И так многого еще о ней не знал…
Обнаженная женщина являет, вероятно, меньшую опасность, нежели женщина, облаченная в одежду, если последняя расположена так искусно, что, все скрывая, вместе с тем все выставляет напоказ. Сознательно ли была Флер столь элегантна и соблазнительна – виконт не знал. Но на него это произвело определенное впечатление.
Он издалека смотрел, как мадам де Жерве представляет Флер гостям; они переходили от одной группки к другой, и все вершилось без участия Сезара. Он ждал, когда Люсиль подведет к нему Флер, и вот дождался, и поднялся навстречу дамам.
–Дорогой мой Сезар, позвольте представить вам госпожу де Виньоль, мою новую гостью, которая, я надеюсь, станет постоянной.
–Дорогая Люсиль, это большая честь для меня, но мы с госпожой де Виньоль уже знакомы,– улыбнулся Сезар и склонился к руке Флер.– Рад видеть вас, сударыня.– И объяснил мадам де Жерве: – Мы соседи. Госпожа де Виньоль живет на улице Вье-Коломбье.
–Что ж, в таком случае, вы не станете задерживать нас, и я представлю госпожу де Виньоль тем, кто ее еще не знает.
–Какая жалость, что мы вынуждены расстаться! Увидимся позже, госпожа де Виньоль?
–Да,– ответила она, и ее ресницы опустились, скрывая – что? Смятение или озорной блеск?
Виконт с неохотой выпустил ее руку, и Флер ушла, бросив на Сезара напоследок быстрый взгляд – то ли ища поддержки, то ли о чем-то предупреждая. Но так как с чтением взглядов у него было гораздо хуже, чем с чтением писем, скрытое послание так и осталось нерасшифрованным.
Сезар перешел в другую комнату, увидел, как Люсиль подвела Флер к стоявшей обособленно группе, и невольно поморщился. Ему бы не хотелось, чтобы госпожа де Виньоль знакомилась с этими людьми. Пожалуй, это были единственные посетители салона, которых Сезар не терпел,– и не потому, что его волновало их происхождение, но и оттого, что люди эти были одержимы ощущением собственной значимости.
У победившего в Революции сословия уже были и власть, и деньги. Ему не хватало только культуры, шарма, шика – всего того, чем блистало и дразнило Сен-Жерменское предместье, и оно жадно стремилось все это перенять. Настойчивое, часто неуклюжее и смешное стремление буржуазии подражать большому свету объяснялось ее неутоленным тщеславием и снобизмом, но в результате она весьма успешно осваивала навыки светского общения и утонченные манеры аристократов. Вначале буржуа чувствовали себя изгоями в блестящих гостиных, среди людей, воспитанных совсем иначе; они мечтали не завоевать высокое положение в обществе, а изменить самые основы этого общества. Соответственно, в моде когда-то было не подражание большому свету, а крайне негативное, порой агрессивное отношение к нему. И все же их манили к себе светские рауты, как путников манит свет в окне дома; ивсеми правдами и неправдами буржуа проникали в салоны, на балы, их принимали в богатых домах, так как их дома сами были весьма богаты. Они становились более значительными теперь, когда потрясение Революции уже отхлынуло, протащив за собой несколько других потрясений, возрождение монархии, снова ее падение, и вот сейчас дело, похоже, опять идет к трону. Буржуа умело держались на плаву, и многие из них были весьма хороши и талантливы, и прекраснодушны, и умны; но многих – как вот этих – Сезар отказывался воспринимать рядом с собою, ибо было в их поведении нечто жадное, грубое, примитивное, похожее на желание овладеть этим миром до конца, как тараканы стремятся расплодиться на кухне.
Когда виконт исповедовался в этом своему священнику, святой отец журил его, велел читать «Отче наш» и поститься. Не помогало. Некоторых представителей «простого народа» Сезар по-прежнему не терпел.
Де Моро пристально наблюдал, как Флер раскланялась с этими людьми, заговорившими с нею о чем-то. Один из них был заводчиком, разводившим скаковых лошадей; второй и третий – политиками, стоявшими на достаточно высокой ступени в иерархической лестнице, спускавшейся от ножек кресла нынешнего президента. Все – опытные игроки в людей и в карты, без приставки «де» в фамилии. Виконт не спускал с них глаз, пока Флер и мадам де Жерве не отошли.
Только тогда он глубоко вздохнул и занялся тем, за чем сюда приехал,– расспросами.
Искусство вести беседу, как уже было сказано, принадлежало к числу любимейших занятий виконта де Моро; так что, переходя от одной группки к другой, улыбаясь дамам, бросая небрежные обтекаемые фразы, Сезар чутко ловил слова, будто разлетающихся бабочек. Прошло полчаса, а он так и не услыхал ничего полезного; не было толку и после часа разговоров. Умело подброшенная в воздух тема полетов – каламбур сей весьма рассмешил дам – принесла лишь досужие рассуждения и гадания, полетит дирижабль или нет. Многие и вовсе ни о каком дирижабле не слышали, считая это удачной выдумкой газетчиков, и весьма удивлялись, когда виконт уверял, что сам финансирует этот проект. В том не было загадки, но, похоже, он ошибался, полагая, будто поймает рыбку в этой мутной воде. Слишком зыбким все было, слишком опрометчивыми теперь казались предположения… Сезар начал ощущать, что идет не в том направлении.
