этом нет ничего плохого…
–Вас обманули?– спросил Сезар, внимательно вглядываясь в ее лицо. Если она не лжет ему сейчас, если не играет искусно, тогда с нее можно будет снять все подозрения – и как же хорошо от этого сделалось на сердце!– Чем вам угрожали?
Ее губы дрогнули, и глаза стали льдисто-огромными, как будто в них стояли слезы, но она не заплакала.
–Разве я могу довериться вам?– прошептала госпожа де Виньоль и добавила уже громче: – Я никому и никогда не могла этого открыть! И вам, почти незнакомцу…
–Разве я давал повод усомниться в моей чести?– мягко вопросил виконт де Моро.
–Нет. Пока еще нет. Но люди могут казаться совсем не теми, какими хотят предстать.
–Как вы.
–Да, как я! Вы не знаете…
–Самый простой способ от этого избавиться – это рассказать мне уже,– заметил виконт несколько раздраженно.
–Вы будете презирать меня,– сказала госпожа де Виньоль твердо.
–И что? Вам так важно мое одобрение?– Сезар чувствовал, что они говорят не о том, и все же всей душой желал услышать ответ.
–Важно. Вы человек великодушный и честный, во всяком случае, я так думаю о вас. Я не хотела бы подвергать вас опасности, и к тому же… к тому же, вряд ли вы сможете относиться ко мне так же хорошо.
–Хватит, госпожа де Виньоль. Сколько же можно! Что вы сотворили такого, что я буду вас презирать?
Она посмотрела на него своим прозрачным взглядом и сказала просто:
–Я убила своего мужа.
Глава 12Тайна госпожи де Виньоль
Признание повисло в воздухе, как повисает дым от сигар; молчание, установившееся следом за произнесенными словами, было таким глубоким, что, казалось, отзывается колокольным звоном – и лишь через миг Сезар понял, что это и есть звон, еле различимый. Наверное, в деревенской церкви призывали к вечерней службе.
Госпожа де Виньоль отвела взгляд, будто не в силах смотреть на собеседника, и глядела теперь в огонь. Руки ее, державшие бокал с вином, казались безжизненными и напоминали мертвых птиц.
–Вы убили своего мужа,– повторил Сезар,– Жоффруа де Виньоля, так?
–Откуда вы знаете его имя?– отозвалась она, не глядя на виконта.– Я ни разу не упоминала его при вас.
–Я умею узнавать то, что мне нужно.
–Я вижу. Значит, вы все знаете обо мне?
–О нет. Знай я о вас все, разве говорили бы мы сейчас тут?
–Так чего вы ждете? Посылайте в Париж за полицией, и они посадят меня в камеру, а затем… что делают с мужеубийцами?
–Вас не должно это волновать,– негромко сказал Сезар,– если вы не желали, чтобы он умер.
–О нет, я желала!– Глаза ее сверкнули, и она вновь посмотрела на виконта – на сей раз такая яростная, такая огненная, что никогда ее нельзя было бы заподозрить в трусости.– Я желала этого больше всего на свете! Как я ненавидела его, если бы вы знали!
–Я буду знать, когда вы расскажете мне.
–Я уже начала. Что ж, хорошо.– Вдова кусала губы.– Вы знаете, как его звали; ведомо ли вам, что меня выдали за него насильно?
–В Бордо еще поговаривают об этом. Что ваш отец отдал вас шевалье де Виньолю, дабы тот, скажем так, справился с некоторыми семейными долгами.
–Вы излишне деликатны, виконт. Я тоже такой была. Меня продали, продали расчетливо, и не считаясь ни с чувствами, ни с мольбами. Впрочем… я расскажу по порядку, только… вы можете сесть? Мне ужасно смотреть на вас, когда вы надо мною стоите; вы словно Немезида, словно в любой момент готовы обрушить на меня карающий меч. Я этого заслуживаю, несомненно, и сейчас вы это поймете, но хотя бы еще минуту я не желаю этого осознавать.
Виконт кивнул и уселся в кресло напротив; забытый ужин остывал на столе, однако собеседникам не было до него сейчас никакого дела. Они впились друг в друга взглядами: Сезар – вопрошающим, Флер – отчаянным и вместе с тем решительным. Произнеся страшные слова, она будто сбросила что-то с плеч, и спина ее выпрямилась, плечи расправились; она выглядела сейчас, как, должно быть, выглядят молодые валькирии, только осознавшие, кто они и кем могут стать.
–Вы, значит, справлялись обо мне, верно? Ну, так наверняка знаете, что фамилия моего отца была де Бонне; не слишком яркая, но старая фамилия. Мои предки жили в окрестностях Бордо долгие годы, мы владели там небольшим домом, который гордо именовался замком, хотя замок из него слишком унылый – одна башня, длинное серое строение, ряды узких окон… Больше это походило на ферму, да и дух в комнатах стоял деревенский. Но все Бонне гордились своим происхождением, а наш род ведет свою историю со времен Людовика Святого. Хороший род, древний род, и кровь в жилах течет старая. Все это стоило некоторых денег.
Она скривилась, будто надкусив кислое яблоко.
–Мой отец всегда был неудачником, только я не осознавала этого в юности и едва осознаю сейчас. И все же именно неудачником он и являлся: за что бы он ни брался, Фортуна отворачивала от него капризное лицо, и его идеи терпели крах, дела оборачивались поражением. Он так к этому привык, что ждал разочарования прежде, чем начинал что-либо новое, а когда ждешь, обычно приходит именно то, чего ожидал. Он сам управлял нашими землями, потому что все Бонне занимались этим испокон веков, и нанять талантливого управляющего значило очернить честь рода. Землевладелец должен владеть землей; но на деле, это земля владела моим отцом. Мать же была слишком запуганной, чтобы ему возражать. Она целыми днями читала или вышивала и, сколько я себя помню, никогда отцу ни в чем не перечила. Временами я чувствую, как похожа на нее, иначе… иначе я не оказалась бы здесь.
–Возможно, вы не знаете себя, сударыня. Вы не производите впечатления нерешительной особы, наоборот – сегодня, к примеру, вы вели себя чересчур решительно.
–Это все от отчаяния и злости. Когда они просыпаются во мне, я не отдаю отчета в том, что делаю; все мысли становятся будто стеклянными, и вместе с тем я знаю, как мне поступить. Так и сегодня. Когда вы схватили меня, я знала, что должна вырваться и убежать.
–И вам это почти удалось,– заметил виконт с улыбкой.
–Конечно. Самый страшный судья человеку – сам человек, и я сужу себя вот уже не первый год, так что вам в этом меня не догнать, виконт. Давайте не будем затягивать эту пытку. Мне хотелось бы, чтобы вы поняли все уже и… дальше вы сами решите.
–Я решу,– согласился он, произнеся это ровным голосом.
–Так тому и быть… Мой отец, я говорила о нем. Так вот, дела его пошли совсем плохо. Он начал продавать земли, а этого делать было никак нельзя, совсем! Ведь честь требовала, чтобы Бонне оставался там, где живет. Революция затронула предыдущее поколение, а поколению отца повезло, многие выжили; ион тоже выжил, но считал это скорее наказанием, чем наградой. У нас дома было истинное царство серости. Редко устраивались балы, ибо средств на то не имелось; выезжали мы тоже редко. Меня воспитывала приглашенная из соседнего монастыря кармелитка, хорошо хоть, женщина образованная, привившая мне страсть к чтению. Книги говорили со мною, а родители – почти никогда. Мне исполнилось шестнадцать, когда все окончательно пошло наперекосяк.