Дамы кокетничали с ним, и он принимал это с интересом и некоторым равнодушием, ибо по-настоящему его волновало лишь, что происходит сейчас с Флер. Иногда он видел ее – краешек платья, затылок, локон – но не подходил, чтобы оказаться с нею в одной компании, чтобы не навлечь на нее неприятности. Флер выехала в свет – опасались ли этого ее недруги, или нет? Что же им, в конце концов, нужно,– или же они стремятся лишь ее запугать? Сыграли на страхе наивной девушки, а на самом деле нет свидетелей того, что произошло тем вечером в замке Виньоль, и Флер ничего не грозит…
Это следовало непременно выяснить, и Сезар знал, куда обратиться за помощью. Пожалуй, даже ему не удастся вырвать госпожу де Виньоль из цепких рук какого-нибудь Кавье, если и вправду выяснится, что убийство было – и был свидетель.
Вечер шел своим чередом, цветастый и теплый, и, наконец, Сезар сдался. Он собрался уходить, сделав незаметный знак Флер. Однако она сама подошла к нему, словно нечаянно задела рукавом и сверкнула глазами, после чего удалилась в сторону лестницы – покинула салон.
Сезар выждал еще несколько минут, а затем выскользнул из гостиной, махнув на прощание мадам де Жерве. Та лишь приподняла брови, возмущаясь подобным поведением, но сейчас виконту было не до того.
Экипаж госпожи де Виньоль, согласно договоренности, поджидал его за углом. Сезар огляделся, не заметил слежки и забрался в карету. Едва он захлопнул дверцу, экипаж сорвался с места.
Флер сидела напротив, в полутьме ее лицо казалось деревянной маской.
–Я ничего не узнал,– произнес виконт.– Похоже, зря потратили вечер.
–Отчего же?– госпожа де Виньоль улыбнулась победной улыбкой.– Я – узнала!
Глава 16Танцы с клинками
Он обрадовался и посмотрел на нее пристально и внимательно, и Флер заулыбалась еще шире, понимая, что только что заслужила некоторое уважение виконта де Моро. Даже если добытые ею сведения окажутся пустяковыми – а она так не считала – все равно она чего-то достигла этим вечером.
–Что же вы узнали?
–Мне представляли всех этих людей, я покорно их запоминала, а потом оказалась вместе с мадам де Жерве в кругу ее подруг. Весьма достойные дамы. Мадам сдала меня на их попечение, и я сделала вид, что всеми ими очарована, что поражена столичной роскошью и считаю их всех чуть ли не светочами разума, чем, похоже, их и покорила. Мы принялись болтать. О шляпках, о моде, и о том, хорош ли статью и лицом наш президент. Оказывается, они говорят шепотом такие вещи!– Флер прижала ладони к вспыхнувшим щекам.– Я так мало бывала в обществе и не привыкла к парижским нравам…
–Нравы весьма вольные, сударыня. Так что же вы узнали?
–Я упомянула Жиффара и его дирижабль и сумела вывести на него разговор. И одна из дам – ее представили мне как маркизу де Лефевр – упомянула, что ее муж поспорил на этого одаренного машиниста. «Что значит – поспорил?– спросила я.– Разве можно спорить на человека?» – «О, милочка,– ответила она мне,– конечно же, можно. Это вроде скачек, еще один способ проиграть немного денег». Я попробовала ее расспросить, но больше ничего полезного не выяснила. Кроме одной вещи…– Флер интригующе понизила голос, и виконт невольно наклонился вперед.– Человек, один из тех, что участвуют в этой забаве и, кажется, принимают ставки, был сегодня в салоне. Меня представляли ему и его друзьям. Он незнатен. И зовут его Эмиль Мэтье.
–Ах вот как!– воскликнул виконт и нахмурился. Карету сильно качало, и он с неудовольствием стукнул по крыше набалдашником трости, чтобы кучер притормозил. Увы, тот явно не расслышал удара.
–Вы знаете его?
–Да, знаю. Он из тех людей, что лижут сапоги президенту, рассчитывая на дополнительные почести. Он изворотлив, словно змея, смазанная маслом. Лесть никогда не исходит от великих душ, она – удел мелких душонок, умеющих становиться еще мельче, чтобы войти в жизненную сферу важной персоны, к которой они тяготеют… Так вы говорите, он принимает ставки?
–Так сказала маркиза де Лефевр.
–Что ж, старой сплетнице можно верить – факты она обычно не искажает. Все это воняет политикой. Слишком сильно.
–Вы полагаете, это не просто чья-то глупая инициатива?
–Какая уж тут глупость, если в ход пошло оружие? Вы жили еще в Бордо в прошлом году, а в декабре тут такое творилось. Все идет к тому, что скоро у нас будет империя, это ясно. Во время смотра еще в октябре два года назад в Сатори кавалерия кричала, приветствуя президента: «Да здравствует Наполеон, да здравствует император!» Тогда-то и были посеяны первые семена. Или еще раньше. Пехота, предупрежденная генералом Неймейером, что по военному уставу в строю обязательно молчание, продефилировала перед президентом молча. А через несколько дней Неймейер был уволен; легко отделался, я считаю. Главнокомандующий парижской армией, генерал Шангарнье, дневным приказом, прочитанным по войскам, запретил солдатам какие бы то ни было